Р. В. Частий Степан Бандера: мифы, легенды, действительность

Начиная с лета 1944 года части У ПА пытались пробиться на, свои основные украинские базы. После того как основные силы Красной Армии прошли по Украине, УПА провела ряд акций, направленных на срыв мобилизации, предупреждение депортаций «ненадежных элементов» и против репрессий в отношении греко-католической церкви. Действия УПА направлялись в первую очередь против НКВД, членов коммунистической партии и тех, кто шел на сотрудничество с советской властью. В течение двух месяцев продолжались бои с регулярными частями Советской Армии и подразделениями НКВД. В сущности, вооруженные стычки начались еще весной. Именно тогда произошла одна из самых громких акций УПА, направленная против большевиков: в одну из засад попал известный генерал Красной Армии Н. Ф. Ватутин; от полученных в том столкновении ран он скончался.

Ответные действия советской власти не заставили себя ждать. Пытаясь ликвидировать УПА, советские войска организовывали масштабную блокаду партизанских территорий, засылали в ее ряды агентов с целью уничтожения командиров, создавали специальные антипартизанские батальоны. Советская пропаганда развернула интенсивную кампанию дискредитации ОУН и УПА, изображая их подручными нацистов, — кампанию, продолжающуюся и по сей день. Части особого назначения МВД — МГБ развернули войну, что называется «не на жизнь, а насмерть». В результате группа «УПА — Юг» была практически уничтожена.

Летом 1944 года все части получили приказ разделиться на отряды в две сотни и уходить в Карпаты и большие лесные массивы. Эта тактика себя оправдала, и группа «УПА — Запад» пришла к своим базам и стала готовиться к партизанской борьбе против большевиков. Но и Советы не выжидали. Против отрядов УПА стали действовать спецотделы внутренних войск и госбезопасности, использовавшие метод больших и малых облав. Боевые действия, стычки происходили постоянно.

Некоторые столкновения Красной Армии с УПА достигали значительных масштабов. Например, в апреле 1944 года в операции против УПА в районе Кременца на Волыни участвовали подразделения общей численностью до тридцати тысяч человек. Другие столкновения были более мелкими, но очень частыми. Согласно советским данным, осенью 1944 года на Волыни УПА провела восемьсот рейдов. Только на Станиславщине в Галиции было убито около полутора тысяч советских активистов. В этот период, по заявлениям советских властей, им удалось уничтожить тридцать шесть «банд» УПА общей численностью четыре тысячи триста человек. Бои были крайне ожесточенными — ни одна сторона не поступалась и пядью земли. Раненые бойцы УПА часто кончали жизнь самоубийством, лишь бы не попасть в руки врага. К моменту окончания войны 9 мая 1945 года контроль Советов над западно-украинским селом был еще весьма и весьма неполным. Общие потери УПА были большими, но уничтожить ее большевикам не удалось. УПА начала партизанскую войну с советской властью.

Продолжались и военные столкновения с силами польской самообороны на Волыни и в Галиции. Противостояние достигло своего апогея, когда в августе 1944 года командование ОУН — УПА дало указание «любой ценой уменьшить до минимума польские силы. Лесные и прилегающие к лесу села должны исчезнуть с лица земли». Соратник Бандеры Лебедь заявил еще «конкретней»: «Нас не интересуют цифры, речь идет не о десяти или ста тысячах, а обо всех поляках до единого, от старика до младенца. Раз и навсегда мы должны избавиться на нашей земле от этого отребья». Приказ выполнялся боевиками буквально. Так, например, курень ОУН — УПА «Сіроманці» вместе с ротой дивизии СС «Галичина» полностью уничтожили польское село Гуту-Пеняцкую на Львовщине. Всех жителей села загнали в несколько хлевов и костел и одновременно подожгли их. В этой деревне погибло 680 поляков, среди них было более двухсот детей.

Возможно, конечно, все так и было. Смущает только упоминание роты «Галичины». К тому времени этой дивизии практически не существовало, а ее состав, почти все, кто уцелел, влился в подразделения У ПА. Возможно, перед нами очередной миф советской пропаганды. Или же все слишком преувеличенно…

В то же время меняется позиция германских властей, по словам Генриха Гиммлера, «начался новый этап сотрудничества». Нацисты начинают понимать, что без широкого привлечения других антисоветских сил, в частности различных формирований национального типа, победа над СССР невозможна. Активно начинает формироваться и вооружаться так называемая Русская освободительная армия (РОА) под командованием бывшего советского генерала Власова. Идет формирование и других националистических подразделений, в частности батальонов, составленных из крымских татар. Раньше уже говорилось об украинской дивизии СС «Галичина».

Немцы пытаются войти и в контакт с самой, пожалуй, боеспособной силой — УПА. Ради этого они решаются на то, чтобы выпустить человека, который для украинцев, настроенных антисоветски, является символом, — Степана Бандеру. 25 сентября 1944 года его и других узников-украинцев, в том числе мельниковцев, выпускают йз Заксенхаузена. Есть точные цифры количества сторонников Бандеры, получивших свободу, — триста; сколько было мельниковцев — история умалчивает. Расчет нацистов строился на том, что украинские «самостийники», долгое время пробыв в общем заключении, смогут найти точки соприкосновения, которые могли бы сослужить службу Германии.

Степану Бандере и его сторонникам предложили переговоры о возможном сотрудничестве. Первым же условием переговоров Бандера выдвинул признание «Акта возрождения Украинской Государственности» и создание украинской армии как отдельных, не зависимых от немецких, вооруженных сил самостоятельной державы. Гитлеровцы не согласились признать независимость Украины, они стремились создать пронемецкое марионеточное правительство и украинские военные формирования в составе немецкой армии. Однако Степан Бандера решительно отказался от сотрудничества с немцами.

Совсем иначе произошло с мельниковцами. Выйдя из концлагеря, Андрей Мельник договорился с немцами о восстановлении Украинского национального совета, ранее разгромленного немцами. Новообразованный Совет, получивший название Всеукраинского национального совета, повел переговоры с немцами о создании Украинской державы под протекторатом Германии. Усилиями Мельника и его последователей был организован Государственный центр Украинской Народной Республики, финансировавшийся немецкими властями и получавший поддержку кадрами из Германии. Одной из главных задач этой организации была борьба с советской властью и, конечно же, пропаганда своих идей и целей. Но, как в начале войны, так и сейчас, сторонников этой идеи нашлось крайне мало. Большинство антисоветски настроенных украинцев предпочитали борьбу с Москвой в рядах УПА.

Здесь необходимо небольшое отступление в прошлое. Политика А. Мельника еще до войны вызывала нарекания «революционеров». Можно вспомнить коллизии с Карпатской Украиной, когда руководство сдержанно отнеслось к порывам молодых членов участвовать в становлении украинской государственности, пусть и на отдельной территории. Более того, Мельник отказался санкционировать восстание в Западной Украине в 1939 году, когда Польшу раздирали на куски. Это, как уже было отмечено, стало одной из причин раскола ОУН. Дальнейшая политика ОУН(м) также не принесла им дивидендов. А. Мельник не посчитал нужным разворачивать партизанскую войну во время германско-советского противостояния, аргументируя это тем, что нельзя «на короткое время жертвовать своим организационным влиянием за счет бескорыстного жертвования человеческой жизнью ради кратковременного эффекта и организационных амбиций». Видимо, ожидалось, что немцы по достоинству оценят то самое пресловутое «влияние» и «воздадут по заслугам».[39] Мельник не оправдал доверия германских властей. Ему не удалось организовать сопротивление.[40]

Возникает вопрос: так кто же прислуживал немцам? Неудивительно, что большинство людей в СССР и после его развала верили, что бандеровцы были пособниками нацистов. Однако приходится констатировать, впрочем, это и понятно, что многие просто не имели достоверной и правдивой информации. Довоенный раскол ОУН и связанные с ним разногласия остались неизвестны. Чего проще грехи мельниковцев свалить на бандеровцев, поскольку именно они возглавляли противобольшевистское сопротивление. Ну кто там будет разбираться, кто они — то ли бандеровцы, то ли мельниковцы. Один жупел — националисты!.

Таким образом, надежды нацистов провалились, но и надежды Москвы на раскол в украинском движении и последующее за ним ослабление сопротивления также оказались эфемерными. Да, Москва также внесла свою лепту в попытку ориентации националистов на Германию. Уже одна советская пропаганда может свидетельствовать о правдивости этого положения. Ведь недаром большевики смешивали с грязью[41] УПА. Зная об антинацистских тенденциях УПА (о чем свидетельствуют и документы военного периода), они, тем не менее, «ничтоже сумняшеся» определили бандеровцев в фашисты (нацисты и т. д. — «имя им легион»).

После завершения войны руководство подполья оказалось перед серьезной проблемой — как действовать дальше? Какую избрать стратегию и тактику? В мае 1945 года была опубликована «Декларация Провода ОУН», которая призывала продолжать борьбу против большевиков, полагаясь на собственные силы. Бандеровский журнал «Ідея та чин» с показным оптимизмом писал: «Перспективы нашей победы большие, и недалеко уже время, когда мир изумится новым силам, которые в центре большевистской империи оформляются как могущественный авангард борцов за новый справедливый порядок в мире и силой своих революционных действий будут приближать день окончательного развала сталинской империи. На знаменах этих сил будут сиять великие слова: «Смерть большевистским империалистам! Да здравствует свобода народов и человека»».

Одной из главных целей широкой борьбы ОУН — УПА под командованием Романа Шухевича в конце войны и сразу же после ее окончания было освобождение украинского народа и других угнетаемых большевизмом народов. Об этой борьбе, в частности, должны были узнать солдатские массы Советской Армии, которые проходили через украинские земли. Повстанческие акции УПА и неразрывно связанная с ней пропагандистская деятельность и массовые антибольшевистские акции, осуществленные организацией, стали известны практически на всей территории Украины, а также за ее пределами.

Во многом это стало возможно благодаря партизанско-пропагандистским рейдам за Украину — на Кавказ, в Белоруссию, Румынию, Венгрию, Словакию и Польшу. «Этот период широкомасштабных действий УПА хотя и стоил очень многих жизней лучших борцов, сильнее всего укрепил основы для продолжения и дальнейшего развертывания революционно-освободительной борьбы с участием всего народа и для создания совместного освободительно-революционного фронта всех угнетаемых Москвой народов».

Безусловно, сопротивление коммунистической Москве приобрело крайне жесткие формы, причем противостояние ей и ее влиянию было на всех этнических землях украинцев. И второй этап боевой деятельности УПА никак не может ограничиваться территорией только современной Украины. Ведь последствия Второй мировой войны для Украины не сводились к одним разрушениям — они были значительно шире. Послевоенная Украина во многих отношениях коренным образом отличалась от довоенной. Значительно расширились ее границы, отчасти возросло ее экономическое и политическое значение в СССР, радикально изменился состав населения, наконец, что наиболее важно, впервые за многие столетия украинцы были объединены в рамках одного государства. А если быть совсем точным, то почти все, потому что некоторая часть украинцев осталась за пределами Украины. Этот факт пополнил героическими страницами историю УПА.

В начале лета 1945 года повстанцы изменили свою военную тактику. Большие подразделения (по 400–500 чел.) были переформированы в более мелкие. Хорошо сплоченные и вооруженные, они дислоцировались в лесных массивах. В сельской местности была широко развита сеть подпольных боевок (по 10–15 чел.). Была создана иерархия нелегальных структур в виде станиц, «кустов», районных, надрайонных, окружных, областных и краевых проводов ОУН. Огромные права получила Служба безопасности. Ее связи строились абсолютно независимо от организационной сети ОУН. Каждый заместитель «кустового» проводника ОУН был агентом СБ. Об этом не знал никто из членов организации, даже сам «кустовой» проводник. Эсбисты были обязаны контролировать выполнение указаний и приказов руководящих органов ОУН. Эти структуры противостояли местным советским органам власти и давали возможность ОУН — УПА держать под своим контролем сельскую местность западных областей УССР. Советская власть большей частью действовала днем; с наступлением темноты приходило время УПА. Фактически в западном регионе существовало двоевластие. Советские войска овладели только городами, железной дорогой и важными стратегическими центрами. Тем не менее, среди жителей больших городов преобладали украинцы, что стало следствием массового наплыва украинского населения из села. Этот наплыв компенсировал военные и послевоенные потери городского населения, в первую очередь среди евреев и поляков. Вместе с новыми городскими жителями в города проникали подпольные оуновские структуры. Неслучайно краевой проводник ОУН Карпатского края Ярослав Мельник (Роберт) призывал своих подчиненных: «Урбанизируйте нашу революцию и украинизируйте города».

Вопреки заявлениям об опоре на собственные силы, руководство подполья прекрасно понимало, что без помощи Запада шансы на победу призрачны. Бандеровские пропагандисты постоянно внушали населению надежду на вооруженный конфликт между СССР и западными демократиями. Подпольщики утверждали, что дипломатические отношения между СССР и США разорваны, распространяли слухи о том, что Турция нападет на СССР, а в Польшу придет армия эмигрантского правительства Польши и начнется война против Советского Союза. Летом 1945 года ОУН с нетерпением ждала решений Потсдамской конференции. Итоговые постановления встречи глав правительств СССР, США, Великобритании, которые узаконили послевоенное устройство Европы, вызвали в среде бандеровцев глубокое разочарование: в дальнейшем УПА оставалась наедине с могущественным врагом.

Важнейшим территориальным приобретением для украинцев в итоге Второй мировой войны стало включение Западной Украины в состав СССР. К величайшему огорчению поляков, Сталину удалось убедить Великобританию и США признать аннексию Советским Союзом тех земель, где западные украинцы представляли большинство населения. В результате на Ялтинской конференции, проходившей в начале 1945 года, Советы сумели заставить восстановленное польское государство отказаться от притязаний на большую часть Галиции и Волыни и согласиться на установление границы с СССР по так называемой «линии Керзона». Особенно болезненной для поляков стала потеря Львова — этого многолетнего бастиона польского господства и культуры.

Что двигало Сталиным, когда он так настойчиво добивался присоединения Западной Украины? Причин этому две. Как обычно, одна из них основана на пропагандистском фундаменте, то есть формально его доводы состояли в том, что нет ничего более естественного, чем воссоединение угнетаемых западных украинцев со своими братьями в Советской Украине. Другая же базируется на более прагматических позициях: поскольку забота Сталина о нуждах украинцев представляется весьма сомнительной, то в вопросе присоединения[42] главную роль играли его собственные политические интересы. Ни в политическом, ни в военном отношении поляки не могли тягаться со Сталиным, присоединение Западной Украины давало Советскому Союзу удобную стратегическую позицию относительно Польши, Венгрии и Чехословакии. Наконец, Сталин намеревался разгромить украинский национализм, для чего необходимо было владеть Западной Украиной — очагом этого движения.

Кроме того, вскоре после окончания войны Москва сумела также «убедить» Чехословакию и Румынию отказаться от их претензий соответственно на Закарпатье и Буковину. Итак, в итоге вся Западная Украина с ее семимиллионным населением и территорией в 110 тыс. кв. км вошла в состав СССР. К концу 1945 года территория советской Украины достигала более 580 тыс. кв. км, а население — около 41 млн человек.

Урегулирование территориальных вопросов с Польшей включало также обмен населением. В 1944–1946 годах Советы дали возможность приблизительно одному миллиону поляков переехать из Галиции и Волыни в Польшу (в это число входило значительное количество евреев и украинцев, выдававших себя за поляков). В свою очередь, в Советскую Украину добровольно или принудительно переселились около 520 тысяч украинцев, оказавшихся на польской территории.

Договор с Польшей послужил основой жесткого противостояния УПА и польских властей. Это обусловливалось тем, что за «линией Керзона» оказалось весьма немалочисленное украинское население. Те украинцы, которые в силу исторических обстоятельств оказались за рекой Сан, издавна составляли особую этническую группу украинской народности — лемков. Соответственно и вся заречная территория носила название Лемковщины.

Послевоенная Польша, став сателлитом СССР, проводила политику в русле коммунистических представлений. Эта политика отразилась и на Лемковщине. Если земли, заселенные украинцами за Бугом, были очищены при минимальном сопротивлении, то Лемковщина оказала такое противодействие, которое вписало достойную страницу в историю украинской освободительной борьбы. И основной силой этого сопротивления являлась Украинская повстанческая армия, имевшая безусловную поддержку местного украинского населения. И не только его. УПА поддерживали как антикоммунистически настроенные поляки, так и гонимые отовсюду евреи.

Между прочим, не только Польша, но и другие так называемые страны народной демократии, то есть восточноевропейские государства, ставшие после войны сателлитами СССР, проводили политику, угодную Москве и отвечавшую ее интересам. В случае с Польшей интерес Москвы был следующим: методически ликвидировать подвластный ей украинский народ в границах Советского Союза путем распыления, русифицирования и преобразования в составную часть советской нации ради увеличения последней и максимального ее усиления; вместе с тем Москва была жизненно заинтересована в том, чтобы прекратили существование — вследствие выселений, или ассимиляции, или просто уничтожения — любые значительные самоидентичные украинские группы за пределами СССР, которые могли бы разжечь огонь национального политического сознания, иными словами — стремления к государственной независимости.

Польские коммунисты выполнили антиукраинскую миссию, возложенную на них Москвой. Многочисленная украинская этническая группа, существовавшая в пределах Польши в конце Второй мировой войны, за три года была ликвидирована усилиями государственной власти и фактически исчезла с лица земли. Произошло то, что в терминах международного права называется этноцидом и принадлежит к числу наиболее тяжелых преступлений против человечества, для которых не существует срока давности. За такие преступления, как правило, не бывает ни реабилитации, ни прощения.

В самом общем виде события происходили в следующем порядке.

В 1944 году nö мере изгнания немецких войск Красной Армией происходило постепенное государственное возрождение Польши, которая некогда усилиями Москвы и Берлина была громко, на весь мир, похоронена. В отношениях с поляками Сталин отстаивал ту же границу, которая была установлена им по договору с Гитлером. Польские коммунисты, которых Сталин привел к власти на освобожденных от немцев землях, за такую услугу были согласны на любую границу. Для укрепления их престижа в Польше был сделан «подарок» — от УССР передан Перемышль с близлежащей территорией. После продолжительных дипломатических дискуссий США и Англия на Ялтинской конференции в январе 1945 года дали согласие на новую советско-польскую границу.

Несмотря на так называемое «сталинское воссоединение» западно-украинских земель с УССР, в Польше осталось немало украинских территорий. Вдоль левого берега Западного Буга, с севера на юг, лежало Подляшье (западная часть украинской Берестейщины), далее простиралась большая Холмщина, главным городом которой был Холм, основанный в 1237 году князем Данилом Галицким. Далее на юг, поворачивая на запад, лежали украинские Посанье (Перемышль с территорией) и Лемковщина. Последняя представляла собой небольшую полосу территории на лесистых склонах Низких Бескид, между реками Сан и Попрад. Против коренного населения тех земель и была направлена московско-польская акция этноцида. Маскировалась она, как и полагается, международными соглашениями.

9 сентября 1944 года правительство якобы самостоятельной УССР по инструкции Кремля подписало с таким же «самостоятельным» правительством Польши соглашение о взаимной репатриации населения. Большинство поляков, которые жили в Украине, были счастливы выбраться из зловещей сталинской империи. Что же касается украинцев Забужья, Посанья и Лемковщины, то они отнюдь не желали оставлять свои края, где их предки волыняне (дулебы)[43] жили испокон веков.

Коммунистическая пропаганда, которая ни в чем не уступала знаменитому ведомству Геббельса, преподносила дело о репатриации таким образом, как будто речь шла всего лишь о добровольном переселении. Крестьянам-украинцам обещали в УССР, даже в Крыму, который тогда принадлежал России, плодородные земли, свободное, без колхозов, ведение хозяйства. Нашлись, конечно, такие, кто поверил и выехал в СССР добровольно. Но их было меньшинство, и тогда началось принудительное переселение.

Подразделения польских органов внутренних дел выгоняли крестьян из их домов, беспощадно грабя, поскольку имущество брать с собой не разрешалось, и убивая тех, кто оказывал сопротивление. К концу 1946 года таким нечеловеческим способом из Польши в УССР было вывезено 482 880 украинцев, преимущественно из Забужья. В тех краях природные условия для партизанской войны были неблагоприятны, поэтому у отрядов УПА не было возможности эффективно защитить население от изгнания на восток.

Нужно отметить, что мероприятия, осуществляемые польскими властями относительно украинского населения, предполагались еще нацистским «Генеральным планом Ост», направленным против славян. План нацистов о создании для немцев дополнительного жизненного пространства за счет других народов остался на бумаге. Коммунисты же в Польше самым жестоким образом воплотили в жизнь этот замысел конкретно против украинцев.

И не приходится удивляться распространенному в последнее время мнению о принципиальном тождестве нацизма и коммунизма. Суть обоих состоит совсем не в классовой природе, как убеждали массы и рядовых членов своей партии коммунистические лидеры. Суть в том, что и коммунистический, и фашистский режимы — тоталитарны. В обоих случаях человек был абсолютно бесправен перед диктатурой, которая умело маскировалась под защитника народных интересов, но на самом деле была глубоко антинародной и держалась только с помощью беспощадного террора органов госбезопасности. Народу Украины коммунистическая власть причинила больше бедствия, чем монголы, татары, немецкие нацисты и все другие иностранные агрессоры, вместе взятые. И это факт, который опровергнуть вряд ли возможно.

Польская пропаганда, как и советская, много говорила о «фашистах»-бандеровцах, чтобы как-то оправдать коммунистический этноцид украинцев в Польше. Тем не менее население хорошо знало, кто действует теми же методами, что и немецкие национал-социалисты, а кто его защищает.

Однако пора вернуться к событиям в Польше. Анти-украинский этноцид, начатый соглашением 9 сентября 1944 года, был доведен до конца в 1947 году. Польским властям очень быстро стало ясно, что добровольно люди не будут выселяться. В 1945 году от изгнания украинцев с их прадедовских земель власти перешли к террору, без которого ни фашистские, ни коммунистические режимы вообще никогда не существовали бы.

Горящие украинские дома и села, стрельба и человеческий крик стали привычным жизненным фоном на восточных и юго-восточных окраинах Польши. Так проводилась новая «пацификация», после которой украинские земли можно уже было заселять поляками. Украинцев в товарных вагонах силком вывозили на восток — в СССР и на северо-запад — на бывшие старопольские земли, отошедшие от Германии по Одеру и Нису. Там их селили вразброс, по одной семье среди поляков, с целью ополячивания, чтобы они как можно быстрее утратили свой язык и национальное самосознание. В СССР подобная практика проводилась массово, украинцев превращали в «хохлов скацапленных», как называл когда-то обрусевших украинцев Панас Мирный, в Польше же — почти индивидуально.

К концу 1946 года на Забужье еще оставалось свыше 150 тысяч украинцев. Около 40 тысяч было на Лемковщине и за Саном, где удобные для действий УПА географические условия помогали на протяжении двух лет парализовывать польское давление. В первые месяцы 1947 года польские власти при помощи инструкторов из Москвы принялись за окончательное очищение территории от украинцев. На Лемковщину и под Перемышль подтянули большое количество польских войск. Часть их продолжала борьбу против сотен УПА. Во время инспекционной поездки от пуль украинских повстанцев погиб один из самых жестоких польских командиров генерал К. Сверчевский. И запланированная еще им масштабная операция состоялась уже без него.

Операция получила название «Висла», напоминавшее о победе польских войск над армиями Тухачевского и Буденного под Варшавой в 1920 году. Но на этот раз поляки действовали против украинских крестьян. Их действия направлялись опытными инструкторами из Москвы и полностью повторяли карательные акции войск НКВД по выселению крымских татар, чеченцев, ингушей и других репрессированных Сталиным народов СССР.

28 апреля 1947 года все лемковские села и дворы одновременно были окружены польскими солдатами и военнослужащими Корпуса внутренней безопасности — польского варианта НКВД. За два часа все украинские семьи без имущества и скота были погружены на грузовые автомобили и вывезены в Освенцим. Там их всех, включая детей, допросили, причем многих подвергли пыткам, от чего умерло почти двести человек. Тех, кого освободили, развезли на новые места проживания. Лемковщина обезлюдела. То же самое происходило на Посанье и дальше на всех украинских землях в Польше.

По польским данным, в операции «Висла» в тех местах одновременно принимали участие пять пехотных дивизий Войска Польского в составе четырнадцати полков и одна дивизия Корпуса внутренней безопасности в составе трех бригад. Дополнительно им были предоставлены еще саперный и автомобильный полки. После расправы с мирным населением все эти войска были брошены против нескольких сотен УПА, которые действовали на тех территориях. Москва также не осталась в стороне. Помимо инструкторов в этой операции участвовали одна общевойсковая дивизия и части, специализировавшиеся на борьбе с партизанами. Дали помощь и чехи — горную бригаду. Эти войска блокировали район боевых действий с юга и востока.

О подавляющей численности поляков в такой ситуации говорить не приходится. Так, например, против одной-единственной сотни под командованием Громенко, по польским данным, были задействованы полностью одна дивизия, Восьмая пехотная, а также части Девятой пехотной дивизии и дивизии Корпуса внутренней безопасности. Здесь вполне уместно вспомнить знаменитую битву при Фермопилах, когда против трехсот спартанцев во главе с царем Леонидом действовала огромная армия персов. С одним отличием: при Фермопилах битва шла за узкий проход, а сотня командира Громенко была открыта для нападения со всех сторон и сражалась только тем оружием, которое добывалось в боях.

Это противостояние закончилось тем, что большинство сотен погибло в неравных боях. И только некоторым удалось прорваться на запад, чтобы выполнить приказ командования УПА и сообщить всему миру о вооруженной борьбе украинских патриотов против сталинского тоталитарного режима за независимую Украину.

Совершенно иначе проходила борьба в Западной Украине.

Поскольку до войны Западная Украина находилась под властью Советов непродолжительное время, возвращение сюда Красной Армии шло совсем иначе, чем на советизированном востоке. Заняв Западную Украину в 1944 году, Советы — в отличие от условно осторожной политики, 1939 года[44] — быстро, решительно и бескомпромиссно навязали свою власть «националистическим» западным украинцам.

Все мужчины в возрасте от 18 до 50 лет были мобилизованы в Красную Армию и отправлены на фронт, плохо вооруженные и почти без военной подготовки. Немедленно начались репрессии против греко-католической церкви. Митрополит Шептицкий был арестован во Львове и посажен под домашний арест. Спустя несколько месяцев он умер. Его преемник Иосиф Слепой был отправлен в концлагерь. Началась подготовка к насильственному включению греко-католической церкви в состав контролируемой Москвой Русской православной церкви.

Западную Украину наводнили свыше тридцати тысяч партийных работников и три с половиной тысячи специально подготовленных пропагандистов с Восточной Украины, которые начали новую кампанию советизации региона. Поскольку интеллигенция была наиболее национально сознательной частью местного населения, власти предпринимали особые усилия, чтобы оградить от нее рабочих и крестьян, обещая уделить «особое внимание» тем интеллигентам, кто получил образование не при Советах, а в «буржуазных» школах. В результате значительная часть западно-украинской интеллигенции предпочла бежать с отступающими немцами с тех территорий, которые ещё не были оккупированы Красной Армией.

Советская власть применяла также различные методы для подавления украинского национально-освободительного движения. 18 мая 1945 года в честь капитуляции Германии ЦК КП(б) Украины и СНК УССР провозгласили амнистию. Последний срок сдачи был установлен 20 июля. Воспользовались ею преимущественно те, кто прятался от мобилизации в Красную Армию. Так, например, 10 июня к дому Поморянского райкома КП(б) Украины Львовской области пришли с красным флагом и сдались 36 дезертиров. В определенной мере провозглашение амнистии было выгодно руководству повстанческого движения, которое просто не могло принять в свои ряды столько невооруженных и неподготовленных к борьбе людей. УПА отослала домой также тех воинов, в лояльности которых она была уверена. Кроме того, амнистию использовали с целью легализации подпольщиков. И плохо было тем, кто прекратил борьбу без разрешения своего непосредственного руководства и тем паче выдавал советским репрессивным органам местопребывание подпольщиков, тайные бункеры и укрытия, склады оружия и продовольствия. Таких ждала смерть.

По замыслу власти кампания по амнистии должна была подкрепляться идеологическими мероприятиями, к которым, однако, советский и партийный актив нередко оказывался плохо подготовленным. Например, секретарь одного из райкомов Дрогобычской области на политзанятии по философии сказал, что материалисты — это мошенники, а идеалисты — это честные и идейные люди. Местное население агитаторам с востока не верило. Поэтому все чаще и чаще власть вынуждала выступать против подполья местную интеллигенцию. Сын В. Стефаника Семен опубликовал во львовской областной газете «Вільна Україна» цикл статей с критикой «украинского буржуазного национализма». Очень активное участие в антиоуновской лекционной пропаганде принимал профессор Львовского университета им. И. Франко М. Зарицкий. Профессор боялся за себя и за свою семью, потому что его дочь Екатерина играла не последнюю роль в подполье (она исполняла обязанности проводника Украинского Красного Креста — медико-санитарной службы УПА).

Но, несмотря на советскую оккупацию Галиции и Волыни, УПА продолжала расти. В 1944–1945 годах в нее вступило больше добровольцев, чем она могла вооружить. Главным источником пополнения людских ресурсов армии было подполье ОУН, продолжавшее действовать параллельно с УПА. В партизанскую армию вступали те, кто спасался от депортаций или противился коллективизации. Значительную часть пополнения составляли дезертиры Красной Армии и уклонявшиеся от мобилизации местные жители, предпочитавшие партизанскую борьбу перспективе стать советским пушечным мясом на фронте. Итак, пока победоносная Красная Армия штурмовала Берлин, крупные, доходящие до батальона подразделения антисоветских партизан устанавливали контроль над обширными районами Западной Украины, создавая там свою, отработанную структуру управления. В это время политика УПА и ее политической надстройки — УГОР — ориентировалась на ход событий на Западе (главные надежды возлагались на то, что начнется новая война — между западными союзниками и СССР) и сводилась к тому, чтобы помешать установлению советской системы в Западной Украине. Впечатляющими масштабами своей деятельности УПА обязана двум обстоятельствам: во-первых, широкой народной поддержке и эффективной организации, во-вторых — ограниченности контингента советских войск в западных областях Украины.

Впрочем, после капитуляции Германии Советы получили возможность наращивать систематическое широкое наступление на УПА. Летом 1945 года большевистское руководство бросило против повстанцев части армии, которые возвращались с Запада после победы над Германией. Однако утомленные войной войска не проявляли большого энтузиазма в борьбе с бандеровцами. И вдобавок часть красноармейцев попала под идейное влияние УПА. Фронтовики во время облав часто демонстративно стреляли в воздух, предупреждая таким образом повстанцев о своем приближении, а заметив бандеровский отряд, обходили его стороной, иногда даже вступали в дружеские разговоры с повстанцами.

И все же возвращение фронтовиков с войны стало для населения Западной Украины определенным деморализующим фактором. Присутствие огромного армейского контингента, оснащенного новейшим оружием и техникой, вынуждало задуматься над перспективой бандеровского движения, его шансами на общий успех. Пользуясь этим, советские карательные органы усилили свою активность. Так, с 20 июля по 15 августа 1945 года отряды НКВД в Черновицкой области провели 41 поисковую операцию. Подполье понесло серьезные потери. С 1 по 7 августа в западных областях Украины было убито 480 и взято в плен 1014 повстанцев. Нападения энкаведистов на села зачастую напоминали типичные мародерские походы. В народе в то время пели: «Как приедут на село, то стреляют кур, а в район сообщают, что бандеры были».

В 1945–1946 годах советские войска, главным образом силы НКВД (затем — МВД), организовали блокаду и прочесывание обширных территорий Волыни и предгорьев Карпат, где сосредоточивались партизаны. Операции проводились массово, в них участвовали весьма крупные силы. К тому же советская власть издала несколько приказов, гласящих, что «банды» необходимо преследовать без отдыха, не давая «бандитам» возможностей для передышки и пополнения запасов. Так, например, в окрестностях Дрогобыча всего за десять февральских дней 1946 года было проведено 543 операции и 956 засад, большинство из которых были очень удачны.

Стремясь запугать западно-украинское население и лишить УПА народной поддержки, НКВД использовал целый набор жесточайших мер. Жителей районов, где находились базы УПА, выселяли: в Сибирь депортировали семьи любого, кто был связан с партизанами, в результате чего пустели целые села. Существовали специальные разнарядки, в которых точно указывалось количество подлежащих выселению семей, конкретно по каждому селу. Иногда, как, например, в районе того же Дрогобыча, выселяли целые села, численностью от нескольких сотен до нескольких тысяч. По существу, за каждого убитого работника колхоза или сельсовета выселялось от четырех до восьми семей. Подсчитано, что с 1946 по 1949 год на Север было выслано около пятисот тысяч западных украинцев. Почти в каждом селе были завербованы информаторы НКВД, говоря проще «стукачи». Необходимо также отметить, что украинские партийные функционеры и чекисты настаивали на значительно больших масштабах репрессий. Один из руководителей МГБ, кстати, лично уничтоживший Коновальца, генерал Судоплатов нажил в лице Хрущева злейшего врага, когда сумел в 1949 году убедить Москву отменить депортацию молодежи Западной Украины в Донбасс.

Для дискредитации УПА применялись и более изощренные методы: подразделения НКВД, переодевшись в форму УПА, грабили, насиловали и убивали украинских крестьян. Поскольку действия службы безопасности ОУН (СБ) по ликвидации просоветских элементов также нередко отличались жестокостью, этот страшный маскарад был весьма правдоподобен и часто достигал своей цели. К тому же зверства, чинимые спецгруппами МГБ, нередко становились объектом критики со стороны самих коммунистов. Были зафиксированы случаи грубого нарушения так называемой «советской законности» со стороны офицеров и рядовых таких спецгрупп. Но подобных фактов, когда свои своих же привлекали к ответственности, было, конечно, ничтожное меньшинство по сравнению с количеством таких же случаев, оставшихся безнаказанными. Более того, за успешное выполнение таких операций были предусмотрены щедрые поощрения всему личному составу конкретной спецгруппы, вплоть до повышения в звании.

Одновременно Советы буквально заваливали партизан, живущих зимой на грани голодного истощения в подземных «схронах», пропагандистскими листовками, изображавшими их дело как безнадежное, и постоянно предлагали им амнистию за явку с повинной.

В таких сложных условиях УПА продолжала оказывать отчаянное сопротивление. Повстанцы демонстрировали незаурядный героизм. В сентябре 1945 года органами НКВД было зафиксировано 146 акций УПА: в Дрогобычской области — 42, Львовской — 31, Ровенской — 23, Тернопольской — 19, Станиславской — 18, Волынской — 13. 37 акций было направлено на уничтожение хлеба и сельскохозяйственных машин (выведено из строя 16 молотилок). 20 сентября между станциями Клесов и Томашгород Ковельской железной дороги бандеровцы заминировали полотно и подорвали бронепоезд. Оуновцы совершали массовые нападения на демобилизованных воинов Красной Армии. В Станиславский район прибыло 275 демобилизованных. Почти у всех у них повстанцы отобрали военную одежду.

По свидетельству материалов подполья, продолжались открытые бои УПА с войсками НКВД. 27 сентября того же года бойцы УПА осуществили нападение на город Коломыю. Ночью 25 ноября бандеровцы напали на районный центр Отинию Станиславской области. 30 ноября повстанцы атаковали городок Делятин. 2 декабря сотня УПА «Орли» ударила по райцентру Тысменйце Станиславской области. Было убито 47 энкаведистов.

Одной из главных задач командование УПА считало срыв государственных лесозаготовок, ведь тогда карпатский лес массово отправлялся на восстановление разрушенных войной шахт в Донецком угольном бассейне. В приказе Р. Шухевича говорилось: «Решительно не допускать вырубку лесов. С рубщиками (кто бы им ни был) проводить митинги, отбирать орудия и направлять в районы. Ни одного дерева в руки большевиков». Это указание командующего УПА выполнялось неукоснительно и последовательно. Так, например, 21 декабря 1945 года куренной В. Андрусяка (Резун), несмотря на присутствие воинской охраны, сорвал рубку леса в селе Завой Станиславской области.

Для противодействия лжебоевкам по указанию Главного Провода ОУН была создана группа из восьмидесяти человек, которой командовал Р. Ризняк (Макомацкий). НКВД считал этого человека чрезвычайно опасным противником и обещал за его голову 30 тыс. руб. вознаграждения. Подполье вело активную пропагандистскую работу среди населения. Например, на митингах в селах Бронницы (1 июля) и Унятичи (3 июля) на Львовщине присутствовали 400 и 450 человек. И конечно, свою эффективность демонстрировали продолжительные партизанские рейды. В октябре 1945 года отряды УПА побывали в Словакии. Состоялись два тура переговоров украинских повстанцев с представителями словацкой власти — 26 и 30 октября. Со стороны словаков присутствовали командир погранотряда и начальник местной жандармерии. Обе стороны высказали взаимные симпатии, но не выработали конструктивных предложений.

Тем не менее, УПА несла тяжелые потери. 15 сентября 1945 года в селе Битках Козивского района погиб шеф пропагандистской службы ОУН — УПА Я. Бусел (Галина, Киевский, Днепровый, Шахтер). Его место занял П. Федун (Петро Полтава). 17 сентября в городе Снятии было убит майор УПА М. Лукашевич (Ягода, Черник). 19 декабря в бою с отрядом НКВД возле села Беседы Жовковского района Львовской области погиб краевой проводник ОУН Львовского края Д. Слюзар (Золотарь, Арпад). В начале декабря Р. Шухевич с целью налаживания контактов с С. Бандерой и украинской эмиграцией отправил за границу начальника штаба УПА Д. Грицая (Перебийноса) и второе после себя, лицо в краевом подполье Д. Маевского (Тараса). О маршруте их перехода через территорию Чехословакии благодаря своему агенту А. Печаре узнал шеф советской контрразведки в Праге, генерал Молотков. 19 декабря 1945 года на чешско-баварской границе Д. Грицай и Д. Маевский попали в засаду. Д. Маевский застрелился, а Д. Грицай был арестован. 22 декабря он покончил с собой в пражской тюрьме. Новым руководителем штаба УПА был назначен А. Гасин (Рыцарь). Учитывая эти потери, руководство УПА попыталось приспособиться к новым условиям и сменило тактику, разбив армию на небольшие маневренные отряды. Была усилена и антисоветская пропаганда. В этом плане показательна ситуация с выборами в Верховный Совет СССР в феврале 1946 года. Коммунистическому режиму было важно показать отсутствие в западных областях политической оппозиции. Поэтому был проведен ряд соответствующих мероприятий.

4 января на совещании секретарей обкомов во Львове Хрущев заявил: «Если в восточных областях вопрос подготовки к выборам является организационно-техническим вопросом, то для западных областей он является организационно-политическим вопросом». Был подписан договор о переходе границы советскими и чехословацкими пограничниками для преследования УПА. Его завизировали со стороны СССР полковник П. Конторов, со стороны ЧСР — полковник Я. Станек. В соответствии с директивой МВД[45] от 15 января 1946 года в западных областях началось физическое уничтожение руководителей ОУН — УПА с помощью так называемых «агентов-боевиков» и создание «параллельной агентурной сети и переведение оперативных работников в категорию негласных работников». 1 февраля была объявлена новая амнистия.

Подавление партизанского движения состояло в основном в том, чтобы лишить повстанцев поддержки у населения. Населенные пункты Житомирской, Ровенской, Каменец-Подольской, Волынской, Львовской, Тернопольской, Дрогобычской, Черновицкой и Закарпатской областей были блокированы войсками Прикарпатского и Львовского военных округов, Украинского и Закарпатского пограничных округов, Украинского округа внутренних войск. Только на территорию одной Дрогобычской области дополнительно было направлено 81 тысячу специально подготовленных карателей. В период с 10 по 20 января 1946 года во всех селах были расположены постоянные воинские гарнизоны. На каждое село приходилось примерно 25–100, на район — 2000–5000 бойцов. Каратели проводили массовые облавы и обыски. Обыскивался каждый крестьянский дом. Использовались специально выдрессированные собаки. Главным образом искали укрытия.

Провести или сорвать выборы в Верховный Совет СССР было делом политической чести и признаком силы враждующих сторон. Поэтому кроме военно-чекистских операций органы советской власти снова привлекли к избирательной кампании западно-украинскую интеллигенцию. Только во львовской областной газете «Вільна Україна» было опубликовано около восьмидесяти статей за подписями С. Стефаника, К. Пелехатого, И. Вильде и других в поддержку выборов.

Со своей стороны УПА широко распространяла среди населения такие «призывы к бойкоту так называемых выборов в Верховный Совет СССР»: «1. Сталинские выборы — это насмешка над демократией! Долой такие выборы! Никто не идет на выборы! Да здравствуют настоящие свободные выборы в Украинском самостоятельном государстве! 2. Украинцы, долой Верховный Совет — империалистическое орудие в руках Сталина! Да здравствует УГОР! 3. Украинцы, мир смотрит на нас, как мы отнесемся к сталинским выборам! Долой сталинские реакционные выборы, да здравствует свобода народов и человека! 4. Кто пойдет на выборы — тот запятнает себя как предатель народа! Он окажется подлым сексотом! Вечный позор предателям! 5. Кто будет голосовать за сталинских депутатов, тот помогает порабощать Украину! Предателям не будет прощения никогда. 6. Колхозники и колхозницы! Правящая сталинская верхушка загнала вас из помещичьего ярма в большевистское крепостничество! Да здравствует украинское самостоятельное государство! 7. Рабочие! Никто не идет на выборы! Покажем нашим братьям-рабочим за границей, что и мы боремся против собственных эксплуататоров. 8. Украинская интеллигенция! Саботируйте сталинские выборы! Долой сталинское насилие над интеллигенцией! Да здравствует свободная интеллигенция в украинском самостоятельном государстве! 9. Железнодорожники! За неслыханные тяготы вашей работы отвечайте общим бойкотом Верховному Совету! Ни один из нас не отдаст голос за сталинских держиморд! 10. Женщины! Положение женщин в СССР самое тяжелое в мире! Все как одна не идем на выборы! Долой сталинское тяжелое положение женщин! Да здравствует настоящее равноправие женщины! 11. Украинская молодежь! Иди впереди в период борьбы украинского народа! Будь передовой и во время бойкота сталинских выборов. 12. Красноармейцы! Сталинская клика готовит новую войну и топчет ваши демократические свободы! Не голосуйте за палачей Сталина и его ставленников. 13. Демобилизованные и инвалиды войны! За ваши раны и кровь Сталин платит грабежом! Не идем на выборы! Смерть сталинским империалистам!»

Жителям повстанцы рекомендовали, если их все-таки заставят голосовать, «вычеркивать всех, кто там будет записан». Распространялись слухи, что в Западной Украине в ближайшее время будет проведен плебисцит о том, чтобы западные области отошли от Украины в отдельную самостоятельную единицу, что США будут защищать интересы западного региона Украины. Подполье убеждало крестьян, что в Москву приехал посланец американского президента Г. Трумэна с просьбой выделить в самостоятельное государство западные области Украины. Бандеровское руководство также приказывало местным организациям: «Не допускать, чтобы представители местного населения входили в состав избирательных комиссий. В случае, если такие кандидаты будут, применять к ним угрозы и террор; накануне выборов уничтожить списки избирателей; в ночь перед выборами уничтожить членов избирательных комиссий; в день выборов посеять панику, для этого рекомендуется поднимать стрельбу и организовывать поджоги избирательных участков». В селе Зашкове на Львовщине бойцы УПА повесили К. Яблонскую. На труп прикрепили записку: «Так будет с каждым, кто агитирует голосовать».

Ситуация 10 февраля 1946 года напоминала атмосферу войны. Попытки провалить выборы имели место в Брюховицком, Радехивском, Рава-Русском, Перемышлянском и других районах Львовской области. Бандеровцы совершили семь нападений на избирательные участки, одиннадцать диверсий и ряд террористических акций. Во многих местах была повреждена телефонная и телеграфная связь, подорваны мосты и заминированы дороги. В райцентре Жовква даже вывесили плакат: «Смерть Сталину! Слава УПА! Слава Степану Бандере!» Наиболее активно повстанцы действовали в Станиславской области, конкретно в селах Галицкого, Выгодского и Букачевского районов.

Население, особенно в сельской местности, голосовало неохотно. Были случаи тотального бойкота. Село Бунив Краковецкого района Львовской области поголовно отказалось прийти на избирательный участок. Власть применяла массовый террор и насилие. На выборы крестьян иногда вели под воинским конвоем. В селе Крушельницы Сколивского района Дрогобычской области избирателей избивали прямо на участке. По воспоминаниям писателя Р. Иваничука, в Коломые на время выборов взяли даже заложников из числа интеллигенции.

Какие же политические дивиденды получили в результате событий 10 февраля 1946 года как большевики, так и украинские повстанцы? Очевидно, что советская власть убедилась еще раз в том, что местное население не лояльно к ней. Однако это не помешало властям провозгласить, что за кандидатов блока коммунистов и беспартийных отдали свои голоса свыше 99 % всех избирателей. В отличие от сельских районов во многих городах выборы прошли спокойно. Благодаря советскому железному занавесу о реальных последствиях избирательной кампании не знал и не хотел знать Запад (а разбудить западно-европейскую общественную мысль было одной из главных целей повстанческой кампании бойкота). В результате отчаянного противостояния подполье понесло серьезные людские потери.

После выборов блокада УПА продолжилась. 26 февраля 1946 года появилось еще одно объявление об амнистии. Продолжались массовые прочесывания сел и лесных массивов. Советские органы прибегали к новым методам для преодоления повстанческого движения: появляются многочисленные рейдовые провокационные «боевки» МВД — МГБ, действовавшие партизанскими методами. По свидетельству исследователя ОУН — УПА Г. Демьяна, на территориях действия повстанцев каратели распространяли инфекционные заболевания. С этой целью черный рынок массово наводнили ампулами с бактериями сыпного и возвратного тифа, которые продавались под видом препаратов от этих болезней. В результате вся Верховина была охвачена такой эпидемией тифа, какой здесь до этого никогда не было.

Весной 1946 года большевики применили метод массового поджога лесов. Были уничтожены почти все сосновые леса на Ковелыцине. Одновременно затапливались подлесные села.

Все больше редели ряды ведущего актива ОУН — УПА. 17 февраля 1946 года возле села Рудников Маневицкого района Волынской области погиб популярный командир УПА П. Олейник (Эней). 24 февраля в Черном лесу был убит знаменитый В. Андрусяк (Грегота, Резун). Его тело выставили для устрашения населения напротив драмтеатра им. И. Франко в Станиславе. 1 марта возле села Пацикова на Станиславщине погиб командир УПА П. Вацик (Прут). Его тело привезли в Станислав, где на целую неделю повесили на ратуше с надписью «командир банд», после чего проволокли по улицам города. Приблизительно в то же время в лесу возле села Кривого Бережанского района Тернопольской области вместе с женой погиб краевой проводник ОУН Подольского края И. Шанайда (Данило, Нестор, Ярослав). 17 марта в Сколивском районе Дрогобычской области раненым попал в плен командир УПА, сын Дмитрия Витовского Ярослав (Змеюка, Андриенко); в больнице он попытался удавиться. Ярослава Витовского казнили 29 апреля 1947 года в Киеве.

Блокада закончилась в апреле 1946 года. Ее завершение ознаменовалось кратковременной активизацией УПА. Даже был осуществлен новый рейд в Словакию. Руководство повстанческого движения преследовало не столько военные, сколько политические цели. Роману Шухевичу было чрезвычайно важно продемонстрировать, что большевистская акция не имела успеха и УПА продолжает действовать. Однако реальность оказалась более жестокой. Считают, что во время блокады погибло приблизительно пять тысяч подпольщиков и повстанцев. Становой хребет повстанческого движения был сломан. Теперь инициатива медленно, но неуклонно начала переходить к советской власти.

К 1947–1948 годам, когда стало очевидным, что американо-советской войны не предвидится, многие из отрядов по приказу командования УПА были распущены. Часть членов УПА перешла в гражданское подполье ОУН, однако ее сеть уже не могла действовать так эффективно, как раньше, поскольку многие члены ОУН к этому времени погибли, эмигрировали, были схвачены или потеряли «крышу» во время открытого противостояния. Новым серьезным ударом по УПА стала коллективизация, ибо полностью контролируемые властью колхозники не могли снабжать продовольствием партизан.

Но не только вооруженной борьбой и пропагандой было заполнено время «лесных партизан». Находили они время и для отдыха, и для праздников. В каких бы условиях им ни приходилось бывать, всегда находилось время, чтобы отметить главнейшие христианские праздники — Рождество и Пасху. Как правило, в каждом отряде УПА был священник, который и справлял необходимые службы. Были среди бандеровцев и свои поэты и музыканты. С того времени сохранилось в народной памяти немало «бандеровских» песен, авторство которых сейчас уже установить невозможно. Для полноты картины стоит привести хотя бы несколько образцов партизанской лирики. Естественно, на языке оригинала.

Гей-гу, гей-га

Гей-гу, гей-га, таке-то в нас життя.
Наплечники готові, прощай, моє дівча!
Сьогодні помандруєм, не знаємо и самі,
Де завтра заночуєм. Чорти ми лісові!
Гей-гу, гей-га, чорти ми лісові!
Прапор червоно-чорний — це наше все добро,
Червоне — це кохання, а чорне — пекла дно.
Усі дівчата знають пекельні барви ці,
Забути їх не можуть. Чорти ми лісові!
Гей-гу, гей-га! Чорти ми лісові!
А як прийдеться стати із зброєю в руках,
Бандера поведе нас, замає гордо стяг!
І сипнемо сто тисяч у груди сатані,
Люциперові решту! Чорти ми лісові!
Гей-гу, гей-га! Чорти ми лісові!
(Две последние строчки каждого куплета повторяются дважды.)

Ой, хмариться, туманиться,
Дрібні дощі йдуть,
А молоді жовня-жовнярики
Мед-горілку п’ють.
П’ють горілку, ще й наливку, їдять ягідки,
Та ще й собі спогля-споглядають
На чужі жінки.
Чужа жінка, як ягідка,
Як вишневий цвіт,
А ти ж мені, шабе-шабелино,
Зав’язала світ…
Візьму я ж тебе, шабелино,
Та й за гострий край.
Та й закину я ж тебе, шабелино,
В глибокий Дунай.
Плавай, плавай, шабелино,
Вчися плавати,
А я піду молод-молод-жовнір
Жінку шукати.
Коли ж я собі, шабелино,
Жіночку знайду,
Тоді я ж тебе, шабе-шабелино,
До боку припну.
Ой, хмариться, туманиться,
Дрібні дощі йдуть,
А молоді жовня-жовнярики
Мед-горілку п’ють.

Лента за лентою

Вже вечір вечоріє,
Повстанське серце б’є,
А лента набої Поспішно подає.
Приспів (Завжди по 2 рази):
Ах, лента за лентою
Набої подавай,
Вкраїнський повстанче,
В бою не відступай!
А ворог атакує
І пре все щосил.
Юнак кулеметник
Їх вправно косив.
Приспів.
Як сонце сходило,
Втомлений юнак,
Упав він ранений,
Упав вільно в знак.
Приспів.
До нього санітарка
Поспішно іде.
В обличчя вдивляясь,
Його впізнає…
Приспів.
У неї вдивляясь,
Пече в грудях рана.
Біля кулемета
Дівчина молода.
Приспів.
А ворог атакує
В останній момент.
Наново заграв вже
Затихлий кулемет!
Приспів.

Ми ідем вперед

Ми ідем вперед,
Над нами вітер віє.
І рідні нам
Вклоняються в житах.
Від радости аж серце гріє:
За волю смерть нам не страшна!
Від радости аж серце гріє:
За волю смерть нам не страшна!
Ми ідем вперед,
Над нами сонце сяє.
Гармати б’ють —
Здригається земля,
І гордість грудь аж розпирає:
За волю смерть нам не страшна!
І гордість грудь аж розпирає:
За волю смерть нам не страшна!
Ми ідем вперед,
Здалека чути гуки.
Гармати б’ють,
І крові всюди вщерть.
Не буде більш такинні муки:
Вперед! Там воля або смерть!
Не буде більш такинні муки:
Вперед! Там воля або смерть!
Звинять шаги,
Як ясне сонце сяють.
Гримлять пісні,
Аж земленька свята
Дрожить під нами дорогая:
За волю смерть нам не страшна!
Дрожить під нами дорогая:
За волю смерть нам не страшна![46]

На завершающем этапе УПА и оуновское подполье, время от времени имевшие спорадические и неопределенные связи с британскими и американскими спецслужбами, сосредоточились на антисоветской пропаганде и саботажах. Они мешали проведению коллективизации, срывали депортацию населения, всячески дезорганизовывали работу советского административного аппарата, уничтожали офицеров НКВД, партийных активистов и подозреваемых в сотрудничестве с Советами. В 1948 году предположительно членами ОУН (некоторые авторы считают, что это было дело рук НКВД) был застрелен отец Гаврило Костельник — за его участие в роспуске греко-католической церкви. Спустя год подпольщики ОУН убили известного советского пропагандиста Ярослава Галана. Однако в марте 1950 года УПА понесла весьма чувствительную утрату, когда под Львовом в одной из стычек погиб ее командующий Роман Шухевич (генерал Тарас Чупрынка).

С его смертью завершился второй этап деятельности УПА, самый героический и активный. За 1944–1950 годы партизаны-националисты провели огромное множество боев и более мелких стычек с советскими войсками, проявив героизм и преданность украинской национальной идее, в борьбе за независимую Украину.

Да, конечно, война жестока. И жестокость проявляли не только коммунисты, но и националисты. Масштабы террора, которым действовала УПА в Западной Украине после войны, впечатляют не меньше, чем террор Советов. Безусловно, у обеих противоборствующих сторон возможности для такой политики были несоизмеримы. На стороне Советов была гигантская машина НКВД (МВД — МГБ), отлаженная еще в 1920-е годы, и четко рассчитанная политика устрашения и пропаганды. Но и у УПА были свои преимущества, подсказанные партизанской тактикой: внезапность, неожиданность, возможность быть везде и наносить удар отовсюду. По данным КГБ, опубликованным в 1990 году, за 1944–1953 годы «в западных областях Украины жертвами террора бандеровцев стали не только свыше двадцати тысяч военнослужащих Советской Армии, сотрудников милиции и госбезопасности, но и тридцать тысяч мирных жителей».[47] Как говорится, «из песни слов не выкинешь», поэтому справедливости ради стоит привести отрывок из секретного приказа командования УПА, вышедшего летом 1945 года: «УПА должно действовать так, чтоб все, кто ее (советскую власть) поддерживает, уничтожались… повторяю, не запугивать, а физически уничтожать… Пусть из украинского населения останется половина — ничего страшного нет. Мы должны уничтожать всех, кого заподозрили в связях с советской властью. А семьи их будут вырезаться до третьего колена». Но, опять-таки, все ради той же справедливости надо отметить, что, возможно, это была провокация со стороны органов внутренних дел и никакого подобного приказа не существовало. Но вот от вышеприведенных цифр никуда не деться…

После гибели Шухевича УПА возглавил Василий Кук (Юрко Лемиш). Он родился в 1913 году. По достижении необходимого возраста вступил в ОУН и был одним из ближайших помощников Степана Бандеры. Окончил юридический факультет Люблинского университета в Польше. С 1934 по 1937 год сидел в польской тюрьме за участие в терактах. С 1937 года перешел на подпольную работу, организовал в Польше типографию, изготавливал фанаты для диверсий. В 1940 году стал членом центрального Провода ОУН. В 1944 году получил звание полковника.

Однако в начале 1950-х годов говорить о какой-либо активной деятельности УПА не приходится. Фактически она прекратила существование как дееспособная организация, хотя некоторые небольшие отряды продолжали операции до середины 50-х годов. Как вспоминает сам генерал Кук (кстати, он жив и сейчас), «уже с 1951–1952 гг. мы не вели активных боевых действий. И я чувствовал, что чекисты меня обложили, как зверя. О том, как меня арестовали в 54-м, в советское время вышла книга, называется она «Большая охота на Юрка Лемиша». В ней много вранья и про меня, и про нашу армию, но сам процесс «охоты» передан довольно точно». Только много лет спустя экс-главком понял, почему в те годы одна за другой стали проваливаться конспиративные квартиры ОУН и ее агенты. В 1950-е годы, когда Лемиш руководил из леса, национальное движение в Украине поддерживалось Западом, в том числе и Англией. Туда на инструктаж посылала своих людей ОУН, оттуда тоже прибывали люди с ценными указаниями: как жить и бороться дальше. Но никто не знал, что Ким Филби, один из руководителей английской разведки, к которому стекалась информация из Западной Украины, был сверхсекретным агентом КГБ. Вот почему «органы» знали обо всех планах бандеровцев. Но вернемся к воспоминаниям Лемиша: «Я, конечно, чувствовал погоню, но мне долго удавалось уходить от преследователей. Я каждый раз скрывался у простых людей, они знали, кто я, и всегда мне помогали. Но кольцо вокруг меня сжималось все теснее. И вот на Волыни я подошел к конспиративной квартире, где меня ждали единомышленники и где, по внешним признакам, все было спокойно. И фикус стоял в окне, а гардины были раздвинуты. Я вошел туда, и внутренний голос мне сказал: здесь засада! Было поздно. Из соседней комнаты выскочили чекисты — ну а дальше уже неинтересно…» Дальше были допросы в киевском МГБ и тюрьма.

В 1960 году Лемиша выпустили и даже разрешили жить в Киеве, но, естественно под самым пристальным вниманием людей из «органов».

В последние годы существования УПД бандеровцы ушли, в основном, в подземные «схроны». Иногда небольшими группами они выходили в соседние деревни, чтобы раздобыть еды и распространить некоторое количество своих листовок. Крупные бои остались в прошлом, да и мелкие стычки случались крайне редко. Примечательно, что в распространении листовок партизанам активно помогали школьники. Таким образом, деятельность ОУН закончилась тем, с чего и началась, — с пропагандистской работы среди детей и молодежи.

С арестом Василия Кука УПА прекратила существование. Борьба в Украине завершилась полным разгромом.

Дискуссионным остается вопрос: сыграла ли свою роль память об УПА в успехе борьбы за независимость Украины в конце 80-х — начале 90-х годов XX столетия? За редким исключением, бойцы УПА, которые ушли в подполье, до независимости не дожили. Однако можно думать, что они обеспечили определенную преемственность своей борьбы — по крайней мере, в Западной Украине, которая и стала основным плацдармом сторонников независимости в эпоху перестройки.

Преследуемый эмигрант и главный проводник ОУН

Как уже говорилось, Степан Бандера и некоторые его соратники в сентябре 1944 года были освобождены. Отвергнув предложения германских властей о сотрудничестве, он оказался в ситуации бездействия. За пределами Украины без всякой надежды возвратиться туда, увидеть ее свободной и независимой, на полулегальном положении, в очень сложных материальных условиях. И самое худшее то, что по некоторым принципиальным вопросам взгляды его бывших единомышленников, соратников и побратимов внезапно — конечно, это происходило постепенно, но проявилось сразу, — диаметрально разошлись. О жизни Бандеры этого периода известно мало. Порой трудно определить, где правда, а где вымысел. Но на основании имеющихся данных условно его жизнь можно разделить на три части.

Первая — политическая деятельность, которая хотя и была в силу определенных условий нелегальной, все же более известна, несмотря на полную противоречивость сведений. Следующая — его личная жизнь, которая тоже должна была быть законспирированной; и третья — это малоизвестная и покрытая тайной история покушений на него.

Об общественно-политической части жизни Бандеры существуют, опять же, весьма противоречивые сведения. Это касается даже воспоминаний его современников, людей, которые в то время знали Бандеру, общались с ним. Что уж говорить о свидетельствах иного рода, которые, несмотря на их активную пропаганду, все же не могут считаться достаточно правдивыми.

Известно, что Степан Бандера, отклонив все предложения и посулы нацистов, тем не менее продолжал тесно с ними сотрудничать. Якобы в составе 202-й команды абвера в Кракове он занимался подготовкой диверсионных отрядов ОУН. Нелепость этого утверждения очевидна. Однако приходится доказывать обратное, потому что и сейчас многие отстаивают эту версию. Таким людям можно указать на несколько несоответствий: во-первых, никакие диверсионные группы ОУН не проходили подготовку у нацистов, по крайней мере, на исходе войны; во-вторых, как таковой абвер к тому времени фактически прекратил существование после того, как его шеф, адмирал Канарис, оказался замешанным в заговоре против Гитлера, закончившемся неудачным покушением. Наконец, отказавшись сотрудничать с немцами, мог ли Бандера войти в какие бы то ни было нацистские структуры? Проще предположить, что немцы, выпустив его на волю, продолжали держать его под наблюдением. Приходится признать историческую недобросовестность тех авторов, которые утверждали, что Бандера активно работал в абвере. Или, проще говоря, налицо очередной миф, созданный советской пропагандой.

Вот другой пример, несколько иного рода. Якобы летом 1945 года С. Бандера выпускает секретный указ, в котором, в частности, говорится о необходимости «немедленно и максимально тайно… вышеупомянутые элементы ОУН и УПА (тех, кто может сдаться властям) ликвидировать двумя способами: а) направлять большие и незначительные отряды УПА на бой с большевиками и создавать ситуации, чтобы их уничтожали Советы на постах и засадах». Во-первых, хотелось бы спросить автора (авторов?) этой инсинуации: откуда им стало известно о секретных указах руководителя ОУН? Во-вторых, в тот момент Степан Бандера находился не в том положении, чтобы давать подобные распоряжения. Как таковой власти у него тогда не было. И наконец, в-третьих: несмотря на некоторые не лучшие черты своего характера, Бандера просто по-человечески не мог издавать такие указы. Снова приходится говорить о «бандеровском мифе». Только в этом случае миф создан не пропагандой, а, скорее, основан на провокации органов внутренних дел, выпускавших и распространявших подобные опусы. Вот уж кому это было выгодно, так только им, дабы дискредитировать не только самого Бандеру, но и все движение УПА как в глазах простых обывателей, так и самих воинов.

И наконец, хотелось бы привести еще один «замечательный» рассказ. Якобы зимой 1944/1945 года в результате стремительного наступления Советской Армии Бандера внезапно оказался на освобожденных территориях в Кракове, откуда его по личному указанию Гитлера выводил знаменитый диверсант Третьего рейха Отто Скорцени. Этот агент экстра-класса, как известно, занимался только очень важными для фашистов персонами (например Муссолини). Комментарии, как говорится, излишни.

Еще сидя в концлагере, Бандера живо интересовался событиями, происходившими в Украине. Один из его сторонников, Евгений Стахов, поддерживал тесные отношения с женой Степана, Ярославой Опаривской, передавая через нее все новости.

Кстати говоря, этот человек послужил прототипом Евгения Стаховича из романа А. Фадеева «Молодая гвардия», которого автор сделал главным виновником провала этой организации. Многие знали, что имелся в виду Виктор Третякевич, но Фадеев на вопрос, почему он всех героев своего романа назвал настоящими именами, кроме этого случая, ответил, что сделал это ради его родных, которые были заслуженными людьми. А вот ответ на вопрос, почему автор назвал его именно Евгением Стаховичем, состоит в том, что националистическое подполье в Краснодоне создавал именно Евгений Стахов, и Фадеев, который имел доступ к секретным документам, не мог этого не знать. Можно также добавить, что после выхода на экраны фильма «Молодая гвардия» Евгений Стахов, который в то время уже находился в Америке, выступил в печати с опровержениями фальсификаций в фильме и романе. Одновременно по Донбассу стали ходить слухи, что Олег Кошевой не был расстрелян немцами и что это именно он находится за океаном.

Вот как этот человек вспоминал о периоде заключения Степана Бандеры: «Я узнал, где живет жена Степана Бандеры: на Дальманштрассе, 8 — это была тайная квартира ОУН, о которой мало кто знал… Жену Бандеры, Славу Опаривскую, я знал еще со студенческих лет жизни. Мы вместе входили во Львовскую студенческую общину в 1938 году. Когда пришел к ней на Дальманштрассе, она сразу начала протестовать: дескать, она под надзором гестапо, ей запрещено с кем-нибудь встречаться и разговаривать — поэтому не хочет из-за меня иметь проблемы. Я не уходил. «Хочу вам рассказать, что творится в Украине, что происходит в ОУН. А вы увидите Бандеру, перескажете». Спрашиваю ее, когда она с ним встретится. «Может, завтра или послезавтра, но выйдите из комнаты, так как сейчас может прийти офицер гестапо…» Я дальше с ней спорю, и тут раздался звонок. Она отворяет дверь — на пороге Шарф. Тот же самый, который обещал мне: «Стахов, если я вас еще раз поймаю, вы никогда не выйдете из концлагеря». Сердце у меня тут же екнуло. А он говорит: «Господин Стахов, что вы здесь делаете?» — «Мой брат в криминальной тюрьме, — говорю, — я приехал в Берлин его навестить». — «О, так я вам могу помочь. Я передам госпоже Бандере, когда вы с ним сможете встретиться». Я подобного совершенно не ожидал, что он со мной так по-хорошему, дружески будет говорить. Просто оцепенел от удивления. А Шарф: «Позвоните по телефону завтра госпоже Бандере в 12-м часу. У нее будет встреча со своим мужем в час, тогда, может, и вы встретитесь с братом…»

Я быстро собираюсь и изо всех сил спешу на главную квартиру гестапо, где шефом был Гиммлер. Там и сидели мой брат и Бандера. Надо было пройти тщательный контроль. Гестаповцы, которые стояли на входе, подробно записывали время, когда ты вошел, и куда идешь. Сначала я прошел к Шарфу (его, кстати, весной 1943 года во Львове застрелил Маевский), потом меня вызвали в коридор. Там на лавке Степан Бандера разговаривал с женой. С другой стороны были мы с братом. Посередине сидел эсэсовец. Украинского он не знал, поэтому просил говорить по-немецки. Но время от времени мы все-таки переходили на украинский, и я рассказал о терроре, об арестах, о том, что мы начали войну против немцев. Бандера передал жене грязное белье, которое я должен был забрать, так как в воротничках были спрятаны письма Лебедю. Я об этом знал и должен был отвезти письма адресату».

Что же касается периода непосредственно после освобождения, то о нем также есть свидетельство, на этот раз женщины, активистки национального движения Галины Петренко. Кстати, ее воспоминания достаточно интересно характеризуют Степана Бандеру не как значительного деятеля в украинском национализме, а просто как человека, мужа и отца.

«Мои встречи (с С. Бандерой. — Авт.) пришлись на то время, когда он вышел из концлагеря перед самым окончанием войны. Поражение Германии было очевидно, но что будет после этого, никто не мог предугадать. Бандеру интересовало все, что происходило и происходит в Украине, от которой он был целиком изолирован. Я была активисткой национального движения и к тому же едва ли не первой женщиной с «Большой Украины», которую Бандера встретил в своей жизни. Не удивительно, что его интересовало все, что я могла ему рассказать.

Я в то время была молодой вдовой его приятеля Ивана Кпимива-Легенды, и потому кроме доверия ко мне он испытывал еще и определенное чувство уважения. Мой отец также был одним из основателей УГОР, и у Бандеры была возможность неоднократно общаться с ним.

… Наше знакомство состоялось в Вене как раз на квартире моего отца, где к тому времени жила семья Николая Лебедя (Ода — жена, ее мама и маленькая Зоряна). Я жила отдельно, но каждый день бывала у них, чтобы позаботиться об их быте. Они тогда так же только что были выпущены из концлагеря.

По обыкновению Вену ежедневно бомбили самолеты союзников, все шли в бомбоубежище, а я оставалась, чтобы сварить какой-нибудь «кондёр», если была такая возможность. И когда однажды Ода попросила дополнительную тарелку для гостя, который зашел, я, немного недовольная, отдала свою «порцию», так как больше не было. Только тогда, смеясь, Ода заставила меня присмотреться к незнакомому гостю. Узнав по фотографии Степана Бандеру, я была почти счастлива, что выпала возможность его покормить.

После этого почти каждый день он появлялся у нас. Иногда тоже не шел в убежище, и под бомбовый град, который падал очень близко, мы следили за варевом на «буржуйке», чтобы не разливалось драгоценное кушанье. Как только бомбежка прекращалась и можно было ходить по городу, я старалась показать ему все, что меня интересовало в том волшебном городе. Иногда к нам присоединялся и Ярослав Стецько. «Большая политика» не являлась темой наших разговоров, но нельзя было не коснуться многих ее сторон хотя бы косвенно.

Тот венский период пролетел очень быстро. Мы с отцом и небольшой группой людей, среди которых была и нынешняя Слава Стецько, выехали на юг Баварии. Ехали по фальшивым «маршбефелям»,[48] которые принес Степан Бандера. Он же принес и отцовский чемоданчик и посадил нас на поезд, а сам возвратился к своей семье — жене и дочке, жившим под Веной. После всяких перипетий мы с отцом оказались в Аусбурге, а Бандера осел в Мюнхене. Расстояние не далекое, но дружеские нити порвались. Послевоенное время потребовало приспособления к новым условиям. У Бандеры появилось много новых дел, которые требовали решений с перспективой на будущее, и он с головой ушел в них. Еще мы встречались на панихиде по Легенде, но тогда не было времени на разговоры.

Не было у меня и возможности увидеть его жену, хотя он часто в Вене говорил о ней, беспокоясь, что не может ни ей, ни дочери уделить достаточно внимания. Думаю, это была красивая супружеская жизнь, но для г. Наталки[49] нелегкая. Но тогда все мы были молоды, подпольная жизнь в Украине лишила нас «материального багажа», и то, что мы были бедны, как церковные мыши, нас не беспокоило».

Возвращаясь непосредственно к общественно-политической стороне жизни Степана Бандеры, первое, что необходимо выяснить, — какой пост занимал он тогда.

На момент своего ареста немцами он был председателем Провода ОУН, которая называла себя революционной или, по-другому, «под знаменем Бандеры». Как уже неоднократно отмечалось, после ареста Степана Бандеры обязанности председателя взял на себя Николай Лебедь, но он не был официально утвержден в этой должности и являлся исполняющим обязанности проводника. На III Большом чрезвычайном сборе ОУН в 1943 году было решено отказаться от учреждения проводника и одновременно было создано Бюро Провода из трех человек: Роман Шухевич, Ростислав Волошин и Дмитрий Маевский. Но и Волошин, и Маевский погибли, снова остался один — Роман Шухевич.

Мирослав Прокоп, один из основателей Украинской головной освободительной рады (УГОР), утверждает, что Роман Шухевич был и оставался председателем Провода до самой своей гибели. Другой известный националистический публицист Степан Мудрик-Мечник писал: «Степан Бандера после освобождения из немецкого концлагеря Заксенхаузен на некоторое время задержался в Берлине. Сюда к нему с Украины с группой членов ОУН приехал Николай Лебедь, посланный Романом Шухевичем для внешнеполитической деятельности. Н. Лебедь стал перед Бандерой по стойке «смирно» и сделал отчет о проведенной им работе». В этом отрывке несуразностей хватает. Начать с того, что уже само выражение «стал по стойке «смирно»» вольно или невольно вызывает улыбку. Более того, Николай Лебедь прибыл на Запад совсем не для отчета перед Бандерой, а как генеральный секретарь внешних дел УГОР вместе с Зеноном Матлою и Дарьей Ребет для того, чтобы проинформировать мировую общественность о той героической борьбе, которую ведет УПА с коммунистическим режимом.

Пылкие приверженцы Степана Бандеры считали и иногда продолжают считать, что в 1940 году на Краковском сборе он был избран пожизненным проводником ОУН. Но, судя по всему, Бандера сам хотел получить подтверждение своих полномочий и старался для этого собрать IV Большой сбор ОУН, однако это намерение осталось неосуществленным, поскольку на него не могли прибыть делегаты из Украины. Вместо сбора зимой 1946 года в Мюнхене была проведена расширенная конференция, на которой были созданы Заграничные части (34) ОУН. Это дало основания тем националистам, которые не согласились с политикой Степана Бандеры, утверждать, что в послевоенные годы он уже не был председателем Провода всей ОУН(р), а лишь 34 ОУН. Однако выборы 1946 года утвердила конференция 34 ОУН в 1947 году, на которой Степан Бандера вновь стал председателем Провода всей ОУН. Еще раньше, в феврале 1945 года, на февральской конференции ОУН на украинских землях был избран новый состав Бюро Провода (Бандера, Шухевич, Стецько). Таким образом, Степан Бандера снова стал руководителем ОУН(р), а Роман Шухевич оказался его заместителем и председателем Провода в Украине. Тогда же было решено, что в связи с московско-большевистской оккупацией Украины и неблагоприятным международным положением проводник ОУН должен постоянно пребывать за границей.

Бандера, именем которого было названо национально-освободительное движение против оккупации Украины, был опасен для Москвы. Мощная идеологическая и карательная машина была пущена в ход. В феврале 1946 года, выступая о. т имени УССР на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Лондоне, поэт Микола Бажан потребовал от западных государств выдачи многих украинских политиков в изгнании и в первую очередь Степана Бандеру.

История имеет свойство повторяться, и не учитывать этого фактора в характеристике послевоенной деятельности Бандеры невозможно. Так, например, в 1940 году Степан Бандера со своими единомышленниками обвиняли Провод ОУН в том, что, находясь в эмиграции, он не ориентируется в ситуации в крае, теперь же Дарья и Лев Ребеты, Зенон Матла, Николай Лебедь и другие члены ОУН, которые имели возможность ознакомиться со взглядами и настроениями населения центральных и восточных областей Украины, предъявляли такое же обвинение самому Бандере. И действительно, когда в 1920–1930 годах члены ОУН вели в Галиции и на Волыни борьбу за независимость Украины, они мало задумывались над тем, какой именно должна быть Украина. Выяснилось, что население так называемых Центральных и Восточных Украинских Земель[50] сразу начинало задавать вопросы относительно политического и социального устройства будущего государства. Далее, идеология украинского национализма на видное место ставила христианскую религию, возможно, потому, что большинство ведущих членов ОУН, как уже упоминалось, вышли из священнических семей. Население же восточных областей к религии относилось более равнодушно, поскольку Русская православная церковь всегда отстаивала имперские интересы России. Если при создании ОУН речь шла лишь об украинцах, то уже во время войны в УПА находились отдельные подразделения, целиком состоящие из татар, азербайджанцев, калмыков и представителей других народов.

Не вдаваясь в глубинную суть разногласий и споров между Степаном Бандерой и представителями УГОР, необходимо отметить только, что приверженцы Бандеры обвиняли представителей УГОР в отходе от чистоты идей украинского национализма, а те, в свою очередь, обвиняли первых в нежелании видеть жизненные реалии и в догматизме.

Петр Балей в книге «Фронда Степана Бандеры в ОУН в 1940 году» пишет: «Даже без личного знакомства, на основании только его печатного наследства исследователю личности Степана Бандеры бросается в глаза его чрезмерная амбициозность. Она менее заметна при непосредственных встречах, но всегда — в аргументации идеологической «правильности» его личной веры, будто бы, — это не потому, что я так хочу, а потому, что это единственно правильно». Возможно, что дело даже и не в личных амбициях Степана Бандеры, а в его фанатичной вере в идеи, усвоенные с юных лет, и в неспособности их пересмотра. Это, конечно же, чисто психологическая черта характера. И далеко не всегда можно определить, положительная она или отрицательная. Но стоит заметить, что человек, стремящийся повести массы за собой, сам должен очень сильно верить в свою идею.

Нельзя не согласиться с Балеем, когда он пишет, что Бандера не всегда ориентировался в ситуации, и в подтверждение этого рассказывает следующую историю. В лагере для перемещенных лиц в Равенсбурге Петр Балей жил в одном помещении с Петром Николаенко-Байдой, бывшим когда-то лейтенантом Красной Армии, а на тот момент майором УПА, который со своим отрядом пробился в Баварию через Лемковщину и Чехословакию. Однажды Степан Бандера вызвал к себе Николаенко и поручил ему организовать в баварских лесах партизанский отряд на случай войны США с Советским Союзом. «Как могло произойти, — рассказывал Балею Николаенко, — что человек, имя которого стало флагом освободительной борьбы последних лет, не отдает себе отчет в том, что партизанская борьба возможна только среди своего родного народа, который оказывает содействие и сотрудничает в вооруженной борьбе?»

Как бы там ни было, но утверждать, что Бандера совсем не менял своих взглядов, наверное, нельзя. Например, сразу после создания ОУН резко отмежевалась от всех легальных украинских политических партий, которые действовали на то время в Польше. Отмежевалась не по конспиративным мотивам, а принципиально. Тем не менее, когда в июне 1941 года во Львове Ярослав Стецько по указанию Степана Бандеры создавал правительство новопровозглашенного Украинского государства, то к участию в нем были приглашены люди разных политических взглядов (за исключением, естественно, коммунистов). Так, социал-революционер генерал Всеволод Петров занял должность министра обороны, член УНДО Евгений Храпливый — министра сельского хозяйства, беспартийный Алексей Гай-Головко (между прочим, уроженец советской Украины) стал министром информации и пропаганды. Подобное же произошло, когда в 1944 году создавалась УГОР, которую возглавил беспартийный, родом из Приднепровья, Кирилл Осьмак.[51] В УГОР вошли также Екатерина Мешко из Днепропетровска, Иосиф Позичанюк из Винницы и даже галичанин Василий Мудрый, который в свое время был вице-маршалком польского сейма и которого правоверные националисты объявили предателем.

В послевоенные годы Степан Бандера понял, что вести борьбу против такой могущественной империи, как СССР, силами одних украинских националистов было бы неразумно, и в 1946 году по его инициативе создается Антибольшевистский блок народов (АБН), который возглавил один из ближайших единомышленников Бандеры — Ярослав Стецько.

В этом месте хотелось бы снова обратиться к работе советской пропаганды, и не только ее. В Советском Союзе время от времени выходили в большом количестве «исторические» и публицистические работы об «украинских буржуазных националистах». Безусловно, подавался материал в сильно искаженном виде, но вот «замолчать бандеровцев» (как называли всех украинских националистов, независимо от их отношения к Степану Бандере) было невозможно. При этом авторы публикаций старались не указывать никаких цифр: сколько членов числилось в ОУН, сколько было в УПА, сколько после войны оказалось на Западе. И уж самой большой государственной тайной были цифры репрессированных в Советском Союзе по обвинениям в антисоветской деятельности. Разглашать эти цифры нельзя было ни в коем случае, иначе стало бы ясно, что это была не кучка предателей и незначительное количество одураченных ими «несознательных», а если и не всенародное, то все же достаточно массовое движение сопротивления. Даже имена проводников назывались редко, чаще всего просто небольшая горстка фамилий, переходящих из книги в книгу: Коновалец, Бандера, Мельник, Стецько, Лебедь, Щухевич, чета Ребетов, отец Гринех — вот и все.

И уж совсем не упоминалось, что за границей существуют еще и центры представителей других национальностей. А между прочим, еще с 1920 года существовали центры белорусов, грузин и армян. В Баварии действовала организованная группа азербайджанцев под председательством майора А. Фатали-бея, которого в пятидесятых годах уничтожили агенты КГБ. Была хорошо организованная группа грузин, которую возглавлял Р. Бабашвили. Был создан «Союз борьбы» за освобождение турко-татар, который возглавлял Гарин Султан. Немного позже был создан Северо-Кавказский национальный комитет, который возглавил Ахмет Магома. Каюм-хан возглавлял Туркестанский национальный комитет. Были антикоммунистические организации Эстонии, Литвы, Латвии, Словакии, Чехии, Румынии, Хорватии. Многие деятели этих организаций были замучены агентами спецслужб.

В 1947 году Главное командование УПА передало на Запад заявление, подписанное Тарасом Чупрынкой (Романом Шухевичем), в котором достаточно четко высказало свое отношение к ситуации, возникшей в эмигрантской среде. Для понимания разногласий, царивших в среде украинской национальной эмиграции, будет весьма полезно ознакомиться с этим документом полностью.

«Заявление Главного Командования Украинской Повстанческой Армии

Как нам на украинских землях стало известно, некоторые украинские политические группы в эмиграции подвергают сомнению право Украинской Головной Освободительной Рады (УГОР) представлять Украинскую Повстанческую Армию (УПА), отрицая право УГОР выступать как высочайшее политическое представительство и орган руководства украинского освободительного независимого движения.
Эти же эмигрантские круги, используя внепартийность УПА, пробуют отрицать ту большую организационную роль, которую сыграла ОУН, руководимая Степаном Бандерой, в процессе создания и организации УПА и которую эта организация продолжает играть сегодня.
В связи с этим Главное Командование Украинской Повстанческой Армии заявляет:
1. Украинская Повстанческая Армия образовалась из боевых групп ОУН (руководимой С. Бандерой) в 1942 году в условиях ожесточенной борьбы украинского народа против гитлеровских захватчиков. На протяжении 1942–1943 годов в УПА вступили широкие украинские народные массы. УПА стала общенациональной военной силой, самым крупным и всеобъемлющим явлением независимой борьбы всего украинского народа. На протяжении 1942–1943 годов в УПА включились украинские народные массы. УПА стала значительной общенациональной вооруженной силой. Она стала наиболее полным и общим проявлением борьбы за независимость всего украинского народа. Учитывая эти обстоятельства, возникла необходимость в сознании общенационального политического руководства освободительно-революционной борьбы украинского народа. Инициативу создания такого руководства взяла на себя УПА. Важнейшим пунктом платформы для создания общенационального политического руководства освободительной борьбой украинского народа УПА выдвинула требование признания необходимости и целесообразности активной революционной борьбы против оккупантов. На этой основе в июле 1944 года (по конспиративным причинам во всех предыдущих публикациях говорилось об июне 1944 года) на подпольном съезде политических деятелей, которые встали на выдвинутую УПА платформу и находились в то время на украинских землях, была создана Украинская Головная Освободительная Рада. Первый Большой Сбор УГОР принял постановление о пополнении состава УГОР всеми теми политическими партиями и отдельными политическими и общественными деятелями, которые в будущем встанут на принятую Первым Большим Сбором УГОР Платформу УГОР.
2. С момента образования УГОР Украинская Повстанческая Армия подчиняется лишь УГОР и признает УГОР своим единственным представительством и органом руководства. С июля 1944 года УГОР непосредственно на украинских землях фактически руководит УПА и в политической, и в организационно-кадровой плоскостях. Выступать от лица УПА за границей уполномочено лишь Заграничное Представительство Украинской Головной Освободительной Рады.
3. Украинская Повстанческая Армия надпартийна. В ней борются все, кому дорого дело независимой Украинской державы. Вместе с тем УПА полностью признает тот громадный вклад, который внесла ОУН, руководимая Степаном Бандерой, вдело создания и совершенствования УПА. ОУН создала основы УПА. Она усилила ее своими высокоидейными кадрами (члены ОУН составляют более 50 % всего состава УПА), она отстаивала и защищала ее политически от нападок как со стороны национальных врагов Украины, так и со стороны некоторых украинских групп; она прилагала и прилагает огромные усилия для успешного существования УПА в рамках УГОР.
Главное Командование Украинской Повстанческой Армии надеется, что это Заявление внесет полную ясность нашей эмиграции в освещенных нами вопросах, и верит, что украинская как старая, так и новая эмиграция сможет стать выше узкопартийных споров, сможет достойно представлять наш народ перед миром, что она будет идти вместе с окровавленным в борьбе краем под руководством Украинской Головной Освободительной Рады к великой цели — Украинскому Самостоятельному Соборному Государству.
28 сентября 1947 г.
Генерал Тарас Чупрынка Главный Командир УПА».
28–31 августа 1948 года в Миттенвальде состоялась Чрезвычайная конференция 34 ОУН, на которой бывшие единомышленники, а теперь политические соперники пришли к соглашению только в одном: не согласились с желанием Степана Бандеры возвратиться для подпольной работы в Украину. В источниках бандеровского направления есть утверждение, что на этой конференции были зачитаны письма Главного командира УПА (все единодушно признали, что это его почерк), в которых Степан Бандера назывался проводником всей ОУН, но сами эти письма почему-то не цитировались. В конце концов, в заявлении, подписанном Тарасом Чупрынкой, достаточно сказано, что ОУН уже не возглавляет всю освободительную борьбу.

Для того чтобы окончательно прояснить ситуацию, было решено послать от Бандеры в Украину начальника Службы безопасности Мирона Матвиейко, а от «оппозиции» — Василия Охримовича, чтобы с помощью личных контактов окончательно выяснить, кто кого поддерживает. Это решение было большой ошибкой. Некоторые авторы пишут, что это была операция, задуманная московскими спецслужбами с целью заманить в Украину самого Степана Бандеру (по аналогии с делом Бориса Савинкова в 1924 году). Ведь не следует забывать, что у Москвы в Лондоне был свой агент, Ким Филби, который работал в английской контрразведке и передавал в Москву наиболее секретные данные. Между прочим, неоднократно высказывались предположения о сотрудничестве Степана Бандеры с британскими спецслужбами. Так вот, когда Мирон Матвиейко, доставленный на английском самолете в заранее обусловленный, как он думал, с командованием УПА район, выпрыгнул с парашютом, его встретили «связные», отвели в «схрон», накормили и… проснулся он уже в тюрьме МГБ.

Несколько иначе дело обстояло с Василием Охримовичем: московские спецслужбы подготовили и ему подобную «теплую» встречу, но по стечению обстоятельств десантирование состоялось в другое время и в другом месте, так что ему удалось связаться с подпольем УПА; схватили его только в 1953 году.

Дальнейшая судьба этих двух высокопоставленных членов ОУН была различна, что говорит о том, какое большое значение имеют не только политические убеждения, но и качества характера.

Конечно, МГБ старалось обоих их перевербовать. О работе с Мироном Матвиейко довольно детально рассказывает в своих мемуарах Павел Судоплатов. С ним вели разговоры высочайшие чины, вплоть до министра МГБ Абакумова, его возили по Украине, демонстрируя ее расцвет «под мудрым руководством коммунистической партии». Сломало Матвиейко не это. Находясь во Львове, он сумел убежать, посетил все известные ему явки и убедился, что они провалены. Тогда он поверил, что уже никакого подполья в Украине нет (хотя оно еще действовало), сам возвратился к своим тюремщикам и на устроенной для него пресс-конференции призвал УПА прекратить безнадежную борьбу, после чего ему была предоставлена возможность «начать новую жизнь». Он работал бухгалтером, женился, у него были дети, и умер он только в 1984 году. Конечно, все это время он был под самым пристальным надзором «органов» и его имя использовалось советской пропагандой. Так, в газете «Вести с Украины» время от времени появлялись под его подписью статьи, в которых обливались грязью бывшие побратимы. Правда, есть все основания утверждать, что он не писал этих статей: своей лексикой, синтаксисом и стилистикой, но прежде всего своей тональностью они выдают руку советских публицистов — «специалистов по борьбе с украинским буржуазным национализмом» типа Беляева или Дмитрука. Более того, похоже, что Матвиейко даже не видел этих статей перед публикацией, так как в них есть фактические ошибки, например: «… освободительные операции батальона «Нахтигаль» во главе с гауптманом Шухевичем и Побигущим». Матвиейко не мог такое написать, так как он прекрасно знал, что Побигущий возглавлял батальон «Роланд». Вполне, конечно, может быть, что Матвиейко и видел этот «ляп», но не исправил его в надежде, что когда-то будущие историки обратят на это внимание и докопаются до истины.

Что же касается Василия Охримовича, то о нем вообще-то очень мало сведений. Последний Главный командир УПА Василий Кук пишет, что он получал от Охримовича письма, в которых тот говорил о необходимости встречи, но Кук по некоторым деталям понял, что эти письма пишутся уже под контролем КГБ. Он приводит такой пример: имя американского президента было написано как «Эйзенхауэр», тогда как в их круге было принято писать «Айзенгавер». В дальнейшем, очевидно, Охримович на сотрудничество с КГБ не пошел и был расстрелян.

Во всяком случае ни Матвиейко, ни Охримович не назвали ни одной фамилии и ни один человек не был из-за них арестован, — так, по крайней мере, говорят старые члены ОУН и воины УПА.

Новый Главный командир УПА Василий Кук, как показала жизнь, был не только храбрым, но и осторожным и здравомыслящим человеком. В июле 1950 года он пересылает на Запад большое письмо, в котором подробно проясняет ситуацию в Украине, отношение к политическим разногласиям в эмигрантской среде и то, чем руководствуется командование УПА в своей борьбе. Это письмо очень большое для того, чтобы приводить его полностью, но процитировать отрывок крайне необходимо:

«4. По вопросу нашего отношения к большевизму мы решительно не идем по линии его исправления, а отвергаем его и боремся с ним целиком и во всех отношениях. В практической борьбе нам гораздо выгоднее бить по большевизму на основе его практики, которую любой может видеть и пережить, чем воевать с различными большевистскими идеями, которые они в пропагандистских целях провозглашают: и никогда не реализовывают. Например, большевики провозглашают: «каждая нация имеет право на суверенное государство»; «все нации, как маленькие, так и большие, должны иметь равные права», также провозглашают они и противоимпериалистические идеи, и идеи против грабежа и эксплуатации трудящихся, идеи равноправия всех граждан в государстве, равноправия женщин и т. п. Так можем ли мы эти их «идеи» отрицать и высказывать противоположные только потому, что так говорят большевики? Думаю, что нет. И поэтому, вместо того чтобы воевать с такого рода правильными идеями, мы воюем с большевистской практикой, которая на деле является прямым отрицанием того, что они так часто декларируют. Если же говорить о большевистском коммунизме как идеологии в целом, мы его решительно отвергаем, противопоставляя ему собственную националистическую идеологию. В этом отношении мы не допускаем никакого компромисса.

5. В вопросах социального содержания нашей освободительной борьбы мы отвергаем и большевистский социализм, и капитализм. Боремся против существующей большевистской социалистической системы в экономической жизни, но не думаем возвращаться и к капитализму со всеми последствиями, которые он может привнести в Украину… Социально-экономическая система в Украине должна:

а) отвечать духовности народа;

б) оказывать содействие как можно более полному росту и развитию всех продуктивных сил УГ (Украинского государства);

в) обеспечивать наиболее высокое благосостояние всего народа и возможность зажиточной культурной жизни каждого гражданина.

… Под понятием «бесклассовое общество», в основном, понимаем такой общественный порядок, где исключено будет любое привилегированное положение одного класса или «лучших людей» и где будет невозможен грабеж и эксплуатация… Большевистское социалистическое общество имеет насквозь классовый характер, и его никто с бесклассовым обществом не отождествляет.

… Мы не считаем целесообразным связывать сегодня ОУН с любой философской системой, например с идеализмом, волюнтаризмом и т. п. Все эти философские системы имеют очень малое значение для нашей освободительной борьбы, и потому мы всякую философию на данном этапе нашей борьбы оставили до лучших, более спокойных времен… То же самое касается обязательного признания членами ОУН христианской морали. Сегодня ОУН в процессе борьбы выработала собственную националистическую, революционную мораль, и только эта мораль должна вменяться в обязанность всем членам ОУН… ОУН на Землях не стоит на позициях атеизма, решительно противостоит большевистскому уничтожению религиозной жизни и активно выступает там, где это актуально, в защиту церкви, но связывать националистическую идеологию с христианским идеализмом и христианской моралью в той мере, как это делают 34 ОУН, для всех нас на Землях не может быть полностью приемлемо… Вопрос религиозной веры мы трактуем как личное дело каждого члена ОУН, каждого гражданина. И такая постановка полностью себя оправдывает. В рядах ОУН должны находиться все, решившие бороться за УССД (Украинская Самостоятельная Соборная Держава), без оглядки на их отношение к религии, без оглядки на определение себя членами той или иной церкви… Мы не мыслим украинского государства с тоталитарной монопартийной диктатурой. Считаем важным, как для борьбы, так и к построению государственной жизни, привлекать всех членов и полезных украинцев, без оглядки на их партийную принадлежность, социальное положение и тому подобные другие различия. Мы откровенно заявляем, что мы — за демократическое устройство в УД, но мы также за сильное государство, за твердый порядок в нем, против анархизма».

Необходимо принять во внимание, что это письмо не предназначалось для каких-то пропагандистских целей, это был документ для внутреннего выяснения отношений по различным вопросам идеологической и политической деятельности. Но следует также учесть, что позиция В. Кука не всегда отражала точку зрения всех членов УПА. Это касается в первую очередь вопросов, связанных с понятием «бесклассового общества» и с проблемой частной собственности.

Когда некоторые эмигрантские круги призывали строить будущую украинскую державу на принципах марксизма, в том числе отвергая классовое общество и частную собственность, Степан Бандера, заручившись определенной поддержкой, сказал им твердое «нет»: «По вопросу социального строя ОУН продолжает отвергать систему бесклассового общества и уничтожения частной собственности, которая чужда и противна духовному содержанию социальной структуры украинского народа». По вопросу о частной собственности можно сказать, что многие простые воины УПА также выступали за ее сохранение. Юрий Борец, бывший командир взвода, так сформулировал позицию, разделяемую многими его соратниками в период борьбы на украинских землях: «Друзья, разве не видите, что коммунистически-социалистическая идея уже обанкротилась за четверть столетия? Народ голодный, босой, а московская империя без американской помощи лежит на лопатках. Феодальный порядок в Украине также невозможен, так как ни московские цари, ни польские короли украинской земли никому раздавать не будут. Я — за частную собственность. Землю надо будет выкупить себе у правительства. Она будет облагаться налогами, и если данный хозяин не сумеет ее правильно обработать, он будет вынужден продать ее, как продает свой магазин купец или ремесленник — станок. Частная собственность дает человеку инициативу и побуждает к работе. Все работают как муравьи, и государство имеет больше миллионов часов работы. А если это государство правильно обложит налогом частные доходы, то на полученные прибыли можно организовать хороший социальный порядок».

И в завершение этой темы — выдержка из одного документа. Конференция ОУН на украинских землях в 1950 году сформулировала программные положения по земельному вопросу следующим образом: «ОУН борется за полное уничтожение колхозного крестьянского строя, против возврата к помещичье-капиталистическому строю, за безвозмездную передачу земли крестьянам в собственность на базе единоличных трудовых хозяйств». «Одновременно ОУН признает право на общественно-кооперативные и различные товарищеские формы хозяйствования, если они построены на добровольном согласии крестьян и их личном труде».

Как видно, единства во взглядах не существовало, и это была одна из самых болезненных проблем в идеологии украинского национализма, корни которой уходят еще в период государственного строительства 1917–1920 годов. По большому счету, решить эту проблему не удалось до сих пор…

Возвращаясь непосредственно к Степану Бандере, можно сказать, что жилось ему во всех отношениях очень нелегко. Неустроенный или плохо устроенный быт (об этом чуть позже): правда, у него была собственная машина, синий «опель-капитан», по которой его выследил будущий убийца, а для советских людей автомобиль служил признаком зажиточности; немолодой возраст, подорванное здоровье, ведь такая бурная жизнь, как у него, не располагает к спокойному, здоровому существованию (можно сказать, что он был уже старик). Тяжелая политическая атмосфера, в которой ему приходилось действовать, ведь когда-то расколотая им самим ОУН теперь распалась еще дважды: сначала в 1946 году откололась ОУН за границей, потом в 1954 году возникла ОУН так называемой «двойки», поскольку ее возглавляли двое — Зенон Матла и Лев Ребет. И наконец, трудно было просто в чисто человеческом отношении. Как бы ты ни был убежден в своей правоте, как бы ни ставил политические дела выше личных, но едва ли можно равнодушно воспринимать то, что твои друзья, с которыми тебя связывали десятки лет подпольной борьбы, тюрьмы, суды, угроза смерти, теперь бросают тебя.

Так отошел от политической деятельности и занялся исключительно литературным и издательским делом первый проводник краевой экзекутивы Богдан Портных. Научной деятельностью занялся второй выдающийся деятель ОУН Владимир Янив. И даже один из ближайших друзей, когда-то его заместитель, Николай Лебедь, уехал в Америку и возглавил издательство «Пролог». Кстати, во всех советских изданиях о Николае Лебеде писалось как о «кровавом палаче, творце зловещей Службы безопасности ОУЙ». Во время одного из последних его посещений Украины, в 1996 году, ему задали вопрос о его участии в создании СБ, и Николай Лебедь четко сказал, что СБ создал (конечно, не в одиночку, а с другими людьми) Николай Арсенич.

Устав отбиваться от нападок оппозиционеров, обвинявших его в диктаторских замашках, а руководимую им ОУН в неокоммунизме (звучали и такие обвинения), Степан Бандера решает подать в отставку и отправиться в Украину. Однако отставка принята не была. Конференции ОУН в 1953 и 1955 годах с участием делегатов с Украины вновь избирали Бандеру главой руководства.

В работах, написанных уже после гибели Степана Бандеры его последователями, высказывается ряд обвинений в адрес «двойки», причем не раз в очень острой форме. Например, приводится эпизод, когда в 1956 году в Мюнхен прибыл связной якобы с Украины и остановился у одного из членов ОУН-«двойки», Богдана Подгайного. Через некоторое время связной неожиданно исчез. Анонимный автор пишет: «Подгайный имел все основания подозревать, что упомянутый связник, который имел псевдоним Скоб, мог быть агентом КГБ и вернулся к своим начальникам. Однако Подгайный пошел в немецкую полицию и высказал подозрение, что Скоба могли убить, и обо всем этом должен знать Степан Попель, проживавший в Мюнхене на улице Розенбуш, 6. Только немногим членам ОУН было известно, что по этому адресу жил Степан Бандера».

Сейчас уже можно с большой долей вероятности утверждать, что Скоб был агентом КГБ: именно такой псевдоним был у агента, который выдал органам КГБ проводника ОУН на Северо-западных украинских землях Василия Шума. О каком-то Скобе, нанесшем много вреда в Закерзонье,[52] пишет, когда-то выдающийся деятель УПА, а ныне историк, проживающий в Польше, Зиновий Месило. Да и не было уже в 1956 году в Украине такого подполья, которое было бы способно послать связного за границу. Но за границей этого как раз и не знали. И этот Скоб, который остановился у Подгайного, не мог не понимать, что такое его внезапное исчезновение вызовет массу подозрений. Не умнее ли ему было бы сделать вид, что он возвращается в Украину, и взять с собой какую-нибудь почту? И нет ничего странного, что Богдан Подгайный сразу подумал, что с его гостем случилось какое-то несчастье. Но вот то, что он заподозрил в этом Бандеру, говорит о серьезных разногласиях в украинском националистическом движении. Более того, это напоминает о том, как обвиняли друг друга бандеровцы и мельниковцы перед войной и в начале ее. Что ж, есть время разбрасывать камни и время их собирать. Бандера первый инициировал процесс взаимных обвинений, и надо было ожидать, что подобное случится и с ним самим.

Конечно, история ОУН еще ждет своих исследователей. Историки будут изучать факты, которые имели место, систематизировать их, устанавливать связи между ними. Политологи и философы будут изучать идеологию украинского национализма, ее эволюцию, суть споров между Бандерой и Мельником, Бандерой и Ребетом и т. д. Для исторических беллетристов открывается широкое поле для исследования различных человеческих характеров, судеб, отношений, высоких образцов героизма, наивной доверчивости, расхождений во взглядах, трусости, измены, коварства…

В последний период своей жизни Степану Бандере приходилось часто скрываться, жить на нелегальном положении. Много говорили о том, что он тесно сотрудничал с британскими спецслужбами по принципу «враг моего врага — мой друг» и даже будто бы готовил шпионов для засылки в СССР, и подыскивал подходящих людей из бывших узников концлагерей. Своих воспитанников перед каждым вылетом Бандера напутствовал лично. Однако практически все агенты Бандеры провалились. Но, несмотря на это, Бандере удалось серьезно укрепить свою власть в ОУН и развернуть массовый террор против тех, кого он считал врагами Украины.

Оставим в стороне голословные утверждения об укреплении власти. Как уже говорилось, Бандере с трудом удавалось отстаивать свою точку зрения и далеко не всегда это получалось. Что же касается работы на британскую разведку, то и здесь есть, как говорят, небольшая неувязочка. В то время, когда Степан Бандера якобы готовил диверсантов и шпионов, разъезжая по лагерям для интернированных лиц, за ним самим в 1946–1947 годах охотилась американская военная полиция в американской оккупационной зоне Германии. Этим и объясняется его положение нелегального эмигранта. Как будет видно дальше, это было действительно так.

Пока, в основном, шла речь о Степане Бандере как о человеке, сыгравшем большую роль в развитии украинского националистического движения. И почти ничего не говорилось о нем как о просто человеке, примерном семьянине и любящем отце. Пришло время показать его и с этой стороны, потому что иначе повествование о нем будет весьма однобоким.

И лучше всего об этой стороне его жизни расскажет его дочь, Наталья. Она это сделала во время суда над Богданом Сташинским, убийцей ее отца. И хотя хронологически ее рассказ должен был бы стоять почти в конце книги, но именно это выступление даст читателям возможность увидеть, как жил в послевоенные годы и сам Бандера, и его семья, то есть увидеть то, что называют бытом.

Выступление Натальи Бандеры 15 октября 1962 года

(во время суда над Богданом Сташинским)

«Высокий Суд! Разрешите мне, как члену семьи моего замученного отца, Степана Бандеры, в отсутствии моей мамы Ярославы Бандеры, высказать Высокому Сенату благодарность за предоставление мне слова. Принимая во внимание утверждение обвиняемого по его признаниям, что он во время своей деятельности в КГБ был убежден, будто мой отец являлся предателем Украины, я хотела бы представить моего отца таким, каким я его ношу в глубине моего сердца.

Как раз сегодня минует три года, как мой отец умер по дороге в больницу. По свидетельству подсудимого, мой покойный отец был коварно убит с помощью отравляющего оружия.

Это не первая и не единственная насильственная смерть в нашей семье. Почти вся семья моего покойного отца и моей матери погибла от рук врагов. Мои родители происходят из украинской греко-католической священнической семьи. Именно в то время преимущественно священники и учителя будили национальное сознание украинского народа, прежде всего — крестьянства. Отец моей мамы, о. Василий Опаривский, был полевым священником украинской армии во время Первой мировой войны и погиб в бою против поляков. Моя бабушка, которой тогда было около двадцати лет, осталась одна с двумя детьми — моей мамой Ярославой и ее братом Львом — и должна была, будучи простой учительницей, пробиваться в жизни. Как учительница она также оказалась причастна к национальному пробуждению украинского крестьянства.

И моя бабушка, и мой дядя Лев погибли во время Второй мировой войны. В связи с раскрытием одного покушения поляки после длительного заключения расстреляли моего невиновного дядю. Мы никогда не узнаем, при каких обстоятельствах погибла моя бабушка: мы знаем только то, что ее замучили, когда она вернулась из Польши в свое родное село.

Мой покойный отец также происходил из священнической семьи. У него было три брата и три сестры. Его мама, а моя бабушка, умершая молодой из-за чахотки, оставила своего мужа, а моего дедушку, о. Андрея Бандеру, с семью детьми. Мой дедушка, о. Андрей Бандера, воспитал своих детей в религиозном и национальном духе, так что они, уже будучи студентами, включились в борьбу за освобождение Украины.

Двух братьев моего отца (Василия и Алексея Бандер) уничтожили во время Второй мировой войны в концлагере Аушвиц, а моего дедушку с его старшей дочерью большевики выслали в Сибирь.

После того как моего отца отправили в концентрационный лагерь Заксенхаузен, моя мама осенью 1941 года приехала со мной (трехмесячным ребенком) в Берлин, чтобы быть ближе к своему мужу. Наша семья жила в очень трудных условиях, которые сильно подорвали нервы моей мамы. Со времени, когда немцы выпустили моего отца из заключения и он начал организовывать Заграничные части ОУН, мы должны были постоянно прятаться, чтобы не раскрыть место нашего проживания. Местами нашего пребывания в Германии и Австрии до 1948 года были Берлин, Инсбрук, Зесфельд, потом Мюнхен, Гильдесгайм, наконец отдаленный дом в лесу вблизи Штарнберга.

В этом доме в лесу наша семья (в 1947 году нас уже было трое детей) жила в тесноте в одной комнате, где не было даже электричества. В то время мы, дети, долго болели коклюшем и корью и сильно недоедали. Я ходила тогда в сельскую школу в Зекинг и, имея всего шесть лет, должна была ежедневно проходить шесть километров по дороге через лес.

В 1948–1950 годах мы жили без нашего отца, под чужой фамилией, в лагере для украинских беженцев возле Миттенвальда. Отец проведывал нас несколько раз в год. Я вспоминаю, что однажды, тяжело болея воспалением среднего уха, я спросила маму, кто этот чужой господин, который склонился над моей кроватью и гладит меня. Я совершенно забыла своего отца.

В 1950–1954 годах мы жили в маленьком селе Брайтбрун над Аммерзее, и мой отец навещал нас уже гораздо чаще, а со временем стал бывать дома почти каждый день. Тем не менее, моя мать постоянно опасалась за жизнь нашего отца, на которого покушались большевики: ее также преследовала мысль, что он может погибнуть в результате несчастного случая во время поездки домой. Тем не менее, эти четыре года были для нас самыми спокойными и счастливейшими в жизни моей матери, которая прекрасно чувствовала себя среди жителей села и сжилась с ними. Только позже я поняла, что на нас охотились советско-московские репатриационные комиссии и агенты.

Год 1952 особенно был опасен для нас, и мы с отцом прятались в течение нескольких месяцев в маленьком селе Оберлав возле Гармиш-Партенкирхен. К несчастью, все трое детей заболели воспалением желез и вынуждены были в течение двух месяцев провести в кровати.

Все эти четыре года мы были полностью оторваны от украинцев, это угрожало нам, детям, полным отчуждением от украинской среды и языка. Но мой отец, не считаясь со своей ответственной и изнурительной работой, находил всегда достаточно времени для того, чтобы учить меня украинской истории, географии и литературе, также побуждал меня к чтению украинских книг. Мой брат и сестра, еще до того, как пошли в немецкую народную школу, в возрасте пяти и четырех лет, уже научились читать и писать по-украински.

В то время я еще не знала, кем был мой отец, хотя и не могла понять, почему мы изменили нашу фамилию; но я не решилась спросить об этом отца.

В 1954 году мы переехали в Мюнхен, только для того, чтобы избавить отца от ежедневной небезопасной езды (80 км), а также потому, что детям здесь было лучше учиться.

В тринадцать лет я начала читать украинские газеты и читала много о Степане Бандере. С течением времени, при сопоставлении различных случаев, постоянной смены фамилии и того, что вокруг моего отца всегда было много людей, у меня возникли определенные догадки. Когда как-то один мой знакомый проговорился, то я уже была уверена, что Бандера — это мой отец. Уже тогда я для себя поняла, что не смею рассказать об этом моим младшим брату и сестре; было бы очень опасно, если бы маленькие дети по своей наивности в чем-то проговорились.

С 1954 до 1960 года, то есть еще год после смерти моего отца, мы жили в Мюнхене.

Мой покойный отец уставал от постоянной охраны и иногда был неосторожен. Он твердо верил, что находится под особой Божьей защитой, и говорил: «Если меня хотят убрать, то найдут способ ликвидировать меня вместе с охраной». Он ездил на своем автомобиле в украинскую католическую церковь, где подсудимый впервые его увидел.

Подсудимый утверждает, что из-за нерешительности и угрызений совести он не выполнил тайного убийства в мае 1959 года. В то время было известно, что моему отцу угрожают, и поэтому охрана была усилена.

Сегодня, через три года после смерти моего отца, я говорю в первую очередь от лица моей мамы, которая отдала свою молодость моему отцу и своим детям.

Я хочу еще вернуться к признаниям подсудимого, где он говорит о том, как цинично Сергей его успокаивал, говоря, что дети Бандеры будут еще ему «признательны» за этот поступок. Это циничное утверждение свидетельствует о том, что КГБ планировал схватить нас, детей, вывезти нас в Советский Союз, сломать наше сопротивление ужасными методами, которые там сегодня практикуются, и сделать из нас коммунистов, чтобы мы осуждали нашего родного отца. Именно таким способом пробовали воспитать коммунистом сына генерала Тараса Чупрынки, Главного Командира УПА, который погиб в 1950 году в Белогорще. Сергею должно было быть ясно, что это единственный способ привести нас, детей, к такому отношению.

Мой незабываемый отец воспитал нас в любви к Богу и Украине. Он был глубоко верующим человеком и погиб за Бога и независимую свободную Украину — за свободу всего мира.

Мой блаженной памяти отец, который олицетворял этот великий идеал, останется ведущей звездой всей моей жизни, равно как моего брата и моей сестры и украинской молодежи».

Беседуя с Бандерой

Находясь чаще всего на нелегальном положении, вынужденный скрываться не только от советских тайных агентов, стремящихся по заданию Москвы уничтожить националиста № 1, Бандера не имел возможности публично высказывать свои мысли. Чуть ли не единственное его публичное выступление, если не считать недолгих встреч с обитателями лагерей для перемещенных лиц, произошло на 20-летнюю годовщину гибели Евгения Коновальца на могиле в Роттердаме. Редко он встречался и с журналистами. Фактически все, что он хотел бы сказать другим людям, он сказал в своих статьях, которые публиковал в националистических эмигрантских изданиях под псевдонимом Весляр (Гребец).

Литературное наследие Степана Бандеры, конечно, не так уж и велико. Многое из написанного им потеряно, уничтожено. Большинство сохранившихся работ было собрано в сборник «Перспективы украинской революции», вышедший в 1978 году в Мюнхене. В этих теоретических статьях раскрываются основные идеи и принципы украинского национализма.

Беседовать с человеком можно не только посредством живого общения, но и посредством написанного им. Поэтому в этой главе хотелось бы познакомить читателя с некоторыми из работ Степана Бандеры. Тем более что на русском языке они практически не издавались. Сразу следует сказать, что это необходимо, поскольку многие его мысли не утратили своей актуальности и по сей день.

В своих работах Степан Бандера четко доказывает, что освободительная борьба украинского народа — это не только ответ на унижение и угнетение его национальной жизни, но и продолжительный исторический процесс, который вобрал в себя религиозные, просветительские, правовые и культурные мечтания народа, духовный цвет нации, ее менталитет. На первое место он ставит общечеловеческие ценности.

«Украинский национализм так же категорически отвергнет и победит московский большевизм, коммунизм, как и всякое стремление возвратить состояние национально-политического и общественно-экономического порабощения белой или любой другой Россией или другими оккупантами. Те социальные отношения, которые были навязаны Украине предшествующими оккупантами, да и всякая попытка их восстановить находят в украинском национализме непримиримого врага. Его целью является построение в Украинском Государстве своего собственного общественного порядка, соответственно потребностям и желаниям всего украинского народа, который принесет украинской нации возможность лучшего развития, всем гражданам Украины — всестороннюю свободу, справедливость и благосостояние. В этом случае украинский национализм идет по собственному пути, беря за основу и руководствуясь следующими решающими критериями: украинский народ, украинскую семью, природные факторы, жизненные условия и потребности Украины. Из чужих примеров и достижений украинский национализм принимает то, что отвечает украинскому народу. Из прошлого он берет за основу те ценности, которые создал сам украинский народ в свободном своем развитии и которые отвечают сегодняшней жизни и ее уровню. А все то, что навязано ему чужим господством против его воли и стремлений на протяжении всего исторического развития, как ранее, так и в последнюю четверть столетия, — отбросится».
(Из статьи «Перспективы украинской национально-освободительной революции».)
Неоднократно он обращался к теме борьбы за свободу народов СССР и помощи западных государств этой борьбе. Он выступал против тех, кто, уповая на эту помощь, сдерживал национально-освободительную борьбу под предлогом якобы неподходящей международной обстановки. В последней своей прижизненной статье «Где должны сойтись дороги» он писал: «Все независимые силы угнетаемых Москвой народов внимательно следят за развитием международной ситуации, особенно за развитием взаимоотношений между западными державами и СССР. Никто не может считать себя незаинтересованным, сторонним наблюдателем, так как все понимают важность этого фактора для национально-освободительной борьбы каждого народа.

Все же существуют самые разные его оценки. Для революционных сил это, правда, очень важный, но не решающий момент. Подходящая международная ситуация и хорошее отношение внешних сил могут значительно помочь освободительной борьбе угнетенных народов. Но эта помощь только тогда будет иметь полезные и длительные последствия для независимости какого-нибудь народа, когда он собственными силами будет проводить независимую освободительную борьбу. Только при величайшем напряжении собственной борьбы угнетенный народ может использовать удобную внешнюю ситуацию и постороннюю помощь, чтобы получить и укрепить свою государственную независимость. Освобождение чужими силами может освободить какой-нибудь народ от одной неволи, но настоящей независимости оно не даст.

Поэтому нельзя связывать национально-освободительную борьбу с чужими силами и внешней ситуацией. Для чужих народов и держав дело освобождения какого-то народа из-под московско-большевистского ярма может быть только дополнительным средством в их собственных политических, стратегических планах, а не как собственная жизненная цель данного народа. Поскольку их планы меняются, то меняется и их отношение к освободительной борьбе угнетенного народа.

Главным условием для использования удобной ситуации или внешней помощи для освобождения является существование независимых сил и собственной борьбы народа. Использовать что-нибудь может только тот, кто существует, действует и борется за что-то явное, конкретное, если бы освободительные силы и борьба какого-то народа были мобилизованы только под влиянием внешних сил или созданной ими ситуации, то это сделало бы их зависимыми. Вместо того чтобы самим использовать, они сами были бы использованы. Правда, есть взаимоотношения и совместные действия между народами на принципах взаимной выгоды. Однако партнером для других может быть только такой народ, который является настоящей, самобытной и действующей силой».

Но, конечно, он не отвергает помощь западных правительств: «Революционно-освободительное националистическое движение смотрит на развитие международной политической ситуации в основном под тем углом, можно ли включить в это развитие освободительную борьбу Украины и ее союзников как особый фактор. Известно, что любая держава прежде всего руководствуется собственными национальными интересами в отношении к внешнему миру, в отношении к своим союзникам и противникам. Это учитывает ОУН, ставя на первое место вопрос, насколько международное развитие и политика отдельных государств создают объективно пригодные условия для противобольшевистской борьбы.

С этой точки зрения большое значение имели бы конфликт между западными и большевистскими блоками и твердая западная политика против московского агрессивного империализма. Это важнее, чем пропаганда и декларации о поддержке национально-освободительной борьбы со стороны Запада, если эти его декларации в практическом отношении идут вместе с политикой примирения и уступок большевистской империи. Только если западные державы будут защищать свои собственные жизненные интересы с надлежащей решительностью и дальнозоркостью, то такие условия создадут ситуацию, удобную для революционной борьбы».

Степан Бандера с укоризной обращается к государственным деятелям Запада, акцентируя их внимание на экспансионистской политике Москвы: «Рассматривая развитие взаимоотношений между западными и большевистскими блоками за весь послевоенный период, убеждаемся, что примирительная политика западных держав была вредной не только для угнетенных народов, но и для самого Запада. Важно, что такое понимание утверждается в политической мысли западных народов. Образовавшееся в период военного союза убеждение, что московско-большевистский империализм не так-то уж и страшен, уступает пониманию его настоящей природы. Западные народы все яснее понимают, что безостановочная экспансия и хищнический грабеж — это постоянное органичное лицо большевистской Москвы».

Своеобразным пророчеством звучат его слова, когда он подчеркивает, что «мирное» сосуществование двух непримиримых блоков — западного и коммунистического — приводит к наращиванию гонки вооружений, несущей угрозу всему человечеству: «Вредные иллюзии о возможности стабильного мирного сосуществования исчезают. Его базой могло бы стать прекращение большевистской экспансии; раздел мира на сферы влияния и обоюдное невмешательство; решение спорных вопросов. Но на самом деле понятие мирного сосуществования постоянно сводится фактически к противостоянию двух непримиримых систем и враждебных государственных блоков. Их постоянные географические столкновения на земных просторах и взаимная противоположность практически везде приводят к тому, что сосуществование похоже на совместную жизнь волков и овец. Западные народы на собственной шкуре убедились, что ничто не меняет волчьей природы большевистской Москвы, поэтому всякие надежды на мирное сосуществование теряют смысл. Ведь быть в роли овец, терзаемых стаей волков, не хочет ни один народ.

В итоге вместо мирного существует вынужденное сосуществование. Оно фактически и существует все время. Его стабилизация должна основываться на выравнивании или уравновешивании военных потенциалов. Но вместе с этим идут и интенсивные действия обоих блоков: перегнать или перехитрить противника и обеспечить свой перевес. Неважно, делается это с агрессивными или защитными намерениями в форме вооружений или переговоров о разоружении — эффект один и тот же: вместо стабилизации постоянное движение, гонки. Это уже элементы тихой, но очень опасной борьбы, которая становится тем сильнее, чем больше выравниваются потенциалы обеих сторон».

«Смыслом сосуществования в течение пятнадцати лет была и есть борьба, ведущаяся разными способами. Поскольку нет перспектив на то, что агрессивно-империалистическая природа большевистской Москвы изменится, то и борьба между двумя блоками останется постоянным элементом современного мира.

Вооруженное противостояние, наполненное периодическим напряжением и борьбой, и не только в форме пропагандистских, дипломатических и экономических конфликтов, но и в виде значительных, хотя и локальных вооруженных ударов, — это так называемая «холодная война». Вначале крылатая журналистская фраза получает сейчас мощный и грозный смысл как удачное название существующей затяжной ситуации».

И не так уж не прав Степан Бандера, когда говорит о том, что, только используя национально-освободительную борьбу в СССР, существующее в нем инакомыслие, Запад сможет одолеть самого грозного своего противника — коммунизм: «Антибольшевистская борьба революционных сил будет получать тем большее значение в международной политике, чем больше будет обостряться и углубляться конфликт между двумя блоками. Это касается не только большой, горячей, но и «холодной войны».

Когда на сегодняшних фррнтах нельзя победить, а переходить к горячей войне не хочется, тогда в игре с противником нужно привлекать новые силы, использовать новые методы. До сих пор так поступали большевики, и с большим успехом. Если Запад захочет перехватить инициативу, не идя на мировую войну, он должен искать такие возможности. А национально-освободительная борьба угнетенных народов — это самое слабое, больное место большевистской Москвы. Оно до сих пор почти игнорировалось Западом. Тем не менее это как раз тот сегмент, на котором свободные и угнетенные народы могут совместными усилиями наиболее успешно сломить агрессивность московско-большевистского империализма».

Степан Бандера до конца своей жизни непреложно верил в победу национально-освободительной борьбы. Не раз он говорил о том, как должна проходить организация украинской государственности, особенно подчеркивая национальные моменты. Это было обусловлено тем, что он прекрасно знал, как много на украинских землях живет русских. В одной из статей он подробно рассматривает этот и другие, связанные с ним вопросы: «Отношение к моркалям в период освободительной революции должно отвечать принципам нашей освободительной политики. Конкретно нужно будет различать в этом вопросе три основные категории.

Первая — это дело тех жителей Украины русской национальности, которые заслуживают того, чтобы их считали гражданами Украины при условии не просто их проживания, но и того, когда, как и почему они прибыли на Украину, как относились к украинскому народу и его правам в прошлом и, что самое главное, как в данный момент они относятся к украинской освободительной борьбе и к Украинской державе. Условие полной лояльности к Украине и ее освободительной борьбе стоит на первом месте. Тем москалям, которые отвечают этим условиям, необходимо обеспечить полное равноправие и полную свободу их национального развития в соответствии с международными принципами, касающимися национальных меньшинств. То же самое касается и других национальных групп на Украине. Участие этой категории москалей в освободительной борьбе на принципах добровольности или обязательной мобилизации должно иметь индивидуальный характер по территориальному принципу, а не в отдельных московских формированиях.

Вторая категория — это москали не из Украины, в основном солдаты Советской Армии, которые не воюют против украинских освободительных сил. В период принудительного пребывания их на украинской территории нужно способствовать созданию из них антибольшевистских формирований, больших или малых, которые должны быстрее оставить украинские земли и перейти на российские территории для активной антикоммунистической борьбы. При этом необходимо не забывать о том, чтобы они не выступили против независимости Украины.

В третью категорию зачисляем всех москалей — активных или потенциальных врагов украинской государственности. Действующие вражеские силы нужно уничтожить доступными в данной ситуации способами и методами, в соответствии с международными правилами, действующими во время войны. Генеральной задачей является убрать с территории Украины по возможности наибольшее количество враждебно настроенных москалей, чтобы не отвлекать большие силы на содержание пленных или интернированных в трудных условиях борьбы.

Завершением национально-освободительной революции должно быть возобновление и укрепление Украинской соборной державы. Главные условия для возобновления независимой государственной жизни — это уничтожение на украинских землях советской власти, ее органов и силовых инструментов, уничтожение коммунистической партии и системы, изгнание из Украины всех сил, которые защищают российский империализм и противопоставляются борьбе за независимость. Эти условия должен создать всенародный вооруженно-революционный взрыв-восстание. Победившее восстание сразу переходит к строительству и укреплению независимой жизни как к постоянному процессу.

Создание украинской государственной власти, даже временного характера, должно быть осуществлено уже тогда, когда национально-освободительная революция победит на части украинских земель.

Инициатива и руководство в государственно-творческих действиях принадлежит тем революционно-освободительным силам, которые поднимают, организуют и ведут народ к победе. Основным и решающим фактором в государственно-творческих актах является всеобщее проявление воли народа в удобной в данный момент форме. Когда в первых государственно-творческих актах участвует только часть народа на освобожденной территории, то с дальнейшим ее расширением проводятся дополнительные народные решения.

Нельзя рассчитывать на то, что победа украинской национальной революции над московскими империалистическими силами на всех украинских землях сразу создаст мирные условия для дальнейшего государственного строительства. Необходимо учитывать прежде всего такую возможность, что против молодой Украинской державы будет сразу подготовлена за границами Украины и оттуда начата новая захватническая война московского империализма. Непосредственно после революционно-освободительного периода может наступить период национально-оборонительной войны.

Поэтому все строительство независимой государственной жизни должно проводиться с учетом всех этих условий.

Программные принципы украинского национализма определяют направления, которых придерживается революционная перестройка всех сегментов жизни. Однако необходимые переходные этапы и формы этой перестройки в освободительно-военный период должны быть максимально приближены к тем условиям, которые постоянно диктует освободительная и оборонная стратегия в широком понимании — военном, политическом, экономическом и идеологически духовном».

Как предостережение строителям «независимой» Украины в тесных объятиях «северного соседа» звучат его слова из статьи «Слово к украинским националистам-революционерам за границей»: «Главной целью и главнейшим принципом всей украинской политики является и должно быть восстановление Украинского Самостоятельного Соборного Государства путем ликвидации большевистской оккупации и расчленения российской империи на самостоятельные национальные государства. Только тогда может иметь место объединение этих самостоятельных национальных государств в блоки или союзы по принципу геополитических, хозяйственных, оборонных и культурных интересов на представленных выше основаниях. Концепции эволюционной перестройки или превращения СССР в союз свободных государств, но так же объединенных, в том же составе, с преимущественным или центральным положением России — такие концепции противоречат идее освобождения Украины, их надр до конца устранить из украинской политики. Самостоятельного государства украинский народ сумеет добиться только путем борьбы и труда. Благоприятное развитие международной ситуации может значительно помочь расширению и успеху нашей освободительной борьбы, но оно может сыграть только вспомогательную, хотя и очень полезную роль. Без активной борьбы украинского народа наиболее благоприятные ситуации не дадут нам никогда государственной независимости, а только замену одного порабощения другим. Россия со своим глубоко укоренившимся, а в современную эпоху наиболее раскаленным захватническим империализмом, в каждой ситуации, в каждом состоянии, всеми силами, со всей ожесточенностью будет бросаться на Украину, чтобы удержать ее в составе своей империи или заново поработить. Как освобождение, так и защита самостоятельности Украины может в основе своей опираться только на собственные украинские силы, на собственную борьбу и постоянную готовность к самозащите».

Примечательно, что Бандера в одной из статей довольно точно предсказал обстоятельства будущего распада СССР. Он писал в 1957 году: «Коммунистическая система заточила правду в тюрьмы, концлагеря, загнала в подполье, а на ее место поставила фальшь и ложь. Но не сумела вырвать из человеческой души понимание того, что такое правда, мечты о ней. Ведь правда — это дорога, которой человеческая душа идет прямо к Богу. Большевистское наступление на нации, чтобы их разложить и переделать в будущую отару «советских людей», сосредоточивается в желании уморить в человеке национальное чувство. И в этом отношении врагу не удается добраться до самой глубины, так как национальное чувство не только вошло в кровь человека, но и органически присуще человеческой душе».

Анализ большевистской системы занимает большое место в творчестве лидера украинских националистов. Он без устали стремится раскрыть истинное положение в коммунистическом государстве, всегда при этом подчеркивая, что только в вере в Бога можно найти силы противостоять ужасам большевизма. Целиком этой теме посвящены его небольшие статьи «Несмотря на огромные жертвы» и «Из неисчерпаемого родника», написанные на Рождество 1956 года и 1957 года соответственно. Ниже они приводятся с небольшими сокращениями.

Несмотря на огромные жертвы

«Во время Рождественских праздников мы перестаем думать об обыденном, как бы поднимаемся духом вверх, чтобы осмотреться вокруг, направить взор во время и пространство. Тогда наши мысли ищут в темноте неизведанного прежде всего самых дорогих нам людей — родных и ближайших друзей, неизвестная судьба которых тревожит наши сердца. Наши мысли в поисках их блуждают от родных мест до страшных большевистских тюрем, концлагерей и всех неисчислимых мест нечеловеческой каторги и ссылки, по необозримым просторам московского царства страданий, неволи и ужаса. Сатанинская система большевистской живодерни стирает отовсюду живых и умерших, так что не только нам на чужбине, но и нашим родным на Украине неизвестно о многих соратниках, которые попали большевикам в руки, кто из них еще жив, а кого доконали неволя и каторга.

Останавливаясь перед бесчисленными потерями лучших сынов и дочерей украинского народа, которых ежедневно и постоянно уничтожает, большевистская Москва, мы спрашиваем себя вновь и вновь о целесообразности ведущейся нами антибольшевистской борьбы. Это проблема всегда проявляется в связи с проблемой жертв большевистского режима. Революционно-освободительная борьба стоит многих жертв, жизней лучших украинских патриотов.

Перебирая все вновь и вновь свою позицию в этом вопросе — возможно ли с учетом огромных жертв украинскому народу продолжать свое сопротивление и освободительную борьбу против большевистской Москвы, всегда приходим к одному — утвердительному ответу. Несмотря на все болезненные и очень тяжелые жертвы, которые были и будут, несмотря на ужасные методы большевистского гнета и террора, вся бывшая и нынешняя революционно-освободительная борьба и антибольшевистское сопротивление украинского народа, самодеятельное или организованное, целесообразны и необходимы, так как нужны для сохранения базы самобытного существования и развития украинской нации.

Рассматривая эту проблему, мы должны прежде всего иметь в виду большевистские намерения относительно Украины. Большевистская Москва хочет сожрать Украину и полностью ее уничтожить. Она добивается систематического стирания украинской национальной субстанции, стирания из души и жизни национального сознания так, чтобы утративший свою национальную самобытность украинский человек, весь украинский народ приняли московско-коммунистическое содержание и форму бытия, навсегда стали частью Советской России, советско-российского народа. Эту максимальную цель Москва преследует последовательно и упрямо. Хорошо понимая, что такой переделки целого оккупированного народа нельзя совершить с помощью только одного желания, большевики планируют сделать это с помощью длительного поступательного процесса, целого ряда переходных этапов.

(…)

Знание конечных целей тотального большевистского наступления и вседозволенности в его проведении приводит нас к пониманию, что перед всем украинским народом стоит выбор: или — или. Или вести борьбу за существование и независимость украинской нации и вести ее, несмотря ни на что, или поддаться, примириться с гибелью украинской нации и украинской культуры, спасая только физическое существование людей украинской крови, которые вместе с возможностями украинской земли должны были бы увеличить силу большевистской Московии. Такое «или — или» касается всего народа, всех его частей. При последовательном выполнении большевистских планов каждому украинцу пришел бы черед выбирать — или поддаться полной советизации, что равнозначно отречению от украинского естества, или быть уничтоженным.

На каждом этапе своей политики большевики ставят какую-то часть украинского народа перед смертельной альтернативой — физического уничтожения в большевистской живодерне или национального самоуничтожения посредством принятия московско-коммунистической сути. На каждом этапе враг уничтожает какую-то часть украинской национальной жизни, украинской духовности и культуры. Если бы украинский народ или какая-то его часть хотели избежать последней альтернативы, не оказывая сопротивления и отвечая большевистскому напору такой мерой, чтобы только спастись от уничтожения и одновременно спасти, что удастся, из национальной культуры, то при большевистской системе такая тактика на долгий период была бы безуспешной. Ее можно было бы использовать до какого-то времени, пока это выгодно большевикам, чтобы без особых трудностей реализовать часть своих планов и закрепиться на исходных позициях. Однако в дальнейшем большевизм затянул бы винты своей системы давления до такой степени, чтобы довести свою советизацию и денационализацию до самого конца. Московская политика, направленная против многих народов, дает в этом отношении немало красноречивых примеров.

Жертвами большевистской системы уничтожения становятся не только те, кто противостоит ей и активно с ней борется, но и все те, кто по каким-то причинам не отвечает всем большевистским условиям и планам, попавшие в поле зрения режима. Большевики уничтожают каждого, на кого падает подозрение, что он может стать для них опасным или невыгодным. Осуществление большевиками их планов национальной, экономической, антирелигиозной, культурной, воспитательной политики на разных этапах в отношении разных народов показывает, что такие методы безоглядного массового уничтожения людей происходят из самой природы московского большевизма, а не являются оторванными, временными и локальными действиями.

Если квалифицировать жертвы большевистской террористической системы среди всех народов, угнетаемых Москвой, то уже с первого взгляда видно, что большинство — пассивные, жертвы, люди, уничтоженные только потому, что по своей природе, своими качествами чем-то мешали или не нравились большевикам, без намеренного, активного сопротивления. Для нации болезненна каждая утрата людей, которые гибнут от вражеской руки, в любых обстоятельствах. Но когда идет речь о судьбе нации, ее защите и дальнейшем существовании и развитии, то влияние и значение утрат в активной борьбе и сопротивлении врагу совершенно иные, чем гибель пассивных жертв.

Каждое активное сопротивление вражескому наступлению, каждый саботаж и активная борьба против вражеских планов, направленных во вред нации, в любой форме — все имеет полезное значение для защиты нации даже тогда, когда не удается противостоять вражеским действиям на данном направлении. Уже само затруднение, торможение вражеской акции позитивно влияет на защиту национальных интересов и ценностей на других направлениях. Увеличение трудностей и сопротивление врагу вынуждают его сосредоточить энергию и внимание на этом, мешают исполнению его планов. Большевистская тоталитарная система рассчитана на исполнение планов через сосредоточение всех функций в одном сложном механизме. Поэтому когда большевикам удается сломить сопротивление и уничтожить его на каких-то направлениях, то это им обходится очень дорого. Поэтому большевики никогда не могут выбраться из постоянных прорывов и неудач своей плановой системы. А каждая неудача врага, в частности в выполнении планов, направленных на усиление силы режима и сжатие клещей на горле угнетаемых наций, продолжает и облегчает существование этих наций.

Ведение национально-освободительной, революционной борьбы и антибольшевистского сопротивления не исчерпывается такими действиями. Более важным является наступательное значение этой борьбы и сопротивления, так как вынуждает врага изменять свои планы и идти на уступки. Хотя террор и уничтожение — это главное средство большевиков против всякого сопротивления, однако оно не может быть единственным способом осуществления целей большевистского империализма. В своем империалистическом походе Москва требует не только землю оккупированных народов и их богатств, но в не меньшей степени и людей. Ей нужно завладеть душами, головами и руками угнетаемых народов и использовать их в своих целях. Поэтому большевики, уничтожая одних людей, с такой же настойчивостью стараются присоединить к себе, воспитать, переделать на свой лад других.

Этой цели служит в большевистской системе пропаганда, развитая до небывалых форм и размеров, использующая все возможные средства и способы. Пропаганда — это, кроме террора, вторая главная форма давления большевизма на угнетаемые народы. Но и большевистская пропаганда не может до бесконечности кормить людей только враньем и обещаниями, а должна иметь какие-то наглядные факты, на которые могла бы опереться. Поэтому большевики должны иногда хотя бы в минимальной степени удовлетворять жизненные потребности и желания народов. Это касается не только элементарных материальных, бытовых и культурных потребностей человеческой единицы, но и не уничтоженных желаний народов, которых нельзя сразу лишить всякой национальной жизни. Так называемая советизация, то есть денационализация и обмосковление народов, должна и по большевистскому плану проходить ступенчато, потому что иначе нельзя. В это время московский империалистический характер большевизма должен быть завуалированным, конечно, допуская существование каких-то национальных форм жизни народа. Большевики хотели бы регулировать нормы того, что им оставляют, таким образом, чтобы постепенно все больше и больше разжижать национальную жизнь, убивать собственный национальный характер народов и превращать людей в преданных слуг большевистской Москвы.

(…)

Еще более раскрывают настоящее положение революционная борьба и подпольные пропагандистские акции. Это вынуждает большевиков на других направлениях идти на такие уступки национальным желаниям украинского народа, которые никак не совпадают с желаниями Москвы. Понятно, что большевики стараются направить в свою пользу все свои действия, к которым они были принуждены, или считать их временными уступками. Наверное, так бы и было, если бы непрерывное продолжение национального сопротивления и активной революционной борьбы не создавало постоянного напряжения, которое не дает возможности большевистской Москве планомерно осуществлять ее цели на Украине.

Таким образом, антибольшевистское сопротивление и революционно-освободительная борьба, несмотря на тяжелые утраты и вражеские победы на поле битвы, успешно защищают жизнь нации и делают возможным существование украинской жизни в различных областях. Благодаря всем жертвам погибших борцов сохраняются национальная субстанция и условия для освобождения и свободного развития украинского народа».

Из неисчерпаемого родника

«Борьба с, большевиками — это настоящая борьба не на жизнь, а на смерть не только для активных борцов, но и для целого народа, который попадет в большевистское ярмо. Полное уничтожение всех непокорных, свободолюбивых элементов, которые не хотят служить большевизму, систематическое уничтожение народа — это основные принципы большевистской политики покорения народов. Она состоит в том, чтобы каждый угнетенный народ, каждого человека держать под постоянным давлением выбора — покориться, принять коммунистическую доктрину как правду и без сопротивления служить осуществлению целей Кремля или быть уничтоженным.

В начале коммунистического царствования говорилось, что имеется в виду только уничтожение «классового врага» и о воспитании нового поколения в коммунистическом духе, а после система насилия и террора будет уничтожена как ненужная, так как перевоспитанные народы убедятся, что коммунизм правилен, и будут его добровольно поддерживать. В продолжение четырех десятилетий большевики успели уничтожить всех, кого можно было причислить к понятию «классового врага». Сегодняшние средние и подрастающие поколения с детства воспитывались под исключительным влиянием и наблюдением большевистской тоталитарной системы, в полной изоляции от влияния внешнего мира, однако ни единения, ни примирения между народом и большевизмом нет.

Большевикам не удалось переделать людей по рецептам коммунистической доктрины и не удалось убедить, что их преступная антинародная система и такие же цели коммунизма действительно благородны, что они отвечают потребностям и желаниям народов. Не намного помогли им в этом «железный занавес» и непередаваемая лживость коммунистической пропаганды про страшную неволю народов в капиталистических странах и счастливую, свободную жизнь под Советами. Также не принесло Москве успехов беспощадное преследование и уничтожение религии, национальных традиций, национальной литературы, истории, культуры, творчества, искоренение вообще всего того, что формирует духовность человека и народа, но не отвечает большевистским принципам и целям.

Такими методами большевики создали себе, казалось, самые выгодные условия для успешного проведения своего эксперимента по переделыванию человека и народа. Однако сам факт неудачи как раз при таких выгоднейших условиях выявил очень выразительно, что сама большевистская концепция фальшива и невыполнима. Основой ее является материалистический взгляд на человека и человеческую общность, уверенность, что духовность человека — это продукт жизненных обстоятельств и условий развития.

Большевики сами убедились, что осуществление этого их фундаментального плана не дало позитивных результатов. Наоборот, результаты перечеркивают все ожидания на будущее. Поняв это, кремлевские руководители сделали свои выводы. Эти выводы своеобразны и отвечают низменным целям коммунистической партии: удержать, закрепить и расширить свое господство любыми способами. Это должно было быть идеальным планом, но если он не осуществился, нужно остановиться на том, что осуществлено. Поэтому КПСС перестала говорить о настоящей системе своего господства как переходном этапе. Господство Москвы над угнетенными народами и тоталитарная диктатура компартии всегда удерживаются принуждением и террором, а все непокорное должно быть уничтожено. В соответствии с этим в компартии формируется прослойка коммунистической элитной бюрократии. В нее подбирается безыдейный и беспринципный элемент с особыми «способностями», необходимыми в такой системе.

(…)

Когда большевистские средства переделать угнетенные народы в коммунистическом духе не дали положительных результатов, то причиной этого, вероятно, было не недостаточное давление или другие действия большевистской стороны. Они сделали все, что только можно, особенно в деструктивной части, в отделении народа от всех корней его самобытного развития и духовной жизни. Так же нельзя усилить их методы в создании принудительных обстоятельств, которые должны были бы иметь решающее влияние на формирование человека и народа.

Последним аргументом большевистской системы в переделывании людей является смерть, угроза уничтожения, а далее — и бескомпромиссное уничтожение всех непокорных и неудобных. Но и этот аргумент не всесилен.

Миллионы людей, целые народы перед лицом смерти защищают правду и ценности, которые им дороже самой жизни! Ведь человеческая душа происходит от Того, кто извечно был над жизнью и будет после жизни, вечно, а защита великой правды больше приближает человеческую душу к Богу, чем жизнь.

Большевики повели мощнейшую борьбу против религии, преследуя и уничтожая Христову Церковь, запрещая религиозную жизнь. Однако заложенные в людские души основы веры — мечту о Боге, поиск Божества — уничтожить не могут.

Большевизм не в силе уничтожить самого желания воли. Оно присуще каждому человеку и народу, всегда живо и толкает к борьбе, так как свободная воля — это дар, данный Богом.

Коммунистическая система заточила правду в тюрьмы, концлагеря, загнала в подполье, а на ее место поставила фальшь и ложь. Но не сумела вырвать из человеческой души понимание того, что такое правда, мечты о ней. Ведь правда — это дорога, которой людская душа идет прямо к Богу. А от этого движения никто и ничто не отвернет человечество.

Так же не погасить большевикам любовь к ближнему, чувство справедливости и желание ее триумфа. Ведь это основные законы для человеческого общества, основы взаимоотношений между людьми, которые голосом совести всегда отзываются в душе.

Большевистское наступление на нации, чтобы их разложить и переделать в будущее стадо «советских людей», сосредотачивается в желании уморить в человеке национальное чувство. И в этом отношении врагу не удается добраться до самой глубиды, так как национальное чувство не только вошло в кровь человека, но и органически присуще человеческой душе.

Все эти неуничтожимые силы человеческой души не позволяют человеку стать безвольным и послушным орудием коммунизма, наполненным ненавистью к Богу, нации, человеку. Они понуждают людей бороться против преступных действий большевизма и вести активную борьбу за его уничтожение.

(…)

Вера более всего укрепляет силы души. Через настоящую и глубокую веру в Бога, Спасителя каждый человек и весь народ имеют возможность бесконечно черпать из вечно живого родника столько силы, сколько их душа в силах воспринять. Особенно в тяжелейших жизненных ситуациях, большом несчастье, терпении и борьбе вера в Христа оказывает наиболее сильную, подчас единственную помощь. В этом направлении мы должны прежде всего направлять наши мысли и сердца, когда думаем о помощи нашему народу в его тяжелой, но благородной борьбе за правду и волю.

Дело религии, ее защиты перед наступлением безбожного коммунизма, настоящее исповедование и поддержание живой христианской веры — это важнейшее дело не только самой Церкви, но и всего народа, всех национальных сил, особенно национально-освободительного движения. Нам нужно не отделять защиту христианской веры и Церкви от национально-освободительной борьбы, нужно только сосредоточить главное внимание и основные усилия на тех важнейших темах, против которых враг организует наиболее сильное наступление.

В рождественские дни наши мысли, полные заботы о судьбе народа, всех наших родных и близких на Украине, в тюрьмах, концлагерях и в ссылках, прежде всего сосредотачиваются на тайне воплощения Бога. Мысль о том, почему Бог пришел в мир прежде всего к самым слабым, больным, как беспомощный, преследуемый младенец, наполняет душу верой и любовью. Главное в этом — не унижение, так как наибольшим унижением для Христа было общество грешников, а не убогих. Наши сердца захватывает символика того, что Иисус прежде пришел к тем, кто более всего требовал Божьей помощи и опеки, а поиском среди них защиты поднял их на вершину. Чувствуем непосредственное отношение этой рождественской символики к теперешнему положению нашего народа и Христовой веры в угнетенной Отчизне.

Из этого родника веры мы должны почерпнуть наибольшие силы, чтобы удержаться на правильном пути. Уверенность, что с нами Бог, — это сильнейшая и самая большая помощь для всех нас, особенно для украинской революционной борьбы».

Касался в своих статьях Степан Бандера и прошлого руководимой им ОУН(р). То, что его часто называли пособником фашистов, уже упоминалось в этой книге. Как правило, сторонники этой идеи утверждают, что он лично никогда не примеривал на себя личину борца с гитлеризмом. В качестве доказательства они приводят его же слова из уже упоминавшейся статьи «Слово к украинским националистам-революционерам за границей»: «Когда же Германия пошла войной против России, нашего врага, то Украина не могла не принять благосклонно этот факт… Поэтому наша линия действия была четкая: неотступное отстаивание ее — готовность к взаимоотношениям, основанным на приязни, и к общей войне против большевистской России и только против нее». Написать-то он это написал, да только интерпретаторы не учитывают, что слова эти касались прошлого ОУН. И «линия действия» эта была актуальна на период временного сотрудничества с нацистскими властями. После отмены Акта и арестов руководителей «линия» была радикально изменена.

В другой статье, «К 25-летию ОУН», С. Бандера кратко описал историю Организации украинских националистов, уделяя основное внимание, конечно, той ее части, Главным проводником которой являлся. Не имеет смысла пересказывать всю статью. Достаточно ограничиться только той ее частью, которая касается дальнейшего развития украинского националистического революционного движения, его будущего. Вот, что пишет С. Бандера: «Боевой путь Организации украинских националистов еще далеко не закончен. Освободительная борьба национального движения продолжается по плану разворачивания украинской национальной революции так, как он выкристаллизовался в долговременном развитии. Мы переживаем сейчас затяжной этап в освободительной борьбе, и неизвестно, когда придет ее дальнейшая фаза, так как это зависит и от развития мировой политической ситуации. Поэтому сейчас еще не время подводить окончательные итоги деятельности и развития Организации украинских националистов, ее достижений и неудач, побед и поражений. Также не время ей отмечать юбилеи, как это делают те, кто уже закончил свою деятельность или завершил важнейший ее период. Но обычно отдельно принято отмечать такие даты, как двадцатипятилетие важнейших событий в деятельности организации. Поэтому когда по обычаю отмечается 25-я годовщина I конгресса украинских националистов и вспоминается пройденная Организацией украинских националистов дорога, то здесь необходимо иметь в виду прежде всего ее дальнейшую деятельность и развитие. Все славные заслуги ОУН принадлежат тем ее творцам и борцам, которые не только отдали все свои силы и труд освободительной борьбе, но и принесли высочайшую жертву, жертву крови и жизни. Это не только выражение величайшего уважения к памяти погибших героев, но одновременно и объективное утверждение действительности. Без этих великих и тяжелых жертв ОУН не смогла бы пройти такой путь и дать такое направление этому периоду освободительной борьбы. Только через освящение тяжелейшей борьбой и великой ценой крови идеи украинского национализма получат значение непобедимой правды в жизни украинского народа, а путь освободительно-революционной борьбы, начертанный и прославленный Организацией украинских националистов, несмотря на всю тяжесть, оказался в действительности возможным и единственным, которым в нынешнем положении Украина может прийти к независимости. (…) Однако, несмотря на все тяжелейшие жертвы, революционная борьба ОУН против московско-большевистской неволи на Украине не прекращается. Она продолжается с неослабеваемым идейным напряжением и с серьезными последствиями. Хотя формы и размах непосредственных революционных акций с учетом нынешнего положения сужают их значение, политическое влияние очень сильно, и большевики никак не могут ни уничтожить, ни замолчать его. В идейно-политическом единении с революционным подпольем ОУН, идя за его тайными указаниями, большая патриотическая часть украинского народа оказывает на всех уровнях жизни неуловимый, но очень ощутимый и неприятный московскому большевизму отпор. Идейное влияние акций ОУН проявляется даже там, где большевистская система тотального террора и затаптывания всего человеческого существует в своей реальной грязной форме. В концлагерях Воркуты и других вспыхивают отчаянные взрывы активного массового сопротивления, организованные бесстрашными борцами за волю и правду — украинскими националистами.

Анализ 25-летнего пути ОУН дает нам уверенность, что ее идеи, освободительная концепция, ее план стратегии и организации революционно-освободительной борьбы, принципы ее независимой политики абсолютно правильны и успешны. Эта уверенность усиливается еще больше, когда достижения ОУН сравниваются с результатами деятельности других политических течений и организаций, которые существовали в тот период в украинской жизни, у которых был значительно более легкий старт и выбирали другие, казалось, лучшие, методы и пути.

Анализируя это развитие в течение последнего двадцатипятилетия, такого богатого важнейшими событиями и большими переменами, убеждаемся, что все принципиальные положения украинского революционного национализма выдержали испытание жизни и устояли в тяжелейшей борьбе. Они дают идейно-моральную надежду борцам-революционерам в труднейшем положении, они создают эффективное оружие против лживого преступного врага всего человечества — против московского большевизма. Идя и дальше опробованным непоколебимым путем, ОУН и весь освободительный фронт украинского народа имеют возможность дойти к великой цели — к освобождению Украины.

Только нужны нам стальная стойкость и непоколебимость на правильном пути и сосредоточение всех самых лучших сил для продолжения справедливой борьбы.

Цепь покушений и…

После долгих мытарств, многих лет проживания на нелегальном положении, скрываясь как от американской военной полиции, так и от агентов МГБ (впоследствии — КГБ), Степан Бандера в начале 1950-х годов наконец обретает тихую гавань в Мюнхене и начинает вести почти легальное существование. В 1954 году к нему присоединяется его семья.

Оставляют его в покое американцы, но не советские агенты. Кольцо вокруг Бандеры постепенно сужается. Служба безопасности ОУН выделяет своему лидеру усиленную охрану. И до определенного времени им удается в сотрудничестве с немецкой криминальной полицией ликвидировать попытки покушения.

Через несколько лет после убийства Бандеры, в 1965 году в Мюнхене увидела свет 700-страничная книга — «Московские убийцы Бандеры перед судом», в которой собрано большое количество фактов и документов о политическом убийстве Бандеры, отклики мировой общественности. В книге также описан целый ряд попыток убийства Бандеры.

История покушений на лидера украинских националистов весьма продолжительна и начинается еще с довоенного времени. Уже со времени Львовского процесса оказалось, что московские власти внимательно следили за возрастанием деятельности ОУН и ее проводников всех уровней, в том числе и Степана Бандеры. В конце июля 1941 года в руки членов бандеровской фракции ОУН попал архив областного управления НКВД в Луцке на Волыни, среди документов которого была ориентировка на Бандеру с детальным описанием его деятельности во времена польского хозяйствования на украинских землях. Историк ОУН Степан Мудрик-Мечник, который имел возможность ознакомиться с этим документом, предназначенным для внутреннего пользования, утверждал, что этот документ подробно, объективно и очень детально освещал планы деятельности ОУН и ее краевого проводника Степана Бандеры.

В ориентировке было сказано, что в Кракове Степан Бандера создал Революционный Провод ОУН, который сразу же развил активную деятельность. Подчеркивались также большие способности Бандеры. При этом оговаривалось, что вокруг него группируются наиболее молодые украинские активисты, что усилило революционную деятельность ОУН на украинских землях. К документу были приложены структурные схемы ОУН, добытые НКВД инструкции и сообщения о подпольной деятельности украинских революционных националистов.

На протяжении почти двухлетнего пребывания, с сентября 1939 года по июнь 1941 года, большевикам удалось раздобыть немало свидетельств об активности ОУН на западно-украинских землях. Нужные сведения были добыты за счет арестов членов ОУН, против которых провели несколько судебных процессов, естественно, закрытых. Это дало необходимую информацию аппарату НКВД об их противнике, которым была «бандеровская» ОУН под руководством Бандеры. К тому же эти националисты сумели нанести весьма чувствительные удары советским войскам в первые дни войны.[53]

Существует также один любопытный документ, который приводит Иван Билас в своем двухтомнике документов:

«№ 1970
5 декабря 1942 г.
Товарищу Сталину И. В.
По сообщению Сабурова, в лесах Полесья, в районах Пинск, Шумск, Мизочь имеются большие группы украинских националистов под руководством лица, законспирированного кличкой Тардс Бульба. Мелкие группы партизан националистами разоружаются и избиваются.
Против немцев националисты устраивают отдельные засады.
В листовках националисты пишут: «Бий кацапа москаля, гони його відсіля, він тобі не потрібен».
Крупный националист Бандера немцами расстрелян.
77. Пономаренко».
Но Москва поспешила похоронить Бандеру. Он и на этот раз остался в живых. Но ведь не мог он знать намерений немецкого руководства, поэтому каждый день пребывания в Заксенхаузене мог для него стать последним.

Дальнейшие события во время войны и после нее — разворачивание деятельности и организованной борьбы ОУН — УПА, деятельность Степана Бандеры, имя которого мобилизовывало большинство населения Западной Украины, — показали коммунистам глубину той опасности, которую представляло для них украинское националистическое движение.

Встревоженная Москва решила, что кроме грубо-жесткого физического уничтожения необходимо применять и иные методы — обман и лесть, для того чтобы сломить это движение. Для этого была использована так называемая «амнистия Хрущева» для тех членов ОУН — УПА, которые сложат оружие. В обращении было сказано, что «в это самое время, весной 1944 года, выступая на очередной VI сессии Верховного Совета УССР, тов. Н. С. Хрущев заявил: «… Идя навстречу тем людям, которые случайно попали, будучи втянуты обманным путем, или насильно мобилизованы в ряды националистических банд, Президиум Верховного Совета и Совет Народных Комиссаров обратились к участникам так называемых УПА и УНРА. В этом обращении от лица правительства Украины тем участникам УПА и УНРА, которые честно разорвут все связи с гитлеровцами-оуновцами, было гарантировано полное прощение их ошибок…»»

Что касается проводника ОУН Степана Бандеры, то Москва в послевоенное время проводила кампанию двумя путями: во-первых, усиленно стремилась с помощью совершенно грязного очернения и беззастенчивой клеветы подорвать его моральный авторитет в Украине и за границей; во-вторых, требованием, обращенным к западным союзникам, призывала выдать его как якобы «военного преступника».

После окончания войны в соответствии с договоренностями Сталина — Рузвельта — Черчилля на Ялтинской конференции все граждане СССР, которые в ходе войны оказались в других странах, должны были быть депортированы «на родину», даже в принудительном порядке. Подлежали депортации и те, кто эмигрировал после революции. Известно, что донские казаки, которых вместе с семьями грузили на пароходы, в дороге совершали массовые самоубийства. Был выдан даже генерал Краснов, который советским гражданином никак являться не мог, и его повесили в 1947 году. Не посмотрели даже на то, что ему было уже 78 лет.

6 февраля 1946 года на заседании первой сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Лондоне представитель делегации УССР, которым, как уже упоминалось, был поэт Николай Бажан, выступил с требованием выдать украинских политических деятелей, которые находились на Западе, и в первую очередь Степана Бандеру, с формулировкой «как преступника против человечества».

Вполне вероятно, что вследствие этих московских требований в 1946–1947 годах подразделения американской военной полиции «МП» в оккупированной американцами зоне Западной Германии получили приказ «любой ценой», поймать Степана Бандеру. Трудно сказать, от каких кругов исходил этот приказ, однако неоспоримым фактом является то, что только случай однажды спас Бандеру от ареста. По его словам, в 1947 году, проезжая по Мюнхену на своем автомобиле, неожиданно на улице Унгерера он оказался в окружении МПистов, которые остановили его автомашину и потребовали документы. Бандера хладнокровно вынул из кармана Красное удостоверение журнала «Украинская трибуна», на котором большими белыми буквами было написано «Presa». Полицейские, не желая рассматривать ближе удостоверение, взяли под козырек и махнули рукой, разрешая ему ехать, и даже посмеялись над ним: его старенький, постоянно ремонтировавшийся автомобиль никак не хотел заводиться.

Одновременно с дипломатическими мероприятиями, направленными на то, чтобы заполучить в свои руки проводника ОУН, московский НКВД разрабатывал планы его физического уничтожения. Реализацией этих планов на протяжении пятнадцати лет занимались управляемые из Москвы три главных центра НКВД — Киевский, Варшавский и Пражский, посылая для выполнения покушения на Степана Бандеру целый ряд своих вышколенных агентов. Однако во многих случаях ОУН вовремя обнаруживала планируемые покушения, парализуя тем самым выполнение убийства. Поэтому НКВД, позже МГБ — КГБ, был принужден постоянно отзывать своих агентов и менять тактику и планы.

Всей мощи советского КГБ с его исполинским аппаратом для истребления людей, его просто неисчерпаемыми техническими средствами и финансовыми ресурсами ОУН могла противопоставить относительно небольшие силы и средства своей Службы безопасности, и это пятнадцатилетнее соперничество убедительно говорит о той сверхчеловеческой борьбе, которую вели кадры революционно-освободительного движения на чужбине, защищая Степана Бандеру. При этом следует подчеркнуть, что тогдашние законы ФРГ, на территории которой находился проводник ОУН, не давали возможности предотвратить подготовку таких политических убийств, главным условием которой является организованное на основании слежки изучение жизненных привычек и места проживания будущих жертв.

У советских спецорганов были все основания люто ненавидеть Службу безопасности ОУН, поскольку она работала на высоком уровне и смогла обнаружить целый ряд агентов, засланных в послевоенные годы в Западную Германию. В конце концов, преступные планы советского правительства, коммунистической партии и их исполнителя — МГБ — КГБ против Степана Бандеры разоблачает следующий ряд фактов.

В 1947 году покушение на Степана Бандеру готовил агент Ярослав Мороз по поручению Киевского МГБ. Завербовав Мороза, МГБ выслало его в Германию, отдав приказ совершить убийство так, чтобы оно выглядело как эмигрантское сведение счетов. Конкретно, чтобы подозрение в убийстве пало на противников Революционной ОУН. МГБ надеялось, что таким образом сможет достичь двойной цели: уничтожить Бандеру и спровоцировать со стороны ОУН ответную акцию по отношению к своим противникам, то есть вызовет среди украинцев междоусобицу. К счастью, покушение было заранее раскрыто Службой безопасности ОУН.

В начале 1948 года из Польши в Западную Германию нелегально прибыл агент МГБ Владимир Стельмащук (Жабски, Ковальчук), капитан подпольной польской Армии Крайовой. Настоящим, однако, заданием Стельмащука в АК являлась провокационная деятельность по общему поручению МГБ и УБ (польская служба безопасности). В Западной Германии Стельмащук получил от МГБ связи с целым рядом других агентов и организовал боевую группу, имевшую в своем распоряжении автомобиль и мотоцикл. Стельмащук имел также контакты с различными национальными эмиграционными группами, среди которых начал собирать информацию об антикоммунистической деятельности политических кругов. Но главной задачей Стельмащука было выполнение покушения на Бандеру. С помощью резидента МГБ во Франции ему посчастливилось установить место проживания проводника в том самом лесном доме, о котором вспоминала Н. Бандера, в 28 километрах от Мюнхена. Однако, обнаружив, что его агентурная деятельность разоблачена контрразведчиками ОУН, Владимир Стельмашук поспешно исчез из Западной Германии.

Неудачи посланцев Киевского и Варшавского центров МГБ вынудили Москву передать выполнение убийства Степана Бандеры третьему своему центру — Праге. Для исполнения этого приказа была уже проведена соответствующая работа. Реализовывая указания своих начальников из Москвы, польские и чешские центры МГБ на протяжении уже длительного времени вели клеветническую пропаганду против Степана Бандеры и всего украинского освободительно-революционного движения ОУН — УПА, изображая его в ложном свете. В 1950 году работникам СБ ОУН стало известно, что база КГБ в столице Чехословакии Праге готовит очередное покушение на Степана Бандеру.

Через два года, осенью 1952 года, база МГБ в Карлсхорсте (Восточный Берлин) послала в Мюнхен двух своих агентов с заданием организовать очередное покушение на Бандеру. Один из этих агентов, родом из Чехословакии, известный под фамилией Хорст Легуда, проживал в мюнхенском отеле «Кройцгоф» возле лесного кладбища («Вальдфридгоф»). Второй агент, немец по происхождению, носил фамилию Леман и проживал там же, в Мюнхене, в отеле «Фремденгайм Ерлихе» на улице Шелингера, 9, на втором этаже. Эти подробности стали известны благодаря тому, что западные разведки имели в упомянутом отделе МГБ своего агента. Узнав детально о планах Легуды и Лемана, они передали данные в немецкую полицию. Оба агента были арестованы и препровождены в тюрьму Франкфурта-на-Майне, а со временем оказались под судом за свою шпионскую деятельность, которую они вели на протяжении длительного времени.

В 1953 году с той же задачей московское МГБ прислало в Мюнхен своего старого агента, Волынского немца — Степана Либгольца (другая фамилия Липпольц). Выдавая себя за приверженца украинской освободительной борьбы, Либгольц старался пролезть в украинские круги, чтобы собрать необходимую информацию о местопребывании и образе жизни Степана Бандеры. Однако Служба безопасности быстро раскрыла агентурную роль московского посланца и приняла соответствующие контрмеры, установив над ним надзор. При этом Либгольц долгое время ничего не подозревал. И только в 1957 году он заметил, что находится «под колпаком». В том же году он исчез, как исчезали до этого другие раскрытые агенты МГБ. По прошествии четырех лет он вынырнул в восточной зоне Германии, где КГБ использовал его в связи с бегством на Запад Богдана Сташинского.

В конце 1957 года Службе безопасности стало известно, что Степаном Бандерой и его семьей интересуется Никифор Романович Горбанюк, старый эмигрант с Подолья, который жил за границей (в последнее время в Мюнхене) с 1923 года. О Горбанюке было известно, что он принадлежал к различным авантюристическим группам, таким, например, как «Остряницы», «Гулая», а также к «Свободному казачеству». Во время пребывания чешской коммунистической миссии в Мюнхене он поддерживал с ней некоторые контакты. В 1956 и 1957 годах Горбанюк поддерживал связь со своим старым приятелем, бывшим подполковником Сухоручко, который жил в Чехии. Он даже ездил в Вену на встречу с ним. В октябре 1958 года Горбанюк таинственным образом исчез из Мюнхена. Выйдя утром на почту, Горбанюк уже не вернулся в свою квартиру. Надо думать, что он оказался за «железным занавесом», и та информация, которую он собрал, попала в руки КГБ.

В начале 1959 года в Мюнхене несколько раз появлялся человек по фамилии Винцик, который интересовался детьми Степана Бандеры. Служба безопасности установила, что Винцик узнавал адрес школы, в которой учился 13-летний сын Степана Бандеры Андрей. В Мюнхен он приезжал из Вены на автомобиле под номером «W 418 651». Удалось также установить, что Винцик был якобы работником одной чешской фирмы. Последний раз Винцик приехал в Мюнхен 26 марта 1959 года, и в тот же день его арестовала немецкая криминальная полиция.

Тогда же Проводу 34 ОУН стало известно, что КГБ готовит убийство Степана Бандеры, используя опыт уничтожения Петлюры в 1926 году. Как известно, Симона Петлюру на улице в Париже застрелил еврей Шварцбард, который на суде заявил, будто сделал это из мести за еврейские погромы, которые по приказу Петлюры совершались в Украине. Если польский суд во Львове в 1933 году за убийство по таким же мотивам осудил Николая Лемика на пожизненное заключение, то французский суд в 1926 году оправдал Шварцбарда. Теперь Степана Бандеру должен был убить молодой поляк, родом с Волыни, родственников которого будто бы уничтожили бандеровцы в Галиции. Но до осуществления этого плана дело не дошло.

Был и такой случай, о котором рассказывает Степан Мудрик-Мечник, с 1951 года бывший начальником разведки 34 ОУН:

«Второго октября я должен был встретиться с человеком, который работал в КГБ… Им занималось СБ и раскрыло его. Потом им пришлось заниматься мне. Мы не верили ему, и он это знал. Направляясь на разговор с ним, я всегда брал с собой надежную охрану…

Дальше Зажицкий[54] сообщил, что КГБ в Москве из высочайшей инстанции получило поручение любой ценой физически ликвидировать Степана Бандеру, Ярослава Стецько, Степана Ленкавского и Степана Мудрика, а Ивана Кашубу надо задержать и живым привезти в Восточную Германию. На Бандеру покушение может состояться в любой день, все уже подготовлено. Они хотят с ним покончить. Я спросил, какие у него доказательства, что все это правда. Он без промедления ответил, что у него конфликт с начальством и он хочет остаться на Западе. У него там женщина, которую он любит. У него все приготовлено, чтобы перевезти ее на Запад, но нужны деньги. На вопрос, сколько хочет, ответил, что несколько тысяч. Я ему сказал, что финансовые дела не решаю, должен об этом сообщить Проводу. Тогда Зажицкий сказал: «Помните, что в счет входят такие технические средства, которых мир еще не знает»».

Возвратившись в Мюнхен, Мудрик-Мечник доложил в узком кругу Провода о своем разговоре с Зажицким. Пришли к заключению, что Бандере необходимо хотя бы на некоторое время исчезнуть из Мюнхена. Сначала он отказался, аргументируя тем, что все они подвергаются смертельной опасности, но через несколько дней поддался настояниям друзей и согласился выехать. Мудрик-Мечник 15 октября 1959 года приезжает в Бонн и встречается с известным немецким политиком, к которому имел письма от Бандеры (имя его Мудрик-Мечник не называет, но если припомнить, как в свое время в советской печати доказывали, что в смерти Степана Бандеры был заинтересован Оберлендер, можно предположить, что речь именно о нем). Этот политик позвонил министру внутренних дел (так как речь шла о том, чтобы Бандере и его семье сделать документы, естественно, на какое-то другое имя). Дальше пусть снова рассказывает сам Мудрик-Мечник: «Из Министерства внутренних дел были присланы два господина, которые меня забрали с собой. В комнате, куда меня привели, находился господин, наверное, лет пятидесяти. Они втроем начали разговор со мной. По их лицам я понял, что они относятся с недоверием к тому, что слышат. Около часа они сказали, что до двух часов делаем перерыв. Первое, что я хотел сделать, найти телефонную будку и позвонить в Мюнхен. Найдя телефон, я вызвал Мюнхен, наше бюро, к телефону подошел Ярослав Бенцаль, я попросил, чтобы он вызвал Проводника. Он мне сказал, что, наверное, минут десять назад Проводник поехал домой на обед… Бенцалю я сказал, что он должен от меня передать Проводнику. Бенцаль рассказал, что у них на Цеппелине была тайная немецкая полиция, спрашивали, где Мудрик, послали ли мы его в Бонн… Для нас было понятно, что немцы к этому делу относятся очень осторожно. После обеда мне немецкие чиновники задали ряд вопросов, например, откуда мы знаем то, что я им рассказываю. Есть ли у нас своя разведка и контрразведка? Я ответил кратко, что не уполномочен говорить об этих делах, и надеюсь, что они меня поймут и для Бандеры и его семьи разрешат сделать документы».

Уже из сказанного можно составить себе картину интенсивной охоты МГБ — КГБ на лидера украинских националистов. И это только попытки, которые стали известны мировой общественности. А сколько их осталось неизвестными? Кроме того, за два года до роковых событий произошло то, что показало всю серьезность намерений Москвы уничтожить верхушку ОУН. 12 октября 1957 года в Мюнхене на ступеньках дома № 8 на площади Карла был найден труп Льва Ребета. Медицинская экспертиза не установила никаких признаков насильственной смерти и поставила диагноз, что он умер от сердечной недостаточности.

Так что у Степана Бандеры были все основания опасаться за свою жизнь. Он все время был настороже. Не ходил без оружия (здесь ему могло помочь то, что он был левшой). Его всегда сопровождали один-два охранника. Но ведь давно известно, что постоянное осознание опасности притупляет остроту ощущения.

В конце концов КГБ умел планировать сразу несколько операций в надежде, что какая-нибудь и окажется удачной. Параллельно с вышеописанными планами сотрудники московских спецслужб готовили к убийству Богдана Сташинского, молодого львовского студента.

Богдан Сташинский родился 4 ноября 1931 года в Борисовичах Львовской области в сельской семье (по другим сведениям — он уроженец Тернопольщины). Закончил десятилетку во Львове, во время учебы во Львовском педагогическом институте в 1950 году был завербован КГБ за «отмывание» мелких криминальных грешков (подробнее об этом будет рассказано дальше). Два года как член «специальной секретной группы» он принимал участие в проникновении в повстанческие отряды, действовавшие в Западной Украине, для последующей их ликвидации. В 1952–1954 годах учился в спецшколе КГБ в Киеве, учил немецкий язык.

Затем в 1954 году Сташинского передали в непосредственное распоряжение старшего лейтенанта КГБ в Карлсхорсте (Восточный Берлин), Сергея Александровича Демона (это тот рамый Сергей, о котором упоминала Н. Бандера в своем выступлении на суде). На протяжении трех последующих лет Сташинский послушно исполнял все приказы своего начальника, различные шпионско-разведывательные и курьерские поручения на территории Западной Германии. В 1957 году получил от «человека из Москвы» пистолет-шприц, который стрелял патронами с ядовитой синильной кислотой, и приказ убить в Мюнхене украинского профессора доктора Льва Ребета. Сташинский приказ выполнил и получил от КГБ за свое тайное убийство похвалу и фотоаппарат.

В январе 1959 года Сташинский получил от Сергея задание выехать в Мюнхен, разузнать о месте проживания проводника ОУН Степана Бандеры, или, скорее, Степана Попеля, и ознакомиться с образом его жизни. Сташинский прибыл в Мюнхен под фальшивой фамилией Ганс Будайт и после недолгих поисков нашел адрес Бандеры. После этого он вернулся в Карлсхорст и отчитался перед своим непосредственным начальником.

В апреле 1959 года Сергей Демон сообщил Сташинскому, что его вызывает Москва. В Москве Сташинского опекал старший офицер КГБ Георгий Аксентьевич, который и передал ему поручение высочайших представителей партии и правительства — убить Степана Бандеру. Аксентьевич вооружил Сташинского улучшенным, двуствольным пистолетом-шприцем, и тайный убийца 3 или 4 мая вылетел в Восточный Берлин.

К слову, пистолет-шприц был изготовлен спецлабораторией КГБ. В нем размещались ампулки с синильной кислотой (цианистым калием), разбиваемые и выталкиваемые поршнем под воздействием микропорохового заряда. Коронарные сосуды мгновенно сжимались, что приводило к остановке сердца. Затем сосуды возвращались в первоначальное состояние, и судмедэксперты не могли найти следов насильственной смерти.

Приблизительно 10 мая 1959 года Богдан Сташинский вылетел в Мюнхен, где остановился в отеле «Шоттенгамель» под фамилией Ганс Будайт. На второй или третий день своего пребывания в Мюнхене московский агент выследил Степана Бандеру, когда тот приблизительно в 16.30, после обеда, въехал на автомобиле «опель-капитан» во двор каменного дома на Крайттманштрассе, 7. Сташинский покинул место своей засады на улице Занд, где он ждал прибытия проводника ОУН, и отправился на Крайггманштрассе. По дороге он снял с предохранителя свой пистолет и заправил его спецпатронами.

Перед въездом во двор дома № 7 Сташинский увидел, что Степан Бандера стоит возле автомобиля в открытом гараже сам, без охранников. Используя благоприятную возможность, московский преступник направился к своей жертве в сторону гаража. В правой руке он держал оружие, завернутое в бумагу.

Неожиданно, однако, Сташинский испугался своего замысла, остановился, спустя некоторое время быстро вышел на улицу и убежал. По дороге наемник выстрелил в землю из обоих стволов пистолета, после чего подался к небольшому ручейку в «Гофгартен» и бросил в него оружие. Затем он возвратился в отель, где забрал вещи, и пошел на железнодорожную станцию, чтобы ехать во Франкфурт.

Вернувшись в Восточный Берлин, Сташинский заявил Сергею, что во дворе дома Бандеры ему помешало постороннее лицо, поэтому он не смог осуществить покушение. Сергей передал ему подделанные ключи к дверям дома, в котором проживал Степан Бандера, и Сташинский снова поехал в Мюнхен, чтобы проверить их на месте. После этого он возвратился в Карлсхорст, а через некоторое время выехал в СССР, где длительное время находился в отпуске в своем родном селе Борщовичах под Львовом.

В начале октября 1959 года Сташинский приехал в Карлсхорст и там узнал от Сергея о том, что может вернуться к выполнению своего задания. Уже во время полицейского следствия в 1961 году Сташинский признался в этом немецкой полиции так: «… Сергей проинформировал меня, что момент снова настал. Он получил из Москвы указание, в соответствии с которым я теперь должен выполнить покушение в Мюнхене. Позднее один генерал в Калсхорсте, которому меня порекомендовали, обрисовал выполненную мной работу как «правительственное задание» или «правительственное поручение». Таким образом, решение о смерти… Бандеры должно было принять какое-то высшее руководство, высочайшее государственное бюро в Москве…»

…15 октября 1959 года Степан Бандера собрался ехать домой на обед. Охранника почему-то не было, но Бандера не стал его ждать. Он попросил секретаршу отправиться с ним на рынок и помочь сделать некоторые покупки. С рынка Бандера поехал домой уже сам. Возле дома к нему присоединились его телохранители. Он завел машину в гараж, открыл собственным ключом дверь в подъезде дома № 7 по Крайттманштрассе, в котором жил с семьей…

Убийца притаился на третьем этаже со свернутой в трубочку газетой. Через лестничное окно хорошо просматривалась улица. Вот у парадного остановилась машина, из нее вышел тот, за кем убийца охотился уже несколько дней, с пакетом в руке и в окружении двух телохранителей. Всегда осторожный и бдительный, Бандера почему-то неожиданно отпускает их, и они уезжают. Убийце слышно, как открывается дверь, слышны и шаги на лестнице. Завидев человека на лестничной площадке, Бандера вспомнил, что видел его утром в церкви, и спросил: «Что вы здесь делаете?» В ответ из газетного свертка в руках незнакомца раздается еле слышный хлопок. В газете был спрятан специальный пистолет, стреляющий ампулами с раствором цианистого калия. Бандера медленно осел и повалился на пол, покупки покатились из пакетов вниз по лестнице. Тихо и незаметно убийца покинул место преступления…

Соседи услышали крик с лестницы, что заставило их выглянуть из своих квартир. На ступеньках лежал человек, которого они знали как жильца этого дома Степана Попеля. Рядом с ним лежала сумка с помидорами. Через два года убийца припомнит, что помидоры были красные. Но детям убитого их есть не пришлось.

Итак, в 13.05 Бандера был найден еще живым, залитым кровью. Его сразу же повезли в больницу, но по дороге он скончался. Первичный диагноз — трещина в основании черепа в результате падения. Но почему он упал? Затем, как и в случае с Ребетом, был установлен паралич сердца (ведь в детстве Бандера болел ревматизмом и у него должно было быть больное сердце). Врачей заинтересовала небольшая ранка на верхней губе: откуда она могло взяться? Доктор при осмотре тела нашел у Бандеры привязанную кобуру с револьвером, и поэтому об инциденте сразу же сообщили в криминальную полицию. В конце концов были проведены соответствующие анализы и экспертиза установила, что «смерть наступила вследствие насилия путем отравления цианистым калием». Сомнений не было — убийство.

Так был приведен в исполнение смертный приговор Верховного суда СССР проводнику ОУН Степану Андреевичу Бандере.

Немецкая криминальная полиция сразу же взяла ложный след и на протяжении всего следствия так и не смогла ничего установить. Основной версией, которую разрабатывали немецкие полицейские, были разборки в стане украинских националистов между враждующими Степаном Бандерой и Андреем Мельником.

Провод Заграничных частей ОУН сразу же в день смерти своего руководителя сделал заявление, что это убийство — политическое и что оно является продолжением серии покушений, начатых Москвой в 1926 году убийством Симона Петлюры в Париже и в 1938 году — Евгения Коновальца в Роттердаме. Параллельно со следствием, которое вела западно-германская полиция, Провод создал свою комиссию для расследования убийства проводника, которая состояла из пяти членов ОУН из Англии, Австрии, Голландии, Канады и Западной Германии. Но только через несколько лет выяснилось, что убийцей был агент КГБ 30-летний украинец Богдан Сташинский.

На следующий день после смерти С. Бандеры Провод ЗЧ ОУН сообщил следующее:

«С великой грустью и глубокой болью сообщаем членам ОУН и всем украинским гражданам, что 15 октября 1959 года в 1-м часу дня погиб от вражеской руки великий сын украинского народа и многолетний руководитель революционной борьбы за государственную независимость, председатель Провода Заграничных частей организации украинских националистов Степан Бандера, родившийся 1 января 1909 года, член Украинской Воинской Организации с 1927 года, член Организации украинских националистов с 1929 года, член краевой экзекутивы ОУН с 1931 года, а со временем до 1934 года ее Проводник и одновременно Краевой Комендант УВО и с 1933 года член Провода Организации украинских националистов, председатель Провода украинских националистов с 1940 года, председатель Бюро Провода всей ОУН с 1945 года. Многолетний узник польских тюрем, осужденный на смертную казнь, замененную на пожизненное заключение, и узник немецких тюрем и концлагерей с 1941 по 1944 год.
Похороны в Мюнхене 20 октября 1959 года в 9 часов. Заупокойная Служба Божья в церкви св. Ивана Крестителя на Кирхенштрассе. В 15 ч. панихида и похороны на Вальдфридгоф.
Траур будет длиться два месяца — с 15 октября по 15 декабря 1959 года.
Вечная и Славная Ему Память!»
В день похорон церковь была переполнена людьми и делегациями из разных уголков мира. Настоятель церкви о. прелат Петр Голинский с помощью других священнослужителей и в присутствии экзарха Кира-Платона Корниляка справил заупокойную службу. 250 венков было возложено на могилу Степана Бандеры. Тысячи людей пришли на кладбище, чтобы в последний раз взглянуть на своего проводника, который являлся для них боевым знаменем, примером неутомимого борца за идеалы. Возле открытой, выложенной бетоном могилы похоронное шествие остановилось. Гроб опустили вниз, засыпали сверху украинской землей и окропили водой из Черного моря.

Над могилой Степана Бандеры, кроме деятелей украинского национального движения, выступили грузинский князь Никашидзе, болгарин Вальчев, туркмен Вели Каюм-Хан, словак Покорный, румын Эмилиан, хорват Билич, венгр Фаркаша де Кисбарнак, англичанка Вера Рич.

На второй день все западно-германские газеты опубликовали подробный отчет о похоронах, подчеркивая, что в них приняли участие представители всех политических групп. В одной из газет было написано: «Выглядело все так, словно между украинцами-эмигрантами совсем не существовало ссоры». Меньше всего об этом событии знали на родине Степана Бандеры: ведь советские газеты об этом не сообщали, зарубежные газеты выписывать в те времена было запрещено, заграничные радиопередачи старательно глушились, да и прослушивание их считалось преступлением, за которое можно было получить тюремный срок.

Несколько в другой ситуаций находились украинцы, которых выслали со своих родных земель в ходе операции «Висла», но отправленные не в Советский Союз; а на так называемые «земе одзискане».(коренные польские земли), то есть на берега Одера, откуда, в свою очередь, были высланы немцы. Вот что по этому поводу рассказывал польский журналист Александр Омилянович. Когда после смерти Степана Бандеры он опубликовал ряд статей в «Газете Белостоцкой», в редакции появилась делегация из украинского села возле города Баня Мазурска с требованием, чтобы автор обязательно приехал к ним на встречу с крестьянами. Встреча началась минутой молчания в память Степана Бандеры, а потом прозвучали пламенные выступления в защиту его доброго имени. Что самое интересное, это происходило в 1959 году в уже (или еще?) «нашей» Польше.

И последнее. Еще 2 октября 1959 года, за тринадцать дней до гибели Бандеры, СБ ОУН за границей стало известно о решении Москвы убить главного украинского националиста. Не уберегли…

Его могила расположена недалеко от одного из входов на это лесное кладбище. Могильный холмик, цветы, лампада, над ними возвышается большой белоснежный крест. Метрах в пятнадцати от отца покоится и его дочь Наталья Куцан-Бандера, умершая в 1985 году в возрасте 44 лет. Здесь же — могилы Ярослава Стецько и Льва Ребета.

Процесс. Посмертная слава

История жизни и смерти Степана Бандеры не закончилась захоронением на кладбище «Вальдфридгоф». Совершенно неожиданно она получила продолжение, которое, без преувеличения, можно сказать, потрясло мировую общественность.

12 августа 1961 года в помещение американской полиции в Западном Берлине зашли молодые мужчина и женщина. Наверное, никто из должностных лиц, которые видели их в те первые часы, не мог бы описать, как это было, но можно себе представить, что оба они были очень встревожены или испуганы. В конце концов, странного в этом, конечно же, ничего нет, ведь полиция не то учреждение, куда приходят со счастливой улыбкой.

Мужчина сказал, что может сделать очень важное сообщение. Но то, что почувствовали служащие (возможно, там сначала вообще был один служащий и то не очень высокого ранга), превзошло все их ожидания. Мужчина заявил, что его зовут Богдан Сташинский, что он и его жена Инга Поль, немка по происхождению, только что бежали из восточной зоны Германии. В этом, в общем-то, не было тоже ничего необыкновенного, поскольку побеги из восточного сектора Берлина, вопреки всем стараниям гэдээровских спецслужб, были настолько массовыми, что пришлось Западный» Берлин окружить высокой стеной. Больше двадцати лет простояла эта стена, и ее разрушение стало для немецкого народа таким же символом, каким двести лет назад для французов стало разрушение Бастилии. Кстати, Сташинский и его жена были, по-видимому, последними беженцами из ГДР, которым не пришлось преодолевать эту знаменитую стену. Ее возвели на следующий день буквально за одну ночь. Как знать, может, это бегство и послужило, так сказать, «спусковым крючком» для создания этого памятника «холодной войны».

Но пора вернуться в помещение американской военной полиции. Сенсационными и, на первый взгляд, невероятными были дальнейшие показания Сташинского. А именно: он сказал, что является агентом советских спецслужб и что именно он собственной рукой убил в Мюнхене в 1957 году Льва Ребета, а в 1959 году — Степана Бандеру.

Наверное, первой мыслью служащего, который слушал Сташинского, было, что он имеет дело с сумасшедшим. Ведь психиатрии известны такие больные, которые приписывают себе различные преступления и при этом сами твердо бывают убеждены, что они эти преступления совершили. Второй же мыслью было, что это советская провокация, причем провокация очень хитрая, и чтобы ее разгадать, еще надо потрудиться. Вероятно, что этот служащий доложил своему начальнику, тот — своему и далее по цепочке до самого верха. Рассуждая логически, они пришли, наверное, к такому выводу: самое главное — сохранять строжайшую тайну, чтобы об этом не пронюхали вездесущие журналисты, дабы не появилось ни единой строчки в печати. Ведь в случае провокации это дало бы знать Москве, что хотя бы первая часть этой провокации (суть которой оставалась пока еще неразгаданной) прошла успешно.

Потом началось следствие, которое продолжалось больше года. Довольно странное это было следствие, поскольку все шло наоборот. Нормальный подозреваемый обычно отвергает все обвинения, и следственные органы вынуждены разыскивать свидетелей и вещественные доказательства преступления. В этом же случае Богдан Сташинский рассказывал о своих преступлениях, а следователи подвергали их сомнению и разыскивали документальные и вещественные доказательства того, что он говорит правду. Например, он сообщал, какого числа, под какой фамилией и в каком самолете он летел или в каком отеле жил, а следственные органы проверяли списки пассажиров самолетов и регистрационные журналы отелей. Можно предположить, что спецслужбы и других стран также были задействованы в этом следствии и через своих агентов в СССР проверяли правдивость показаний Сташинского, но это остается тайной тех спецслужб. Во всяком случае, когда 8 октября 1962 года в Карлсруэ начался судебный процесс против Богдана Сташинского, на руках правосудия уже были все доказательства того, что подсудимый говорит «правду, только правду и ничего, кроме правды».

Судебные помещения на Западе резко отличаются от тех судов, которые можно было наблюдать во времена Советского Союза. Возможно, читателям будет интересно узнать, каков был зал, где судили убийцу Степана Бандеры. «Только половина просторного, с кондиционером и молочным освещением зала, предназначена для слушателей, вторая половина — для судебных чиновников и непосредственных участников процесса. Потолок зала сложен из стеклянных матовых четырехугольников, стены выкрашены светло-зеленой краской, главная стена напротив входных дверей расписана большими треугольниками серых и желтых плит, которые дают необычный фон для темно-вишневых тог судий. Пол зала покрыт серым плюшевым ковром. Стулья для публики поставлены в шесть рядов, мягкие, сине-зеленого цвета; на спинках прикреплены желтые карточки с номерами. Всех мест для зрителей — девяносто шесть».[55]

Безусловно, любопытство средств массовой информации было огромным, но допуск в суд получили не все, учитывая вместимость зала. Много было ближайших друзей Льва Ребета и Степана Бандеры по освободительной борьбе, имевших непосредственное отношение к процессу.

Впускали в зал суда по пропускам, которые проверялись дважды: при входе в здание суда и в зал. Существует точная, по минутам, хронология судебного процесса, но достаточно будет привести только две цифры: в 8 часов 50 минут в зал вводят Богдана Сташинского, который вместе с вооруженным охранником занимает место на скамье подсудимых; в 9 часов 12 минут входит суд в составе председателя Генриха Ягуша и судей Курта Вебера, Хайнца Вифельса, Герберта Генебергера и Альберта Шумахера. Обвинителями на суде выступали Альбин Кун и Норберт Оберле, защищал подсудимого адвокат Гельмут Зайдель.

Существует две книги, в которых описан весь процесс против Богдана Сташинского с 8 по 19 октября 1962 года. Первая вышла в 1965 году в Мюнхене, вторую в 1993 году выпустило в свет издательство «Червона калина» во Львове. Вторая книга значительно меньше по объему, тем не менее в ней собраны самые главные материалы процесса. Здесь мы конспективно покажем ход этого уникального процесса.

Вначале подсудимый рассказал свою биографию: некоторые ее детали изложены уже ранее, поэтому дальше приведем только те, о которых не упоминалось. Родная сестра Сташинского была связана с подпольем УПА, его дядю расстреляли энкавэдисты, то есть его семья — пример типичной западно-украинской семьи. Но у самого Богдана Сташинского была другая судьба. После окончания десятилетки он поступил во Львовский пединститут (следует заметить — в русскоязычный). Однажды он поехал проведать родителей и, как все студенты, попробовал сэкономить на билете, но в тот раз его задержала железнодорожная милиция, которая — это очень важное уточнение — принадлежала к МГБ. «На первый раз» его обругали и отпустили, но, наверное, эмгэбист, который разговаривал со Сташинским, был хорошим психологом и понял, что этот студент-деревенщина может им пригодиться. Через несколько дней Сташинского посетил «человек в гражданском», который привел парня «куда надо». Дальше последовал ряд разговоров, в которых, надо полагать, чередовались рассказы о бесперспективности борьбы УПА, угрозы применения репрессий к нему и его семье за связи сестры (органам все известно!), обещания розового будущего, если он примет предложение о сотрудничестве. Кончилось тем, что Богдан Сташинский согласился.

В своих показаниях на суде он очень детально, ведь хорошая память — необходимое условие для спецагента, рассказал о всем своем жизненном и служебном пути, но об этом уже было сказано достаточно. Достаточно было сказано и о том, как он охотился за Степаном Бандерой. Но не следует забывать, что за два года до этого убийства Сташинский совершил убийство Льва Ребета, о котором также нужно сказать несколько слов.

Остается нерешенным вопрос — почему сначала Лев Ребет? Вряд ли Москва считала его более важным врагом, чем Степана Бандеру. Может быть, спецорганы хотели убедиться, что убийца и оружие сработают, как надлежит, чтобы потом все прошло гладко? Ведь оружие, которым пользовался Сташинский, было еще не опробовано в действии. Вполне вероятно также, что для руководства СССР очень важно было, чтобы ни малейшая тень подозрения не пала на них, поскольку было хорошо известно, что убийства Петлюры, Коновальца, Троцкого — дело советских спецслужб. Но Никита Хрущев решительно отмежевался от преступлений прошлого, обвинив в них Сталина, Берию и других. К тому же на XX съезде КПСС в 1956 году СССР официально провозгласил отказ от политики международного терроризма. Поэтому надо было непременно убедиться, что ликвидация врага состоится так, что даже не возникнет подозрения в насильственном устранении.

Сначала Сташинского, предварительно обучив немецкому языку, отправили в Мюнхен следить за человеком по имени Лев Ребет. И когда Сташинский уже хорошо знал, где живет Ребет, где работает, какой у него распорядок дня, ему однажды прямо сказали: «Этого человека ты должен убить». К этому времени Сташинский прекрасно знал порядки, царившие в спецорганах: откажешься убить — убьют тебя, третьего не дано. Итак, ему дали специальное — уникальное — оружие и научили им пользоваться. Следовало нажать на курок, направляя ствол в лицо жертвы, ампула разбивалась, содержимое испарялось, и человек, вдохнув этот пар, мгновенно падал мертвым без всяких признаков насильственной смерти. Именно так и произошло в случае со Львом Ребетом: медицинская экспертиза установила паралич сердца.

Но если Богдан Сташинский надеялся, что это первое и последнее такого рода задание, то он горько ошибался. Сначала его «обласкали» (похвала и фотоаппарат), а потом… Потом сказали, что он должен ехать в тот же Мюнхен, выследить там человека по имени Степан Попель и ликвидировать его таким же способом и тем же оружием, только модифицированным: с двумя стволами, то есть, чтобы без промаха.

У Сташинского не было выбора, и после неудачной первой попытки на второй раз он выполнил это задание. Награда последовала незамедлительно. В декабре 1959 года Богдан Сташинский был награжден орденом Красного Знамени, врученным ему лично председателем КГБ А. Шелепиным в Москве. Кроме того, Сташинский, вопреки всем инструкциям КГБ, получил разрешение на брак с Инге Поль, немкой из Восточной Германии, с которой он познакомился за несколько лет до этого.

Знал ли вначале Сташинский, кого он убил? Во всяком случае, ему можно поверить, что не знал. Ведь Сташинский родился и вырос в Галиции, где культ Степана Бандеры был очень силен. И вполне возможно, что у него не поднялась бы рука, если бы он знал, с кем имеет дело. Другое дело — какой-то Степан Попель. Но уже через несколько дней убийца узнает настоящее имя своей жертвы. Вот как он рассказал об этом на суде: «Совершенно случайно я увидел в кинохронике кадры с похорон Бандеры. То есть я собственно видел лишь одну картину: Бандера в открытом гробу и вокруг него люди. Когда я это увидел… мне показалось, что кто-то меня ударил по голове молотком. Это, может, не совсем точно — я был страшно испуган. Это было в первый раз, чтобы я так непосредственно увидел последствия своего поступка. Я хотел бы сказать, что о последствиях я, собственно говоря, знал и раньше, я знал, что люди умрут. Но это не одно и то же: знать о чем-то и действительно видеть. Я был полностью ошеломлен, когда вышел из кино».

Как могла сложиться дальнейшая судьба Богдана Сташинского? Могла сложиться так, как у убийцы Коновальца Павла Судоплатова. Но, вероятно, начальство не видело в Сташинском тех качеств, которые необходимы для работы непосредственно в администрации органов. После этих двух успешных покушений Сташинского могли использовать и дальше в этом же направлении. Самому Сташинскому сказали, что теперь его желают использовать для «мирной» работы: он будет так называемым резидентом в какой-нибудь европейской стране. Но эти два варианта вызывают большие сомнения хотя бы потому, что над резидентом всегда тяготеет угроза провала. А где гарантия, что тогда Сташинский не «расколется» и не выдаст тайны смерти Ребета и Бандеры? Начальство справедливо полагало, что это вызовет большой скандал, что, собственно, и произошло. Скорее всего, Сташинского просто ликвидировали бы как нежелательного свидетеля. Но спешить с этим не было необходимости, ведь он никуда не денется. Но на всякий случай, разумеется, к нему приставили охрану.

И вот тут свою роль сыграла Инга Поль. Их любовь была настолько сильна, что бесхарактерный, пугливый юноша решился воспротивиться своему начальству и настоять на том, чтобы вступить в брак только с ней. Помогла встреча с председателем КГБ Шелепиным, который милостиво разрешил заключить этот брак. Это была еще одна форма вознаграждения Сташинского, но как, наверное, потом проклинал себя за этот милосердный поступок Шелепин! Знал бы он, чем все это обернется, приказал бы, возможно, уничтожить обоих.

Но, как бы там ни было, Богдан с Ингой вступают в брак в апреле 1960 года в Восточном Берлине. Через месяц Сташинского вместе с женой отозвали в Москву для дальнейшей учебы. Они поселяются в Москве и вроде бы готовятся к будущей работе на Западе, причем жена уже знает тайну своего мужа, правда, не полностью. Инга, хотя и была из «нашей», Восточной, Германии, никогда не была настроена прокоммунистически, а жизнь в Москве еще больше открывает ей глаза на «коммунистический рай». Она медленно, но успешно «перевербовывает» своего мужа, убеждая его, что если их пошлют в какую-нибудь западную страну, они там явятся в соответствующее учреждение и попросят политического убежища. При этом Инга еще ничего не знает об убийстве Ребета и Бандеры. Но как это осуществить? Они понимают, что за ними установлен тщательный надзор, их квартира напичкана «жучками» для прослушивания. В результате прослушивания домашних разговоров Богдана с женой у начальства появились основания подозревать Сташинского в недостаточной лояльности к советскому режиму. Его отчислили из школы и запретили покидать Москву. У семейной пары возникает сомнение, переросшее в твердую уверенность — их никогда и никуда посылать не будут. Но тут на помощь приходит случай, вообще-то достаточно трагический, связанный со смертью, но, может, именно эта смерть спасла жизнь Сташинскому, а заодно и его жене.

Инга забеременела, и в связи с предстоящими родами весной 1961 года ей было разрешено выехать в Восточную Германию. Там, в доме родителей, она рожает сына. Мужа, который хотел по такому случаю поехать к своей жене, из Москвы не выпустили. Через несколько месяцев, 9 августа 1961 года, Богдан Сташинский получил от жены телеграмму следующего содержания: «Петр умер, прошу приехать». Не пустить отца на похороны своего ребенка не могли даже советские спецслужбы. Тем более, Сташинский намекнул, что его жена, которая уже много знает, в состоянии нервного шока может поднять нежелательный шум. С ним согласились, отпустили в Дальгов, именно из этого города была Инга, но окружили весь дом, где жили родители Инги, бдительной охраной. И тогда Богдан Сташинский с женой оставляют своего ребенка не похороненным, берут документы и деньги и незаметно выскальзывают из дома, прячась между кустами и огородами, отходят подальше, потом нанимают машину, которая и отвозит их в Берлин. Дальнейшее известно.

Но пора вернуться в зал суда в Карлсруэ. Не стоит дословно воспроизводить ни речи прокурора, ни речи адвоката, тем более, что главное читатель уже знает. Следует лишь указать, что на суде выступила жена убитого Льва Ребета Дарья Ребет (девичья фамилия Цисик) и сказала: «Все то, что здесь в эти дни выяснилось, я воспринимаю как глубокую и жестокую трагедию. Я не держу против обвиняемого зла и ненависти. Чисто по-человечески обвиняемого можно пожалеть, и я не сделаю ничего такого, за что он был бы строго наказан. Дело Сташинского я вижу именно как дело, как явление, которое является отражением трагической судьбы нашего народа»…

Потом выступала Наталья Бандера, но с ее выступлением читатель уже ознакомился.

19 октября 1962 года был объявлен приговор: восемь лет строгого тюремного заключения. Он был воспринят очень неоднозначно. Одни обвиняли суд в чрезмерной снисходительности к двойному убийце. Другие считали, что Богдана Сташинского вообще следовало бы оправдать, поскольку он был всего лишь орудием убийства, а настоящие убийцы сидят в Москве. В одном письме даже предлагали выдать Сташинскому документы на имя, которое он сам себе выберет, дать ему 50 тысяч марок и разрешить жить в любой стране, по его выбору. Дальнейшая судьба Богдана Сташинского практически неизвестна. Известно только, что он отбыл срок и с женой выехал, но в какую страну и под какой фамилией — об этом уже, наверное, никто никогда не узнает. Конечно, у Сташинского не было ни малейшего желания продолжать афишировать свою личность, ведь и ему могла быть уготована судьба его жертв.

Интересна реакция Москвы на все происходившее. Когда там узнали о бегстве Сташинского, поднялся страшный переполох. Полетели со своих мест многие начальники, от «мала до велика», включая и самого Шелепина. Надо полагать, что делались попытки каким-то образом «ликвидировать» Сташинского так, чтобы это было похоже на естественную смерть или самоубийство. Но стены немецких тюрем оказались непроницаемы, а тюремные работники неподкупны.

Были или нет подобные попытки — неизвестно. Зато хорошо известно, что был проведен ряд операций с привлечением коммунистической печати в других странах, с заявлениями «свидетелей» и пресс-конференциями, в которых старались обвинить другие силы и других лиц. Массив дезинформации, запущенный советскими спецслужбами, был огромен и разнообразен. К этим процессам был причастен известный в то время политический деятель из Федеративной Республики Германии Оберлендер. Говорили, что его назначили министром в федеральном правительстве, а Степан Бандера был с ним связан еще со времен войны и имел на него компрометирующие материалы. Таким образом, старались убедить, что сами немцы убрали нежелательного свидетеля. Но эта версия была настолько неубедительной, что требовались какие-то «живые» свидетели. Конечно, такие свидетели нашлись. Стефан Либгольц (Липпольц) и Отто Фрайтаг, которые раньше проживали в ФРГ, а потом «добровольно» переселились в ГДР (иными словами, они были агентами, которые «засветились» и были вынуждены бежать), на пресс-конференциях «независимо друг от друга» сделали сенсационное сообщение: им известно, что по указанию службы Гелена[56] Степана Бандеру отравил, всыпав ему яд во время обеда, член ОУН и одновременно агент службы Гелена Дмитрий Миськив. К этому времени Дмитрий Миськив уже умер, так что на него можно было валить все, что угодно. Но не тут-то было — снова случился большой «прокол»! Было твердо установлено, что Дмитрий Миськив никак не мог подсыпать яд Степану Бандере по той простой причине, что его в тот день не было в Мюнхене.

Конечно, советская печать о суде над Сташинским не обмолвилась ни словом. Сам Сташинский во время процесса на вопрос, что он знает о Симоне Петлюре и его убийстве в 1926 году, ответил, что имя Петлюры ему известно, но о его убийстве он слышит впервые. Безусловно, большинство бывших «советских людей», а теперь граждан независимой Украины, зная что-то о самом Степане Бандере, ничего не знали о его убийстве. И только в новые времена информация об этом стала вполне доступной. Хотя, конечно, далеко не все хотят знать правду, предпочитая до сих пор оставаться в плену советской пропаганды.

Прошло время. Отбыл свой срок Богдан Сташинский и исчез в неизвестном направлении. В Украине в 1960-х годах развернулось диссидентское движение, поднявшее знамя национального движения. В следующее десятилетие оно практически было уничтожено КГБ. Аресты, ссылки, «спецпсихушки»… Кому-то посчастливилось бежать на Запад. Там, в Германии, Великобритании, США и других странах, Организация украинских националистов в разных формах продолжала активную деятельность. Время сгладило их противоречия. К тому же у новых людей из СССР не было ни малейшего желания углубляться в суть противоречий, корни которых уходили в далекое прошлое. У них была другая задача — сплотить разрозненное националистическое движение во имя независимой Украины. И символом этого сплочения стало имя Степана Бандеры.

Будучи, в основном, выходцами из Западной Украины, они хорошо знали этого человека. И именно он олицетворял для них активную борьбу за становление суверенного Украинского государства.

Не следует забывать, что именно понятие «бандеровцы» всегда было приложимо к тем, кто в годы советской власти не принимал псевдоинтернационализм коммунистической Москвы. Коммунистические руководители предпочитали называть всех националистов этим, на их взгляд, одиозным именем — бандеровцы. Да и те, кто не забывал о героической борьбе УПА, сами себя называли бандеровцами. Гордились этим именем и несли его как знамя, политое кровью.

Не секрет, что даже школьники в 70–80-х годах прошлого столетия устраивали «диверсии»,[57] которые начальство идентифицировало как «бандеровские». Вот, например, такой случай, взятый из книги греко-католического священника И. Цара: «Как-то отпустили нас домой с последнего урока физкультуры и мы залезли в раздевалку, чтобы выдать пальто всему классу. За это нас привели на допрос к директору. Она кричит: «Вы связаны с бандеровцами, давайте их адреса» — и начала нас бить. Бегаем вокруг стола, а она за нами».

Наконец, даже в местах, отдаленных от действий бандеровцев, возникали ситуации с непониманием любви к Украине. Хотелось бы привести случай, который произошел в Луганске: «Когда 13 февраля 1989 года в Киеве в Доме кинематографистов проходил учредительный съезд Общества украинского языка им. Тараса Шевченко, в какой-то момент слово было предоставлено делегату от Луганщины. На сцену вышел молоденький паренек, видимо, даже не студент, а еще школьник, и начал выступление очень непривычным в то время обращением: «Уважаемые дамы и господа». Потом он рассказал о ситуации на Луганщине, и ситуация эта была неутешительна. «Когда на улице говоришь на украинском языке, на тебя оглядываются, могут бандеровцем обозвать».

Все это говорит о том, что имя Степана Бандеры и производное — бандеровцы уже стали нарицательными. В России до сих пор принципиально говорящих на украинском продолжают именовать бандеровцами. Как-то произошел случай, когда автора обзывали «бандеровцем» только потому, что он осмелился выступить с речью на украинском языке перед людьми, протестовавшими против строительства очередного объекта химической промышленности.[58] Результат — пристальное наблюдение соответствующих органов и проблемы по возвращении в Харьков.

Свидетельством того, что слава Бандеры не умерла с годами, в отличие, скажем, от того же Андрея Мельника[59] или Льва Ребета, не говоря уж об остальных, может служить то, что уже незадолго до развала СССР в Западной Украине стали появляться музеи и памятники Степану Бандере.

Так, например, в селе Воля-Задеревацкая, где когда-то имел приход о. Андрей Бандера, местные жители сохранили дом, где жил отец Степана и куда юноша приезжал во время каникул, когда учился во Львове. Именно в этом доме местное население, найдя понимание у органов власти, 14 октября 1990 года открыло музей Степана Бандеры. И за минувшие годы здесь побывали десятки тысяч посетителей…

Что видит турист, въезжая в Волю-Задеревацкую? На первый взгляд, это обычное галицкое село. Отличает его от других только то, что буквально напротив нынешнего музея-усадьбы расположена очень красивая школа, построенная (на что обращает внимание экскурсовод) уже в годы независимости Украины. Только стоит она на месте, где когда-то местные жители по призыву молодого Бандеры возвели собственными силами первую школу.

Памятник Степану Бандере стоит и в его родном селе Старый Угрынив. Открыт он был в тот же день, что и музей в Воле-Задеревацкой, 14 октября 1990 года. Конечно, открытие памятника не у всех нашло понимание. Были люди, которые противились этому изо всех сил. И памятник был взорван этими людьми в ночь с 30 на 31 декабря того же года. Однако после обретения Украиной независимости он был восстановлен, и открытие уже нового памятника произошло в 1993 году. Похожий памятник стоит и в Коломые, маленьком городке на Львовщине, где не раз скрывался Степан Бандера от преследований польской полиции.

В самом Львове в эти же годы одна из городских улиц была названа именем Степана Бандеры. Пока еще ни один из деятелей украинского националистического движения не удостоился этой чести.

Но старейший музей Степана Бандеры находится в Лондоне.

… На тихой фешенебельной улице Ливерпул Роуд, 200, почти в центре Лондона, в музее Степана Бандеры хранятся личные вещи проводника ОУН, его одежда со следами его крови, посмертная маска. Музей устроен так, что попасть в него можно только изнутри помещения. Возможно, придет время — и экспонаты этого музея будут перенесены в Украину, за которую всю свою жизнь боролся и за которую погиб Степан Андреевич Бандера.

Его последователи надеются, что и прах его будет захоронен в украинской земле. И снова цитата из книги «Убийство Степан Бандеры»:

«Гроб Степана Бандеры расположен так, что не касается чужой немецкой земли,[60] а ждет того времени, когда его перенесут на родную украинскую землю. (…) И тогда миллионы стариков, молодых с грудными детьми… пойдут, чтобы встретить и попрощаться, отдать свою частицу сердца и любви тому, кто столько сделал для них и сгорел для Украины…»

Послесловие

Так уж получилось, что личность Степана Бандеры — одного из выдающихся деятелей ОУН, поборника идеи независимости Украинской державы, стала в нашей истории символом борьбы за свободную Украину.

Так кем же он был? Национальным героем, отдавшим жизнь в борьбе за свободу и независимость Украины? Честолюбивой посредственностью, готовой пожертвовать собственной жизнью, но еще более жизнью других людей, лишь бы попасть в историю? Кровавым преступником, предателем своего народа и пособником нацистов?

Сомнений нет — он был руководителем и героем для значительной части населения Западной Украины и продолжает им оставаться. Остается он таким и для части тех беглецов из восточных и центральных областей Украины, которые после войны оказались в эмиграции. Но, тем не менее, правда заключается и в том, что для многих людей в той самой Украине, за освобождение которой боролся Степан Бандера, его имя является символом самой оголтелой антисоветчины.

Что касается его честолюбия, то могут существовать разные точки зрения. Но, судя по всему, этот человек был действительно честолюбив и многим его честолюбие, сочетавшееся временами с диктаторскими замашками, а они были, и от этого никуда не денешься, становилось поперек горла. Слишком много скандалов и расколов связано с его именем, чтобы отрицать эту черту характера. Но, что касается посредственности, то наверняка можно ответить отрицательно, просто потому, что и до сих пор есть люди, обожествляющие Степана Бандеру, есть и такие, кто его ненавидит. Посредственность никогда не вызывает подобных эмоций, посредственность никогда не имеет ни пылких приверженцев, ни злобных врагов. Если такое и случается, то все эмоции вокруг посредственности весьма быстро затихают. В качестве примера можно привести одиозную фигуру последнего председателя Временного правительства Керенского. Ну кто сейчас помнит тот ажиотаж, который вызывала в свое время каждая его речь? А ведь он был отличным оратором. Но кого сейчас это волнует? Проблема вся в том, что Керенский был случайной личностью, которая случайно попала на гребень волны, поднявшей его на вершину. Недаром же Керенский прожил долгую жизнь в эмиграции и при этом никто не пытался его убить. Просто было очевидно, что этот человек никак не сможет навредить. Так что не был Степан Бандера посредственностью.

Был ли он предателем и пособником нацистов? Предателем украинского народа он однозначно не был, поскольку всю свою жизнь боролся за его счастье. Другое дело, что он понимал его по-своему, так, как это было принято в тех краях, где он родился и вырос. Он никогда не был гражданином Советского Союза, поэтому никак не мог предать тот советско-украинский народ, к которому его причисляла советская пропаганда. Он жил в Австро-Венгрии, жил в Польше, в Германии, но никогда не жил в СССР, за исключением недолгого периода, когда ему пришлось побывать на оккупированных Советами землях в 1939 году, причем нелегально. Воспитанный с детства в атмосфере украинского патриотизма, восприняв в юношеские годы идеологию украинского национализма, он остался верен своим убеждениям до самой смерти.

Нельзя назвать его и пособником нацистов, поскольку в принципе нет ничего удивительного в сотрудничестве Бандеры с ними. Это была довольно распространенная ситуация. Известны контакты и русских белоэмигрантов с гитлеровцами, и чехословацких руководителей с НКВД, не говоря уже об отношениях большевиков с германским генеральным штабом, а также о связях бунтовщиков Пугачева с французами, Болотникова — с венецианцами. Поэтому политическая позиция Бандеры не должна вызывать удивления. Других союзников у него и не могло быть.

Но кем же все-таки был Степан Андреевич Бандера?

Видимо, надо сказать так.

Во-первых, он был человеком. Человеком со своими слабостями и недостатками, но, тем не менее, человеком выдающимся, благодаря своей фанатичной вере, за которую отдал свою жизнь, благодаря своему мужеству и силе воли, организационным способностям, энергии и иным качествам, принесенным на алтарь независимой Украины. Он стал человеком, вокруг которого создавались мифы, — признак фигур героических.

Но был ли он героем Украины, как полагают некоторые? Нет! Он был тем, кого принято называть личностью, которая внесла свой весомый вклад в историю своей страны, своей земли. Его можно поставить в ряд с такими фигурами, как Петр Сагайдачный, Богдан Хмельницкий, Тарас Шевченко и другие. Отрицать его роль в истории Украины нельзя. И замалчивать сделанный им вклад также невозможно. Можно как угодно относиться к нему, но знать правду о нем необходимо. Без знания этой правды, правды исторической, невозможно представить себе полноценную современную жизнь.

Кто знает, может наступит время, когда в пантеоне украинских героев на территории восстановленного Михайловского Золотоверхого монастыря появится могила этого человека, которая ныне находится в Мюнхене?

Список литературы

Балей П. Фронда Степана Банд ери в ОУН 1940 року. — К., 1996.

Бандера С. Мої життєписні дані. — Львів, 1998. Бандеровщина. — М., 2005.

Беляев Владимир. Формула яда. — М., 1970.

Беляев В., Рудницький М. Під чужими прапорами. — К., 1956.

Білас І. Репресивно-каральна система в Україні 1917–1953. — K., 1994.

Білоусов C. M. Возз’єднання українського народу в єдиній українській радянській державі. — K., 1949.

Боляновский А. Украинские военные формирования в вооруженных силах Германии 1939–1945 гг. — K., 2003.

Борець Ю. У вирі боротьби. — K., 1993.

Борець Ю. За Україну, за її волю. — Львів, 1998.

Боровець-Бульба Т. Армія без держави. — Львів, 1993.

Бутко С., Демченко Т. За Україну, за її волю. — Чернігів, 1992. Вбивство Степана Бандери. — Львів, 1993.

Галан Я. Те, чого не забувають. — Львів, 1951.

Ґалан Я. Люди без батьківщини. — K., 1967.

Гогун А. Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы. — СПб., 2004.

Гордасевич Г. Степан Бандера: людина і міф. — Львів, 2001.

Горський В. С. Історія української філософії. — K., 1996.

Давиденко В. А. Українська повстанча армія: шлях ганьби і злочинів. — K., 1989.

Дмитрук К. Безбатченки. — Львів, 1974.

Дмитрук К. Приречені. — Львів, 1981.

Дужий П. Степан Бандера — символ нації. — Львів, 1996.

Євдокименко В. Ю. Критика ідейних основ українського буржуазного націоналізму. — K., 1968.

Замлинський В. Тавровані презирством народу. — K., 1974.

Засанський В., Петров І. За чужим возом. — K., 1967.

Здалека про близьке: Збірник. — Львів, 1992.

Зметені вітром історії: Збірник. — K., 1978.

Історія України в особах. XIX–XX ст. — K., 1995.

Киричук Ю. Історія УПА. — Тернопіль, 1991.

Комар Л. Процес 59-и. — Львів, 1997.

Косик В. Розкол ОУН (1939–1940). — Л., 1997.

Кук В. Степан Бандера. — Івано-Франківськ, 1999.

Лисяк-Рудницький І. Нариси з історії нової України. — Львів, 1991.

Людської крові не змити. — K., 1970.

Матвієйко М. В. Чорні справи 34 ОУН. — Львів, 1962.

Мечник С. ОУН і розбудова української нації. — Львів, 1993. Мигаль Т. З-під ганебного стовпа. — K., 1974.

Мірчук 77. Євген Коновалець. — Л., 1990.

Мірчук П. Українська повстанська армія, 1942–1952: Документи та матеріяли. — Мюнхен, 1953.

Мудрик-Мечник С. Закордонні частини ОУН. — Львів, 1996. ОУН: Минуле і майбуття. — K., 1993.

Панчук M. І. «Білі плями» героїчного літопису. — K., 1989.

Полтава И Хто такі бандерівці та за що вони борються. — Дрогобич, 1994.

Римаренко Ю. З ким і проти кого. — K., 1983.

Рудницький С. Чому ми хочемо самостійної України. — Львів, 1994.

Сергійчук В. Десять буремних літ: Західно-українські землі в 1944–1953 роках. — K., 1998.

Субтельный О. Украина: история. — K., 1994.

Судоплатов Я. Спецоперации. — М., 1998.

Українська Головна Визвольна Рада: Збірник. — K., 1994.

Федюнинский И. И. Подняты по тревоге. — М., 1957.

Цар I. За що ми любимо Бандеру. — Львів, 2000

Примечания

1

Дедич — прямой наследник по деду, по прямому нисходящему потомству от предков. Дедичный — о наследстве, доставшемся от деда (Словарь В. Даля). (Здесь и далее примеч. автора.)

2

Католиком.

3

Экзскутива (с англ.) — исполнительный действующий орган; своеобразный оуновский исполком.


4

ЗУЗ (сокр.) — западно-украинские земли.


5

В литературе встречается и другое название — Край. В дальнейшем будут использоваться оба варианта.


6

О его роли более подробно будет рассказано дальше.


7

ОГПУ— Орган государственного политического управления, наследник ВЧК и предшественник НКВД.


8

Из-за не совсем обычной фамилии произошла путаница в последующих публикациях. Так, например, в еженедельнике Украинского фонда культуры «Завещание» в 1990 году он представлен как Манайлов, а в журнале «Колокол» в 1992 году как Михайлов.


9

Западной Галицией в то время назывались юго-западные земли нынешней Польши.


10

Следует заметить, что в Польше слова «Украина», «украинец» были запрещены. Вместо них полагалось говорить и писать «Малопольска Всхудня» (Восточная Малопольша) и «русин».

11

Тут можно вспомнить не только Георгия Плеханова и Владимира Ульянова, но и Михаила Драгоманова, и многих других.


12

Народовцы — польская оппозиционная партия.


13

Естественно, понятным для них.


14

Вообще, известно, что историки часто ошибаются, а уж тем более национально настроенные историки. Истории верить нельзя, ее надо многократно проверять.


15

Андрей Шептицкий — выдающийся государственный и церковный деятель, митрополит Украинской Греко-католической Церкви с 1900 по 1944 г.; расстрелян НКВД.


16

На языке революционеров-радикалов подобная позиция называется оппортунизмом.


17

Так это или нет, доказать сейчас практически невозможно. Остается только верить. Вера же, как известно, дело добровольное. В любом случае, эта информация может послужить поводом к размышлениям, если у кого-то возникнет такое желание. Автор не собирается навязывать свое мнение, он убежден, что читатель выводы сделает сам, без чьей-либо помощи.


18

Первые два — покушения на комиссара польской полиции Кособуцкого и волынского воеводу Юзефского.


19

Предлагаю читателям самим по достоинству оценить финты польской Фемиды: то треть пожизненного заключения снимают, то уже целых семь дают. По-видимому, польские судьи считали, что у Бандеры, как у кошки, девять жизней.


20

Здесь — в пах.

21

Концепция постепенного, «органического» развития украинской государственности, поддерживаемая большинством взрослого населения Западной Украины. Идеологи концепции «органического сектора» выступали за нормализацию польско-украинских отношений.


22

Вспоминается ситуация с Богданом Сташинским, но об этом читатель узнает позже.


23

То есть почти за два месяца до встречи Степана Бандеры с Андреем Мельником (5 апреля). Таким образом эта встреча состоялась уже после раскола ОУН.


24

БСУН — Большой сбор украинских националистов.


25

Грозное немецкое слово «нахтигаль» означает «соловей» — этот батальон был назван так за то, что состав его очень хорошо пел.


26

Из показаний Штольца на Нюрнбергском процессе.

27

У А П Ц — Украинская автокефальная православная церковь.


28

О них, как и о первых, уже говорилось.


29

О них речь впереди.


30

Речь идет об информационном листке № 1, напечатанном Украинским национальным комитетом в Кракове 1 июля 1941 года, в котором провозглашалось восстановление независимого Украинского государства; информация об этом была распространена львовским радио, и ее могли перехватить в Кракове.


31

У НКВД не было сомнений, что это были бандеровцы, хотя веских доказательств этого до сих пор нет, возможно, никогда и не будет.


32

Применение понятия «союзник» в отношении Бандеры и интегралов в целом не совсем корректно. Скорее, можно было бы говорить о некоей форме подчиненного сотрудничества, подчиненного, но и в то же время добровольного. Однако данная форма справедлива только до периода лета-осени 1941 года.


33

Точная датировка неизвестна, поскольку конспиративная деятельность не предполагает долгого хранения необходимых документов, а ОУН славилась своей конспирацией.


34

Полещуки — украинское население Полесья.


35

По-украински — Українська головна визвольна рада (УГВР); именно под этим названием она вошла в историю.


36

Это предположение не отвечает действительности. Вооружение УПА добывалось исключительно из складов, заложенных с начала войны, и за счет трофеев, которые попадали в руки украинцев после боев с немцами и советскими партизанами.


37

Так назывались украинские территории, которые в соответствии с германо-советским договором попали под юрисдикцию немецких властей.


38

Брошюра вышла в Украине в начале 1950 года. Со времени возвращения большевиков, то есть с 1944 года, прошло шесть лет.


39

Библейское выражение. О, да, обе стороны уповали на христианские ценности и веру, только каждый понимал их по-своему.


40

Более чем уместно воскликнуть: «Ваша карта бита, панове!»

41

В данном случае, с нацистской.


42

Или захвата; кому как удобнее считать.


43

Волыняне (дулебы) — одно из восточно-славянских племен, входивших в средневековую Киевскую Русь.


44

Никто не возьмется утверждать, что довоенная политика СССР отличалась особой осторожностью: множество трупов, обнаруженных в тюрьмах после отступления Красной Армии в 1941 году, — красноречивое тому свидетельство.


45

К этому времени наркоматы были переименованы в министерства.

46

Уже в наше время эти песни исполнила львовская группа «Плач Єремії» (альбом «Наші партизани»).


47

Приводятся и другие цифры: «С 1941 по 1954 г. бандеровцами было уничтожено около пятидесяти тысяч советских солдат и шестьдесят тысяч человек мирного населения».


48

Немецкие документы, позволявшие их обладателям перемещаться по территории Третьего рейха.


49

В этом месте автор воспоминаний ошибается: жену Бандеры звали Ярославой, а Наталкой — его дочь.


50

По-украински — Осередні та Східні Українські Землі, сокращенно — ОСУЗ. В дальнейшем будет использоваться именно эта аббревиатура.


51

В националистической среде существует мнение, что Кирилла Осьмака следует считать вторым после Я. Стецько президентом Украины, хотя и не всенародно избранным; схваченный энкавэдистами, он провел в советских лагерях почти тридцать лет и умер во Владимирской тюрьме.


52

Украинские земли в Польше, за «линией Керзона».


53

Об этом свидетельствуют советские источники, например книга И. И. Федюнинского «Подняты по тревоге».


54

Фамилия, точнее псевдоним, этого агента.


55

Цитата из книги «Убийство Степана Бандеры».


56

Гелен возглавлял западно-германскую службу безопасности; во время войны занимал пост в разведотделе нацистского Генштаба, но вовремя сдался союзникам, передав им свои архивы.


57

Громкое слово, однако для тех времен это могло означать нечто худшее, чем исключение из школы. Да и «диверсии» эти вполне укладывались в практику гимназистов 20-х годов — акции протеста, «вонючки» и т. д.


58

Дело было в г. Чапаевске Самарской области. Здесь уже работали три таких хим-предприятия, отравлявших атмосферу.


59

Хотя и это имя помнят. До сих пор еще существует направление в украинском националистическом движении, которое продолжает себя считать мельниковцами.


60

Не надо забывать, что его могила была залита бетоном.

Оглавление

Р. В. Частий Степан Бандера: мифы, легенды, действительность
Предисловие
Украинский национализм. УВО и ОУН
В атмосфере украинского патриотизма
Нелегальная деятельность
Раскол в ОУН: мельниковцы и бандеровцы
Временный союз с Германией. «Акт возрождения Украинской государственности»
УПА: Первый этап — Война на три фронта
Роман Шухевич: друг и соратник
Бандеровщина. Идеология
Борьба против Советской власти
Преследуемый эмигрант и главный проводник ОУН
Беседуя с Бандерой
Цепь покушений и…
Процесс. Посмертная слава
Послесловие
Список литературы