ПРОФЕССИЯ: ВЕДЬМА Автор Ольга Громыко

Кажется, я неловко повернулась во сне, проснувшись от ноющей боли в голени. С ней-то я разобралась быстро, куда сложнее оказалось призвать к порядку бурлящие в голове мысли. Я с четверть часа посидела на кровати, глядя в затопленное лунным светом окошко, потом не выдержала и начала решительно тормошить прикорнувшего рядом вампира:

– Лён… ну Лё-о-он! Ну пожалуйста, проснись! Не спи! У меня к тебе очень важное дело!

– Какое? – сонно пробормотал вампир, делая вялую попытку укрыться от меня под подушкой, но я на всякий случай отобрала и одеяло. Разговор действительно предстоял серьезный, и отвлекающих факторов должно было быть как можно меньше.

– Лён, слушай… ты это… может, все-таки выйдешь за меня замуж? Тьфу, женишься! А?

– Ладно, выйду… – буркнул Повелитель Догевы, поворачиваясь ко мне спиной.

Я озадаченно уставилась на два сложенных крыла, не зная, считать ли это заявление официальным ответом или попыткой избавиться от ночного кошмара в моем лице, как вдруг Лён начал сдавленно подхихикивать, а потом захохотал в голос и, резко перевернувшись, сгреб меня в охапку.

– Вольха, я тебя обожаю! Ну конечно же я на тебе женюсь! Ты вредная, ехидная, упрямая рыжая ведьма, и я не представляю, что бы я без тебя делал. Я не разлюблю тебя ни через пятьдесят, ни через сто лет, и мне плевать, что у тебя драная куртка, потому что моя еще хуже. Мы вместе съездим в Ясневый Град к лучшему эльфийскому ювелиру и выберем тебе новое кольцо – какое пожелаешь, хоть в нос, как у орков, и оно будет только твоим, а о нашей свадьбе сложат легенды, потому что вспомнить подробности недельной гулянки не смогут даже самые закаленные и медовухоустойчивые менестрели! Но… только если ты сама этого захочешь. Договорились?

Я не ответила. Потому что этот момент был для действий, а не для слов. Он растянулся на часы, года, века – или просто остановил время, и оно перестало что-то значить, как и мои глупые страхи…

…зря я когда-то беспокоилась – клыки совершенно не мешали!..

Но первое, что я сделаю на посту Повелительницы До-гевы, – введу смертную казнь за неурочный стук в дверь!!!

Я и не подозревала, что Лён знает такие слова. Наверное, мои мысли прочитал. Потом он вскочил с кровати и пошел к двери, а я поспешно натянула одеяло до самых подмышек и вытянула руки поверх, дабы никто не усомнился, что я нахожусь на последнем издыхании, а Лён самоотверженно скрашивает мои последние часы.

На пороге стоял хмурый Ролар, из-за его плеча встре-воженно выглядывала Орсана. В сумраке на заднем плане маячила темная троллеподобная масса.

– У нас проблемы, Лён, – без обиняков брякнул вампир.

– Кто бы сомневался, – вздохнул Повелитель Догевы, пропуская друзей в комнату.

Увидев меня, они не только не удивились, но даже не подумали соболезновать испускающей дух подруге. Вал вообще так небрежно плюхнулся на кровать у меня в ногах, словно я располагала их неисчерпаемым запасом. Орсана закрыла дверь и захлопнула ставень, сперва подозрительно выглянув в окно. Эти приготовления мне очень не понравились, заставив на всякий случай внести свою лепту в виде магической защиты от подслушивания.

Лён кивнул, побуждая Рол ара начать рассказ.

– В кустах возле площади найден мертвый Страж. Обезглавленный, как положено… – Арлиссец осекся и смущенно поправился: – То есть окончательно мертвый. Посланец, который принес тебе свиток.

Новости и в самом деле мигом заставили нас забыть обо всем остальном.

– Откуда ты знаешь?! – в один голос выпалили мы.

– Орсана услышала какую-то подозрительную возню на улице и разбудила нас. Мы сходили на площадь и глянули на труп, а потом отправились в гости к Вэрду. Разумеется, клятвенно заверив его, что это не Лён нас послал! – торопливо уточнил Ролар.

Повелитель Догевы все равно прожег его негодующим взглядом, а я жадно поинтересовалась:

– И что?

– Сначала нам точно так же изобразили оскорбленного василиска, но потом мы довольно мирно побеседовали и пришли к выводу, что кто-то от имени Вэрда поручил Стражу вручить Лену вызов, а когда тот шел докладывать о выполнении задания, его заманили в укромное место и убили.

– А как получил свиток сам Повелитель Леска? – не сдержал-таки любопытства Лён.

– Какой-то вампир передал его одному из охранников Дома Совещаний и тут же ушел. Вообще-то такие вещи полагается отдавать лично в руки, – пояснил Ролар для нас с Орсаной, – но Вэрд, естественно, подумал на меня и решил, что я просто не захотел становиться «черным вестником». Кстати, сообщение о приезде Лена ему просто-напросто подкинули на стол, и охранники до сих пор теряются в догадках, как неизвестный «доброжелатель» сумел проникнуть в Дом, да еще незамеченным.

– Влез в окно, всего-то делов, – пожал плечами тролль. – Я глядел, не так уж и высоко – подпрыгнуть и подтянуться.

– А Стражи на что? – забраковал идею Ролар. – Туда даже мышке не проскочить!

– Надо пойти и обследовать место преступления! – загорелась я. – Вдруг там остались магические отпечатки убийцы?!

– Вампира? – скептически поднял брови Лён, поумерив мой пыл. Вампира с помощью магии и в самом деле гхыр выследишь, а человек не сумел бы застать Стража врасплох.

– Там хватало и обычных, – успокоил меня Ролар. – Вэрд поднял по тревоге весь Лескский гарнизон и вдвое усилил охрану границы. Стражи уже начали прочесывать долину, так что нам остается только ждать, пока мышеловка захлопнется.

– А вдруг вместо мышки в нее попадется здоровенная, хитрая и злющая крыса? – встревожилась я. – Сомневаюсь, что прищемленный хвост сделает ее более сговорчивой!

– Если колдун где-то в Леске, то настроение у него и впрямь неважное, – со злорадством в голосе поддержала меня Орсана. – Из-за Вольхи его план стравыты вомпэров провалился (я приосанилась) и, видповидно, спихнуть убийство на павшего в поединке Повелителя тоже не удалось (Лён смутился). Теперь, напэвно, гнусный кол-дунишка мечется по своему убежищу, думая, как бы поскорее сделать с острова ноги! А тут еще Стражи…

– Не волнуйтесь, они не станут сами к нему соваться. Просто все разнюхают и сообщат Повелителю, а он нам.

У меня возникло сильное подозрение, что слово «разнюхают» Ролар употребил в прямом его смысле. Что ж, на волчью стаю и в самом деле можно положиться. Даже при розыске колдунов и вампиров.

Лён задумчиво взъерошил волосы, так что золотой обруч сполз ему на глаза и чуть не свалился на пол. Вампир еле успел его подхватить.

– Интересно, откуда этот мерзавец взял мою печать?

– Любую печать можно подделать.

– Вольха, это клановая печать, а не догевская, которой ты украдкой колешь орехи. Да-да, не отводи глаза, я все знаю! Честно говоря, и сам грешен… Так вот, она передается из поколения в поколение и используется только в подобных случаях. Раздобыть ее образец по-просту невозможно, ибо ее присутствие на письме означает, что оно подлежит немедленному сожжению.

– Немедленному? – ехидно уточнила я.

– По прочтении. Не вредничай, Верховная Ведьма. Снаружи на свиток ставится обычная печать и, не взломав ее, до клановой добраться невозможно. Логически рассуждая, подделать ее мог только Вэрд, который как… хм… кровно заинтересованное лицо, прекрасно знает ее по описанию, а то и видел на присланном одному из его родичей вызове.

– Или какой-нибудь другой Повелитель, хоть раз получивший подобное письмо! – осенило меня.

Лён вздрогнул, но, подумав, отрицательно покачал головой:

– Насколько я знаю, последние триста лет мой род ни с кем, кроме Virr'ta, не враждовал.

– А сам Virr'ta? – не сдавалась я. – Ведь его печать тоже подделали!

– Общих врагов у нас нет. Но кто сказал, – нахмурился Повелитель, – что ее подделывали?

– Печать Вэрда на месте, – возразил Ролар. – И ею не пользовались. Сказать по правде, он сам ее едва нашел, причем в сильно подпорченном мышами состоянии.

– У него могла быть и запасная.

– А у тебя она есть? – саркастически поинтересовался арлиссец.

Лён уже и сам сообразил, что валяет дурака, и бурчать в адрес кровника прекратил. Мы еще немножко посовещались, но без особого успеха. Помочь Стражам мы никак не могли, оставалось только ждать их донесений. А сидеть для этого впятером на одной кровати было совсем необязательно.

Мне пришлось выйти вместе со всеми – друзья, само собой разумеется, остановились на пороге, поджидая меня.

Утешало меня только то, что вернуться я теперь могу в любое время.

* * *
Я уже смирилась, что нормально поспать этой ночью мне не удастся, и прилегла буквально на минутку, с приятным удивлением проснувшись поздним утром. Из столовой доносились то постепенно повышающиеся, то резко падающие до шепота голоса. Так бывает, когда не хотят кого-то разбудить, но периодически забывают. Сонно щурящуюся ведьму встретили приветственными возгласами и с облегчением продолжили разговор уже в полную силу, хотя одно место за столом еще пустовало.

– А где Лён?

– Пошел опять комарье на поляну кормить. – Вал обгрыз куриную кость, метко швырнул ее в помойное ведро и со смешком добавил: – А если кой-кому повезет, то и ворон!

– Что?! – Я торопливо заглянула в пустую комнату. Гворда в углу не было.

– Они просто тренируются, – успокоил меня Ро-лар. – Лён попросил Вэрда дать ему пару уроков.

– И тот согласился?!

– Конечно. – Вампир отправил в рот огромную ложку салата, едва вписавшуюся между клыками.

Я вздохнула. Ничего не понимаю – обучать своего врага своим же приемам? Ролар глянул на мое озадаченное лицо и, прожевав, пояснил:

– Вольха, смысл не в том, насколько хорошо ты владеешь гвордом. Куда большее значение имеет ловкость и скорость, а чем опаснее твой противник, тем почетнее принять от него смерть. Не говоря уж о том, чтобы победить. И потом, – вампир понизил голос, – пусть лучше Повелители спустят пар сейчас и больше не будут маяться ерундой по ночам. А то по этикету неприлично как-то получается – встретиться и не сразиться! Для очистки совести хоть так надо.

– Этикет ваш… – Я махнула рукой, предоставляя Ролару самому догадаться, куда я рекомендую засунуть вышеозначенное. – Что слышно?

– Пока ничего. Сидим как на иголках, Стражам осталось проверить только окраину острова. В течение часа-другого все должно решиться.

Я подумала и начала сооружать бутерброд с копченой рыбой. Хоть чем-то себя занять, а там, глядишь, и пригодится.

Вернулся Лён – тяжело дышащий, в промокшей от пота рубашке, как будто Вэрд проскакал на нем несколько верст. Но, к моему огромному облегчению, живее не бывает.

– Пока ничего, – лаконично ответил он раньше хорового вопроса. – О, спасибо!

Я открыла рот, чтобы возмущенно завопить, но было поздно – Лён уже оприходовал мой бутерброд и, промычав нечто одобрительное, начал с фырканьем плескаться над стоящей в углу бадейкой. Пришлось досадливо закрыть рот и делать второй бутерброд – мне и в самом деле захотелось есть.

Увы, с ним мне повезло не намного больше – не успела я прожевать первый кусок, как дверь снова без предупреждения распахнулась. Вэрд, видимо, тоже только-только успел привести себя в порядок, застегивая рубашку уже по дороге. Уверенности, что эта дорога правильная, на его лице не было. Мы полностью разделяли его сомнения, настороженно воззрившись на гостя. Вампир, видя такое единодушие, подался было назад, но вовремя вспомнил, что он вообще-то Повелитель этой долины, включая данную комнату, и решительно шагнул через порог.

Впрочем, первые же его слова заставили нас примириться с взаимным присутствием.

– Я только что получил донесение от последнего Стража. – Вэрд мстительно выдержат эффектную паузу.

Продлись она еще пару секунд – и мы бы кинулись вытрясать из него информацию вручную. – В Леске убийцы нет.

– Шо?!

– Не может быть!

– Куда же он делся?!

Комментарий Вала переводу не поддавался, хотя со смыслом никаких проблем не возникло.

– Выходит, ваши Стражи упустили его, Sia-werden? – холодно констатировал Лён.

– Почти, – многозначительно возразил Повелитель Леска, снова завоевав общее внимание. – На рассвете пограничный патруль почуял что-то неладное, как будто чье-то присутствие – смазанное и неопределенное, – но Стражи никого не увидели. На всякий случай они тщательно прочесали подозрительный участок, проследили источник своего беспокойства до морской границы Леска и уже собирались лететь обратно, как вдруг он буквально вынырнул из пустоты в тридцати верстах от берега. Парусник без названия и опознавательных флагов. Похоже, он под прикрытием невидимости стоял на якоре в заброшенной гавани на другом конце острова, а когда начал двигаться, его засекли.

– И что? Стражи пригнали его обратно в гавань?!

– Нет, он был слишком далеко, почти на горизонте, а время этой смены уже истекало, и Стражи повернули к берегу. Они сменяются через каждые три часа – тха'арши с всадниками устают и не могут дольше держаться в воздухе. Поэтому мы патрулируем примерно десять верст моря вокруг острова, Стражи как раз успевают неспешно облететь свой участок и вернуться обратно.

«И хвала богам, что не догнали» – запоздало спохватилась я. Спрятать целый корабль с экипажем, причем не только визуально, но и от вампирьего чутья, под силу разве что архимагу. От Стражей бы и перышка не осталось!

Что-то мне это напомнило… настойчиво толкнулось из подсознания, но, когда я попыталась на нем сосредоточиться, застеснялось и нырнуло обратно.

Повелитель Леска сухо продолжал:

– Несмотря на слабый ветер, корабль шел очень быстро. По нашим расчетам, сейчас он верстах в пятидесяти от Леска. Тха'арши летят со скоростью примерно сорок верст в час; пока мы домчимся до корабля, он отойдет еще на двадцать – тридцать, если не больше.

Я быстренько прикинула в уме перспективы. Блестели они что-то не очень.

– На дорогу уйдет два – два с половиной часа, но ведь их надо не только догнать, но и найти. Отделавшись от Стражей, корабль вполне мог сменить курс, а то и снова стать невидимым!

Вэрд ответил мне прямым требовательным взглядом.

– Вот для этого мне и нужна помощь ведьмы. У крыльца ждут самые быстрые и выносливые кони. Только для нас. С расчетом, что либо мы отдохнем на палубе, либо… не вернемся.

– Korr'ki lein ta irra shainn? – недобро прищурившись, с вызовом поинтересовался Лён.

– Так все-таки – друг или невеста? – иронично уточнил Вэрд на всеобщем языке, демонстративно пропуская мимо ушей остальную часть фразы.

Мы с Леном переглянулись и скорчили одинаково скептические гримасы. Естественно, ничего хорошего из этого не вышло – друзья, да и мы сами покатились со смеху.

– Скажем так: дружественно настроенная невеста, – сделал вывод Рол ар.

– Ясно. – Вэрд посерьезнел. – Я имел в виду ВСЕХ нас. Включая… Арр'акктура.

Повелитель Догевы молча поклонился.

«Он мог бы взять Стражей, как и Лён, – с тревогой подумалось мне. – А берет чужаков, вдобавок кровного врага. Почему?!»

Но возражать и расспрашивать не было времени – Вэрд уже вышел из дома. Мы наскоро похватали свои пожитки и поспешили за ним, дожевывая на ходу.

У крыльца, по-собачьи подогнув задние ноги, сидела ярко-рыжая тха'арши, скрестив над крестцом кончики сложенных по бокам крыльев. Встрепанная гривка – короткая, как у Смолки, но не жесткая, а словно из тонюсеньких нежных перышек, непрерывно трепещущих на едва ощутимом ветерке, – придавала ее узкой морде несколько озадаченное выражение.

– Это Дъерри, – качнул подбородком Вэрд. Лошадка понятливо покосилась на Повелителя Леска, а тот невозмутимо продолжал, глядя уже на меня:

– Садись!

– Что?! – Мы с тха'арши весьма скептически уставились друг на друга. Кобылка была хорошо если в три раза больше козы, с такими же наглыми раскосыми глазами и привычкой меленько подрагивать хвостом.

– Не волнуйся, не раздавишь, – усмехнулся Вэрд.

– А она меня повезет?

– Тха'арши – стадные животные. Им важен не столько хозяин, сколько вожак. За моим жеребцом она полетит куда и с кем угодно.

– Но хоть управлять-то ею я смогу?

– Пока она видит вожака – да. Но если ты не избранная ею хозяйка, то увести ее от табуна не сумеешь.

Я хотела спросить, где же остальные скакуны, то есть летуны, но тут Вэрд негромко присвистнул, и в следующее мгновение чуть ли не прямо ему на голову спикировал белоснежный конь, а за ним еще четверо. Лён поймал за узду ближайшего, светло-серого, остальным достались гнедые разных оттенков.

– Откидываетесь назад – тха'арши снижаются, наклоняетесь вперед – поднимаются. Что с поводьями делать, сами знаете, – коротко проинструктировал Вэрд.

На ощупь коняга оказалась костлявой, как пересушенная вобла, а учитывая, каким местом я ее щупала, остаток недели мне предстояло ходить враскорячку. Гибкостью Смолки она не обладала и, хотя алчно облизнулась на мой бутерброд, внезапным выпадом выхватывать его из рук (чем частенько грешила ее коллега) не стала. Сжалившись, я отдала ей огрызок и правильно сделала: стоило Вэрду вскочить на коня, как тот распластался в высоком размашистом прыжке и земли уже не коснулся. Остальные тха'арши не раздумывая рванулись за ним – под вскрик судорожно уцепившейся за конскую шею Орсаны и сочные комментарии Вала, в последнюю секунду едва успевшего оседлать свою животину – хотя бы задом наперед.

Бесподобные ощущения – ты рывками, вслед за мощными взмахами крыльев поднимаешься ввысь, а желудок словно остается внизу и догонять тебя что-то не торопится.

– Смотри только вперед или вверх, пока не привыкнешь! – Светло-серый жеребец почти коснулся меня крылом и снова вильнул в сторону. Судя по зеленоватому лицу Лена, это знание досталось ему методом проб и ошибок.

Тха'арши набрали высоту и распростерли крылья в воздушном потоке, помогая ему редкими плавными взмахами. Рывки прекратились, сменившись ровным гулом бьющего в лицо и отдающегося в ушах ветра. Я с приятным удивлением обнаружила, что сидеть стало гораздо удобнее – при полете острые грани лошадиного хребта ушли куда-то внутрь, между крыльями образовалась удобная впадина.

Тролль наконец-то развернулся лицом вперед и в отместку так сжал своенравную скотину коленями, что та беспрекословно признала тяжелую хозяйскую ногу и перестала метаться из стороны в сторону, путая строй.

Мы ровным клином понеслись на запад. Берег удалялся с угрожающей быстротой, но, когда он окончательно скрылся из виду, переносить скорость стало гораздо легче. Вокруг одно море, безбрежное и бликующее, хоть стой на месте, хоть делай по сто верст в час. Правда, когда мы обгоняли изумленных чаек, становилось как-то не по себе, но новый способ передвижения определенно начал мне нравиться. Приноровившись (по крайней мере, мне так показалось), я расправила плечи и молодцевато дернула за левый повод. Дъерри скосила на меня сиреневый глаз: «Ну если ты действительно этого хочешь… но потом не говори, что я тебя не предупреждала!» И так круто завалилась набок, что горизонт стал вертикальным.

Выпав из стаи, десятью саженями ниже кобыла выровнялась и только тогда повернула влево. Но мне уже ничего не хотелось – кроме разве что небольшого ведерка. С трудом подавив это не слишком героическое желание, я с куда большей осторожностью взялась за поводья. Лошадка послушно опустилась к самой воде, потом (не хватало еще с разгону врезаться в невидимый корабль!) поднялась на прежнюю высоту.

Остальные тха'арши быстро скрылись из виду – моего, но не Дъерри. Она все чаще оборачивалась, обес-покоенно всхрапывала, но пока что слушалась узды. Я не стала издеваться над лошадкой и вернулась на прежний курс параллельно остальным. По моим прикидкам, границу Леска мы уже пересекли, и, хотя высматривать корабль было рановато, я все-таки не утерпела и сделала пару зигзагов, пристально изучая море.

Сверху, как коршун, упал белый конь. Дъерри испуганно шарахнулась, но тут же облегченно заржала и трепыхнула крыльями на месте, морда к морде зависнув с жеребцом Повелителя Леска.

– Госпожа ведьма, я попросил бы вас не изматывать лошадь раньше времени. – Вэрд натянул намотанные на кулак поводья. – Мы еще даже не долетели до того места, где Стражи повернули обратно.

Я было смутилась, но тут же торжествующе ткнула пальцем вперед:

– А это что?!

На горизонте как раз показался корабль, трехмачтовый торговый парусник. Правда, шел он не из Леска, а по касательной к нему, к западному архипелагу. Пахнуло ветром – слева завис серый, чуть повыше – тройка гнедых. Вэрд, прикрывшись ладонью от солнца, попытался разглядеть мою находку.

– Нет, это не он, – разочаровал нас Повелитель Леска. – По описанию Стражей, у того были чисто-белые паруса, а у этого с голубым рисунком и носовая фигура другая – единорог вместо льва. Хотя тип судна такой же. Впрочем, погодите здесь, я подлечу и спрошу, не встречали ли они нашего беглеца!

Белый жеребец резко нырнул вниз и вперед. Мы немножко его проводили и зависли в воздухе в ста саженях от корабля, с такой высоты казавшегося игрушечным. Тха'арши усиленно работали крыльями, не сводя глаз с вожака и тревожно пофыркивая. Меня тоже что-то смущало. К архипелагу-то к архипелагу… но откуда?! В той стороне нет никаких островов, а ведь это не рыбацкое или прогулочное судно!

– Вэрд, стой!

Над кораблем с треньканьем и свистом взметнулось сизое облачко стрел.

Мы слишком поздно сообразили, что замаскировать корабль еще легче, чем сделать его невидимым.

Я поспешно вскинула руку. Стрелы, словно наткнувшись на невидимую стену, на мгновение зависли в воздухе, потом дружно развернулись остриями вниз и понеслись к кораблю.

Кроме одной.

Белоснежный взвизгнул, правое крыло пыхнуло перышками, надломилось и бессильно обвисло. Конь закувыркался в воздухе, как подбитая птица, всадника выдернуло из седла – вернее, просто выдернуло – и швырнуло в сторону.

Лен, не раздумывая, так круто послал серого вниз, что тха'арши сложил крылья и вошел в штопор. Стреляли, похоже, из однозарядных военных арбалетов, а не из луков – вместо второго залпа последовали редкие единичные выстрелы. Мы быстренько рассредоточились, хотя таких косоруких стрелков свет не видывал. Впрочем, они не слишком-то и старались в кого-то попасть– скорее, пытались держать на расстоянии, пока…

Корабль как будто начал вплывать в тень от облака– только не тускнея, а растворяясь. От него осталось не больше трети, когда я опомнилась и, с гиканьем тряхнув поводьями, по касательной устремилась к быстро тающей палубе. У виска чиркнула стрела, но я лишь мотнула головой, словно отгоняя назойливую муху. Покрепче стиснув колени, освободила руки и не мудрствуя лукаво ударила в корму двумя копьями клубящегося пламени.

Мне еще повезло, что я впопыхах спустила заклятие полусотней саженей раньше, чем следовало. Нет, отражать его колдун не стал. Его собственное заклинание разворачивалось с такой мощью, что места для еще одного в этом кусочке пространства просто не оставалось. Мои чары буквально смяло и выплюнуло назад – в виде уже не огня, а чистой силы.

Сцена в корчме повторилась с единственным отличием: стены здесь не было.

Небо и море несколько раз поменялись местами, а когда Дъерри наконец выровнялась, на месте корабля остался только размытый след заклинания. Я застонала от бессильной ярости. Магический резерв опустел больше чем наполовину, а этому мерзавцу хоть бы хны, небось даже не заметил моих усилий!

«А если бы он тебе расписку выдал, что заметил и оценил, тебе легче было бы?» – зло оборвала я собственные мысли. Надо думать, что делать дальше, а не опускать руки после первой же неудачи! Я не сомневалась, что через версту-другую корабль снова сменит направление, чтобы сбить нас с толку. И, скорее всего, станет видимым, потому что скрыть от другого мага такое мощное заклинание еще сложнее, чем корабль. На этом месте слишком много остаточной магии, мешающей сосредоточиться, но если отлететь немного в сторону, то определить, куда он смылся, не составит особого труда– все равно что отыскать одиночную цепочку следов на снегу за истоптанной поляной. Невидимость не щит, да и я сама вполне могу ею воспользоваться, конем среди ясного неба рухнув колдуну прямо на голову.

Не тут-то было! Дъерри, не обращая внимания на окрики и рывки поводьев, покрутила мордой туда-сюда и, приняв решение, мягко спланировала к покачивающемуся на волнах белому пятну. Распростертые крылья пока держали жеребца на плаву, но перья быстро намокали и слипались. Гнедые с протяжными криками кружились рядом, как чайки у разрушенного гнезда, откровенно игнорируя всадников. Хорошо хоть сбросить не пытались.

Светло-серый шумно хлопал крыльями над самой водой, с явным трудом удерживая двойной груз.

– Не стоило беспокойства, – сухо проронил Вэрд. – Я прекрасно плаваю.

– Не сомневаюсь, – невозмутимо заверил Лён, с интересом поглядывая вниз.

В том месте, где Повелителю Леска самым возмутительным образом помешали принять ванну, скользнула темная тень размером с добрых полпарусника. Описала широкий круг вокруг отчаянно забившегося коня, разок-другой показала из воды краешек серповидного плавника и, после пары-тройки пульсаров отказавшись от идеи подзакусить на сон грядущий, величаво ушла на глубину.

Я видела, как Вэрд смущенно прикусил губу, но оборачиваться к Лену и что-либо добавлять не стал. Тонущий конь вздернул голову и жалобно заржал. Остальные немедленно откликнулись, спустившись еще ниже.

– Она скоро вернется. – Ролар обеспокоенно кивнул на ярко-алое пятно, расползающееся вокруг подбитого крыла. – Эти твари чуют кровь за несколько верст.

Серый Лена тоже был не в лучшей форме, на глазах темнея от пота. Я кое-как сумела подвести Дъерри поближе.

– Перебирайся ко мне!

Кобылка не пришла в восторг, но покорно позволила Лену перепрыгнуть к себе на спину. Крылья захлопали вдвое чаще и громче. Я положила ладонь на лошадиную холку, заклинанием вливая в нее силу. Рыжая благодарно фыркнула и встопырила ушки, но о дальнейшей погоне не могло идти и речи. Во-первых, далеко так все равно не улетишь, во-вторых, без вожака тха'арши никуда лететь и не собирались.

– Как только… – Вэрд глянул на белого и не смог закончить фразу. – Они развернутся к берегу. Мы их не сдержим.

– Можно попробовать их зачаровать.

Идея не нравилась мне самой, так что прозвучала неубедительно. Обычные лошади неплохо поддавались гипнозу, но двигались потом как оглушенные, на негнущихся ногах, и уставали вдвое быстрее. Как это заклинание подействует на тха'арши (и подействует ли вообще), предсказать было невозможно. Зато я точно знала, что, несмотря на магическую поддержку, до берега Дъерри с такой ношей не дотянет. И если мы в течение часа не разыщем корабль… Я запоздало спохватилась, что думаю практически вслух, не позаботившись о защите мыслей. Какая же я идиотка!!! Ведь Лён со своим самоубийственным благородством сейчас наверняка скажет…

И он, конечно, сказал:

– А вон тот не подойдет?

Вампир невозмутимо ткнул пальцем в черный на фоне солнца силуэт корабля, идущего прямо на нас. Не будь мы так увлечены обсуждением своих унылых перспектив, то заметили бы его уже давно. Хотя, надо признать, плыл он довольно быстро, в считаные минуты представ перед нами во всей красе: хищно заостренный нос с подводным тараном, три мачты, вдоль бортов – туго набитые мешки для защиты от стрел, по три баллисты с каждой стороны и раздвоенный, как змеиный язык, флаг с недвусмысленным рисунком. Солнце осталось чуть сбоку, но он так и не посветлел.

Корабль остановился в каких-то десяти саженях от испуганно захлопавшего здоровым крылом коня. Не сворачивая парусов, не бросая якоря, почти мгновенно, как карета с резко натянувшим вожжи кучером.

– Подвезти? – с добродушной усмешкой осведомился стоявший на носу человек.

Пока я пыталась совладать с отвисшей челюстью, Дъерри без колебаний приняла приглашение. Низенько, из последних сил скользнув над бортом, рыжуха впилась когтями в палубу и тут же села, свесив усталые крылья до самых досок.

Я спрыгнула (точнее, бодро сползла) с кобылы, с невероятным облегчением ощутив под ногами твердую поверхность.

– Что вы здесь делаете, Учитель?!

Архимаг довольно погладил бороду:

– Ну, я мог бы сказать, что моим старым костям полезен морской воздух, но ты и раньше относилась к подобным заявлениям весьма скептически, Верховная Догевская Ведьма.

Из-за его спины выступила высокая женщина в темной облегающей одежде, увешанная амулетами, с посеребренной рукоятью меча над правым плечом. Ежик коротко остриженных светлых волос прореживал белый след от ожога – чуть повыше левого уха, шириной с добрых три пальца. Я сообразила, что впервые вижу ее без парика. И вовсе даже она не…

– Приветствую вас, коллега, – холодно сказала Лысая Бань… Катисса.

Я попятилась от неожиданности, натолкнувшись на Лена. Вампир успокаивающе приобнял меня за плечи.

– Так Ковен послал вас обоих в погоню за нами?!

– Не за вами, – бесстрастно возразила магичка. И, переведя взгляд на море, кивнула в сторону исчезнувшего парусника: – За ними.

– Но откуда вы…

Учитель поднял руку, призывая чуть-чуть повременить с расспросами, и подошел к борту. Чтобы левитировать коня на корабль, директору Школы Чародеев понадобилась от силы пара минут. Со стороны могло показаться, что он вообще не колдует, а задумчиво наблюдает за изумленно перебирающим ногами по воздуху жеребцом. Как только тот благополучно приземлился на палубу, Учитель с тем же спокойным вниманием повернулся к парусам, и они послушно наполнились ветром.

Архимаг позволил себе одобрительное хмыканье и лишь тогда счел нужным возобновить разговор:

– Так уж вышло, что последние несколько недель Ковен безуспешно разыскивает злодея, уничтожившего и покалечившего несколько десятков наших собратьев. А по слухам, – архимаг так проницательно глянул на меня, что я покраснела и потупилась, еще даже не зная, в чем дело, – некая рыжая ведьма каким-то образом (еще один взгляд – и светловолосый «образ» смущенно кашлянул над моим плечом) узнала, где он скрывается, и вдобавок вообразила, что сумеет разделаться с ним в одиночку. Конечно, весьма похвальное, но не слишком-то разумное намерение: ведь стоило ей всего лишь послать в Стармин краткую весточку – и к ее услугам была бы сила всего Ковена. А так ей придется рассчитывать только на помощь одного старого мага, который, если бы не еще одна его коллега, так бы и не узнал, где искать свою непутевую ученицу…

Я неожиданно для самой себя шмыгнула носом, шагнула вперед и уткнулась магу в грудь, а он с ласковой укоризной потрепал меня по макушке, как маленькую девочку, ревущую у ворот Школы. И как ни в чем не бывало размеренным, чуть ворчливым голосом продолжил:

– Узнав, что вы покинули порт, мы разослали вестников к лучшим белорским магам-практикам, но дожидаться их не стали. К сожалению, попасть на идущий в Леск корабль нам не удалось, так что в конце концов пришлось купить рыбацкую лодку с парусом и по очереди помогать ему заклинаниями, пока вот эти милые люди любезно не согласились нас подвезти.

Милые (как все-таки обманчива бывает внешность!) люди вымученно заулыбались. Щеголеватый тип с эль-фийскими чертами и тролльим носом робко попытался изобразить кончиками пальцев что-то приветственное.

Белый неуклюже, со второй попытки, поднялся на ноги и встряхнулся, обдав нас брызгами. Остальные тха'арши то ли снова подчинились всадникам, то ли по обоюдному согласию один за другим опустились на палубу. Только норовистая гнедая Вала по одной ей известной придури угнездилась на верхней поперечине центральной мачты, наотрез отказываясь двигаться с места, так что наемнику пришлось слезать оттуда своим ходом. Впрочем, стоило троллю ступить на палубу, как кобыла расправила крылья и слетела вниз, с откровенным ехидством скаля зубы.

– Но откуда же вы тогда знаете о другом корабле? – Я наконец взяла себя в руки и отстранилась от Учителя, недоверчиво поглядывая на Катиссу. – Начальник порта ничего не знал о колдуне, выходит, вы плыли в Леск именно за нами!

– Да, но потом засекли мощный магический всплеск и, заподозрив неладное, слегка изменили курс. Распознать заклинание маскировки несложно, а что можно прятать посреди моря? Только корабль. Сомневаюсь, что контрабандистам такой трюк по карману, а их штатному магу – по силам. А вот скрывающемуся от разгневанных вампиров колдуну, наделенному сверхъестественной мощью, – вполне.

– Логично, – вынуждена была признать я, хотя легкий червячок сомнения все-таки остался. Уж больно гладко архимаг все это изложил. Словно заранее репетировал.

Учитель с достоинством кивнул, как будто получив от меня высочайшее разрешение на дальнейшие действия, и повернулся к Повелителю Леска:

– Надеюсь, досточтимый Сиа-Вэрден тор ард Л…л'аел, – архимаг запнулся, и я искренне ему посочувствовала. На официальных приемах в Догеве я тоже до сих пор читала полное родовое имя Лена с бумажки, один раз тайком приколов ее Повелителю на спину между крыльями, да так там и забыв… Обнаружилось это только в конце дня – гости из вежливости молчали, а то и пользовались украдкой, – не возражает против небольшой морской прогулки, прежде чем мы доставим его в Леск?

Вэрд уже стоял возле своего жеребца и, обхватив его за шею, гладил по мокрой гриве, что-то тихонько приговаривая. Конь так же сдавленно пофыркивал, словно отвечая.

– Не возражаю, – не оборачиваясь, отрезал Повелитель Леска. – Даже наоборот. Дайте только догнать этого мерзавца…

– Догоним, – спокойно пообещал Учитель, снова поднимая глаза к парусам.

Об этом и в самом деле можно было не беспокоиться. Магия магией, но у каждого корабля есть свои пределы скорости и прочности, после которых паруса сорвет вместе с мачтами, а корпус сомнется, как яичная скорлупа. «Хапуга» был словно создан для гонок и охотно это демонстрировал. Узкий и легкий, он как будто летел над волнами, заражая нас своим азартом. Черный с черепом и костями флаг на верхушке мачты смотрелся более чем уместно. Ей-богу, я бы и сама не отказалась посидеть на бушприте, с воплями размахивая ржавой абордажной саблей!

– Наверное, ни один корабль от вас не ушел? – с невольным восхищением поинтересовалась я у капитана.

– Ну как вам сказать… – зарделся польщенный пират. – Догнать так точно никто не смог…

Дъерри неожиданно толкнула меня мордой в спину. Я, спохватившись, подошла к белому коню и, внимательно осмотрев пробитое крыло, принялась за лечение. Лён коварно использовал этот момент, чтобы в сторонке побеседовать с Учителем и Катиссой. Увы, бросить дело на середине я не могла, так что оставалось только недовольно коситься на них через плечо. Вэрд молча мне ассистировал, железной хваткой держа крыло в расправленном виде, пока я извлекала отломившийся наконечник, останавливала кровь и соединяла края раны. Конь покорно терпел, лишь изредка потряхивая головой или брыкаясь в пустоту.

Пока мы возились с летуном, маги и Повелитель наговорились и с невинными лицами разошлись в разные стороны, явно не собираясь ни о чем мне докладываться. Друзья, чтобы скрасить тягостное ожидание, тоже разбрелись по кораблю – Ролар и Орсана с горящими глазами осматривали корабельную баллисту, перебрасываясь короткими восхищенными репликами, Вал что-то оживленно втолковывал капитану, тот заинтересованно внимал.

Я подумала, помялась и, отважившись таки, подошла к «коллеге», одиноко облокотившейся на перила левого борта.

– Э-э-э… госпожа Лабская?

– Да? – Катисса с неторопливым величием сытой, но оттого не менее опасной гарпии повернулась ко мне.

Я инстинктивно попятилась, однако нашла в себе силы задать следующий вопрос:

– Зачем вы приехали в форт?

Магистр немного побуравила меня своим знаменитым взглядом, но все-таки соблаговолила ответить:

– Один из служащих там магов-практиков заподозрил, что кто-то сумел телепортироваться между «паутинками», невесть как узнав об их расположении. Ковен направил меня в форт для проверки, а в случае необходимости – и боевой помощи.

– А что было в письме для коменданта?

– Приказ о задержании убийцы и его спутников. И предписание по возможности проконсультироваться… с коллегой. Столов здесь нет, можете не оглядываться. И занавесок тоже.

Я почувствовала, как, несмотря на прохладный ветер, у меня начинают предательски гореть щеки.

– Что-нибудь еще, госпожа Редкая? – саркастически поинтересовалась женщина.

– А где ваш… ну… – сдуру ляпнула я, таращась на ее голову.

– Сдуло, – с непроницаемым лицом ответила Катис-са. – Забыла с утра подклеить.

Магичка глянула на мое ошарашенное лицо и, неожиданно фыркнув от смеха, покачала головой и перешла на нос корабля, встав рядом с Учителем.

Впрочем, показавшееся на горизонте белое пятнышко было прекрасно видно и отсюда; как я и предполагала, прятаться под заклинание больше часа «Черный Лис» не стал.

Перебросившись парой слов, маги отступили от борта, развернулись лицом друг к другу и протянули вперед руки. Остальные заинтересованно подтянулись поближе. Между сухими узловатыми и изящными, с наманикюрен-ными ногтями, но одинаково профессионально чуткими пальцами сгущалась, формируясь, переливающаяся всеми цветами радуги сфера. Я мигом узнала заклятие приближения. Проще, конечно, взять подзорную трубу, но с помощью колдовства можно не только осмотреть вражескую палубу, но и заглянуть в трюм, а в исполнении таких мощных магов – пересчитать всех корабельных крыс.

Преломленная сферой точка корабля скакнула вперед на такой крупный план, что стали видны разводы на бортовых досках. Учитель нахмурился, корректируя изображение. По выпуклому боку сферы скользнул край паруса, потом пышный бюст носовой фигуры. Не единорог и не лев – обнаженная женщина с развевающимися локонами и переходящими в хвост-волну ногами.

– «Вилея», – уверенно опознала Катисса. – Уже год считается потопленной пиратами.

– Неправда, – вякнул капитан, но на него так посмотрели, что он благоразумно поспешил вернуться на мостик.

– А как же «Черный Лис»? – изумился Ролар. – Очередной морок? На него же у начальника порта отдельная ведомость заведена была!

– Морок? – Магистр скептически покачала головой. – Нет, вряд ли. Портовый маг сразу бы заметил. Видимо, из Белории они отплыли на настоящем торговом судне, а в пути пересели на поджидающую их в открытом море «Вилею» – показаться у берега она, разумеется, не могла. Думаю, «Черного Лиса» уж точно никто не найдет…

– Ага, – удовлетворенно протянул архимаг, привлекая всеобщее внимание. Изображение, колыхнувшись, втянулось внутрь сферы, став плоским и предельно четким.

– Так я и думал, – в один голос, но с разными интонациями выдохнули Повелители. Лён – с плохо скрываемым торжеством, Вэрд – как будто увиденное поразило его в самое сердце больнее ритуального клинка.

На палубе «Вилеи», одной рукой придерживаясь за туго натянутый канат и пристально вглядываясь в даль, стоял колдун. А рядом, скрестив руки на груди, как будто не замечая качки, – светловолосый мужчина в неброской серой одежде. С короткой модной стрижкой, довольно красивый, но по сравнению с ним даже Лереена выглядела отзывчивой, а Вэрд добродушным. Впрочем, некоторым женщинам нравится именно такой тип мужчин – обаятельных мерзавцев себе на уме.

Колдун прищурился и шевельнул губами. Его спутник лишь усмехнулся в ответ. Скверно и презрительно, на мгновение блеснув клыками.

Я требовательно дернула обоих Повелителей за рукава:

– Вы его знаете?

– Лично – не доводилось, – признался Лён. – Но кой-какие догадки имелись.

А вот Вэрд…

– После войны нас осталось трое, – медленно сказал он, словно с болью выплескивая из себя застарелую, опротивевшую грязь, скрывать которую уже не в силах. – Данира, Кростен и я: Повелительница Долины и два ее самых доверенных советника. Мы присутствовали на всех обрядах в храме… но на один я прийти не смог. И для Даниры он оказался последним. Опытная, многажды замыкавшая Круг, Повелительница почему-то не успела выдернуть стилет, а ее Хранитель месяцем раньше исчез при загадочных обстоятельствах. Следующим Повелителем Леска избрали меня. Практически единогласно, на общем собрании жителей долины. Кростена аж перекосило, он молча развернулся и ушел с площади. Тут-то я и заподозрил… нет, ничего говорить не стал, да ничего и не докажешь… но он, видимо, сам сообразил, что прежнего доверия к нему не будет, и уплыл с острова первым же кораблем.

– Так вот откуда у него клановые печати, – пробормотал Лён. – Вашу он скопировал, а о нашей был прекрасно наслышан… да и проникнуть в комнату Повелителя ему не составило никаких проблем.

– Как и подослать к нам Стража, – добавил Ролар. – Что ж, теперь все окончательно встало на свои места! Он…

Колдун неожиданно сменил угол зрения, уставившись как будто прямо мне в глаза. И без того неприятное лицо его исказила злобная гримаса. Резкий взмах руки – и в следующее мгновение сфера лопнула, как мйльный пузырь. Мы инстинктивно отшатнулись, хотя ничего не ощутили, а легкий запах озона тут же унесло ветром.

– Силен, зараза! – вырвалось у Катиссы. Магичка потерла лоб тыльной стороной ладони и обеспокоенно глянула на архимага. Тот неопределенно покачал головой. Обнаружить и перебить заклинание подглядывания, в сущности, не так уж сложно – при условии, что тебе противостоит маг уровнем выше. Но уложить на лопатки архимага на пару с Магистром 1-й степени смог бы разве что… смогла бы когда-то…

– Ну все, хватит! – вспылила я, не выдержав столь явно витающих в воздухе недомолвок. – Кто-нибудь толком объяснит мне, почему у меня такое ощущение, как будто вокруг меня уже месяц крутится какая-то непонятная история, но я убей не понимаю, какую роль в ней играю?!

Архимаг вздохнул и покосился на Лена. Тот согласно кивнул: мол, куда уж дальше откладывать.

– Ты ошибаешься только в одном, Вольха. Эта история тянется уже несколько лет, с твоего первого приезда в Догеву… а если быть совсем уж точным – она началась за несколько месяцев до него. Но ты права: пришло время расставить все черточки в рунах…

– В таком случае мне лучше присесть, – перебила я и, придерживаясь за мачту, осторожно опустилась на палубу.

– Конечно, – подтвердил несколько сбитый с толку Учитель. – Подобные вести и в самом деле лучше выслушивать сидя, иначе…

– Нет, просто нога разнылась, а я собираюсь не только выяснить все до конца, но и закатить кое-кому громкий и безобразный скандал. Надо беречь силы.

– Ты же еще не знаешь, о чем пойдет речь! – возмутился Лён.

– Зато я знаю тебя. – Я подмигнула невольно усмехнувшемуся Ролару. – Итак, я внимательно вас всех слушаю! Что же такого особенного произошло три года назад?

– Нападения на людей в окрестностях Догевы. А потом и в самой долине. Помнишь?

Я саркастически фыркнула. Такое захочешь – не забудешь!

– Но мы же выяснили, что вампиры не имеют к этому никого отношения! В Догеве бесчинствовал прикинувшийся оборотнем маг, а в городах – его наемники, нарочно работавшие под вампиров!

Архимаг сокрушенно поджал губы:

– Увы, все не так просто. Дело в том, что «под вампиров» работали… вампиры. Я лично осмотрел несколько трупов и, уж поверь мне, – способен отличить укус от двух пробитых шилом дырок. Это и обеспокоило нас больше всего. Да, Арр'акктур мог поручиться за каждого из своих подданных… но преступники встречаются не только среди людей.

– Вот только, – с горечью добавил Лён, – никому и в голову не придет обвинить в кровожадности человечество в целом. Хотя мы пьем кровь только в крайних случаях и испытываем от этого не больше удовольствия, чем вы.

– Убийцы и в самом деле кусали жертв только для вида, уже после смерти. Кровь их не интересовала, – подтвердил Учитель.

Винечанка мстительно сощурила глаза: похоже, Ролар лишился лучшей темы для шуточек, а Орсана ее приобрела.

– Но зачем им понадобилось очернять самих себя, даже за деньги? – не поверила я.

Вал согласно, презрительно сплюнул. Пусть кодекс наемников и состоял от силы из десяти пунктов, зато выполнялись они неукоснительно.

– А если им пообещали что-то другое? – настойчиво подталкивал меня к нужной мысли Учитель. – Куда более ценное, но не продающееся и не покупающееся? Скажем… жизнь? Ведь ни Арр'акктур, ни Лереена не стали бы замыкать Круг для изгнанных из долин преступников.

– Тот монстр и хотел заполучить Ведьмин Круг! – вспомнила я. – Когда мы сражались у фонтана, он говорил о какой-то скрытой в нем мощи…

– Сначала мы тоже так думали, – мягко, но настойчиво прервал меня Учитель. – Но Кругов, в сущности, хватает по всей Белории, а «замыкать» их могут только вампиры и только для вампиров. Человеку Круг сгодится разве для того, чтобы почерпнуть из него магических сил либо призвать какую-нибудь тварь. А для этого куда проще выкрасть необходимый для обряда комплект камней из королевской сокровищницы и обосноваться где-нибудь в лесу или горах. Почему именно Догева?

– Ну… может, ему нужен был конкретный Круг? Они ведь действуют по-разному.

– Допустим. Собственно, мы и допустили, ненадолго успокоившись. До ежегодных старминских стрельбищ.

– Полоумный некромант, возжелавший омолодиться… – Я окончательно растерялась. Он-то тут при чем?! – Но ведь ему от Лена нужно было только одно! В смысле, жертвоприношение!

– Ему – да. Но кто мог знать и подсказать магу, что бирюза из королевской сокровищницы является тринадцатым камнем догевского Круга? Опять-таки – только вампир. Тут-то мы и заподозрили в этой истории двойное дно. Кто-то, упорно оставаясь в тени, пытался избавиться от Арр'акктура… точнее, от Повелителя Догевы. Зачем?

Самый напрашивающийся ответ – чтобы потом занять его место. Других-то кандидатов нет. Вот наш таинственный злодей и придумал план захвата Догевы через посредника… от которого потом можно и избавиться, а в случае неудачи свалить все на него.

– Питрима?

– Скорее всего, хоть это и не доказано, – вздохнул Учитель. – Непонятно, как они сумели сговориться – ведь бывший директор Школы терпеть не мог вампиров… зато увлекался некромантией. Особенно ее запрещенными разделами. Возможно, ему пообещали убежище и обширное поле для экспериментов. Возможно – банальное золото. Но в итоге Арр'акктур начал получать сообщения с угрозами по телепочте, в которых неизвестный тип требовал от него и его подданных освободить Догеву.

– Но на кой ему сдалась пустая долина? – изумилась я. – Кем бы он там управлял? Десятком своих подельников?

– Нет, конечно. Скорее всего, он и не собирался провозглашать себя Повелителем Догевы. Это должны были сделать ее жители. Официально и добровольно.

– Они бы этого не сделали! – возмутилась я.

– Да? – невесело усмехнулся архимаг. – Пару недель Догевой заправлял бы сумасшедший, по общему мнению, маг, а потом… как ты думаешь, кому подчинятся вернувшиеся в родную долину вампиры – трусливому мальчишке, который отдал ее без боя, или герою, не побоявшемуся вступить в поединок со злобным колдуном и вернувшему им Догеву? А если бы Арр'акктур погиб в результате «несчастного случая», все было бы еще проще – вампиры согласятся на что угодно, лишь бы в долине снова появился Повелитель. Любой. А злодей, в свою очередь, ради этого готов был на все. В очередном его плане решающая роль отводилась Маел-ине-Киррен, оплоту белорского рыцарства. Под руководством нового главы орден святого Фендюлия вполне мог объявить священный поход против «богомерзких исчадий» – храм вообще неодобрительно относится к вампирам из-за их второй ипостаси; если не ошибаюсь, в пророческих свитках есть даже отдельная притча о мракобесе в волчьем облике… то ли искусал он там кого-то из святых, то ли искусил – не помню, да и не в этом суть. Главное, что тут снова вмешалась ты, блестяще раскрыв заговор.

– Вы и об этом знаете? – удивилась я.

– Мы с Верховным магистром старые друзья, – улыбнулся архимаг. – Собственно, это я посоветовал ему к тебе обратиться.

– Значит, колдун из Вороньих Копией очередная пешка этого… Кростена, так?

– Krostean Tor ardNasht Peh'hov, – машинально поправил Вэрд.

Учитель поморщился:

– Хуже. Он его…

– Хранитель, – закончил Лён. – Мы с Роларом поняли это еще в опадищинской корчме.

Остальное я прекрасно додумала сама. Вот почему он так плохо, редко и в то же время мощно колдует! Ведь самое сложное – правильно сплести заклинание, а уж там к услугам мага вся сила крови Повелителя, текущей в его жилах.

– Но он же человек!

– Полукровка, – поправил Ролар. – Без клыков и крыльев, что не помешало ему более чем успешно пройти трансформацию в Хранителя.

– И выдернуть арбалетные болты, как простые щепки, – с досадой вспомнила я. – Но почему же он тогда не стер меня в порошок еще в замке? С такими-то возможностями?

– Потому что… – вампир осекся, решив объяснить более наглядно. – Вольха, а когда ты сама была Хранительницей, неужели ты не замечала, как усиливаются твои магические способности рядом с Повелителем?

Честно говоря, я и хранительства-то почти не заметила. Но, как я и думала, скандал Лён уже заслужил!

– В замок Кростен сунуться не посмел, – продолжал Ролар, неверно приняв выражение задумчивого озверения на моем лице за результат понимания. – Но, когда понадобилось телепатически атаковать Догеву, оказался тут как тут! В одиночку колдун даже будучи Хранителем, не сумел бы так развернуться.

– Выходит, остальные телепаты просто подвернулись под горячую и чересчур размашистую руку?

– Нет, тут колдун как раз очень тщательно все рассчитал, – возразил Учитель. – Представь одну вылетевшую из леса стрелу – и их беспорядочный град. Мы смогли определить только направление заклятия, но не его точный источник.

До «Вилеи» осталось не больше трехсот саженей. У борта уже никого не было. Странно, что они не пытаются снова колдовать… странно и очень подозрительно.

– Но что мешало Кростену просто вызвать Лена на поединок? Зачем понадобилась эта ерунда с магами, Хранителями и Леском?!

– Все не так-то просто. Помимо предъявления головы прежнего Повелителя Кростену необходимо было бы заручиться поддержкой Совета Старейшин и Верховной Травницы. Ты можешь себе представить, чтобы Келла проголосовала за убийцу Лена? Да еще такого наглого и безжалостного?! И даже если Совет скрепя сердце во благо долины даст «добро», еще неизвестно, примет ли его «облагодетельствованная» долина. Арр'акктур, хоть и отбрыкивается от этого руками и ногами, – прекрасный Повелитель, и другого Догеве не надо.

Лён с ироничной усмешкой покачал головой, но было видно, что он польщен.

– А Арлиссу? – без всякой задней мысли уточнила я. – Может, как Повелительница Лереена и самое то, особенно после прошлогоднего урока, но ведь у нее тоже нет преемника.

Ролар и не подумал обижаться:

– Наша долина расположена на границе Белории и Ясневого Града, среди озер и глухих лесов, где людей мало, а эльфы с русалками относятся к вампирам куда лояльнее, и спровоцировать их практически невозможно. Не говоря уж о том, что Лереена ни за что не помчится за преступником с гвордом наголо, да и вообще без нужды не высунет носа из долины. Нет, с Арлиссом у него бы ничего не выгорело. Хотя… да нет, с ложняками даже он не посмел бы связаться.

– Этого вы и боялись, когда я была Хранительницей? – помолчав, глухо спросила я. – Среди вампиров не бывает магов, а люди-маги ограничены резервом и привязаны к источникам силы. Но если способности объединить с возможностями…

– Боялись, – спокойно признал архимаг. – За тебя. Потому что тебе в голову не пришло бы использовать эту силу во зло и злу это бы очень не понравилось. А помимо магии есть и кинжалы, и яды…

– И наемники, – хмыкнула я, вспомнив безвинно сгинувшую тыкву. – Похоже, я ему и в натуральном виде не нравлюсь.

– А чего ж ты хотела, цыпа? – хохотнул тролль. – Эдак без всякой задней мысли, типа случайно на огонек заглянула, столько злодейских планов одному и тому же забдрыге испаскудить – это ж надо еще постараться! Он небось решил, что ты его преследуешь, какой-нить обет с целованием упыриных портянок дала! Вот и решил грохнуть от греха подальше…

– Что-то поздно он спохватился, – проворчала я. – Мог бы и сразу после Вороньих Когтей подсуетиться!

– Тогда по его следу еще не шел Ковен, связываться с которым до вхождения Хранителя в полную силу ему вовсе не хотелось. – Резкий голос Катиссы заставил меня непроизвольно вздрогнуть. Учитель, со своей стороны, многозначительно добавил:

– К тому же произошло еще кое-что, из-за чего ему пришлось поторопить события.

– То есть? – Моя голова оказалась настолько забита информацией, что места для собственных соображений в ней просто не осталось.

– Ваша свадьба, Вольха. Вернее, ее закономерный итог, – тактично намекнул архимаг.

– В смысле? – по-прежнему не понимала я. Как не понимала и то, почему все остальные захихикали, а Лён смущенно потупился.

Учитель кашлянул и уже без обиняков пояснил:

– Наследник.

Пожалуй, я и в самом деле не зря села.

– Чего?!

Архимаг, несмотря на напряженность момента, изо всех сил старался скрыть улыбку:

– Если не ошибаюсь, Верховная Догевская Травница отнеслась к вашему осеннему бракосочетанию весьма ответственно. Все мало-мальски знакомые люди и нелюди получили приглашения, а сообщения о свадьбе расклеены чуть ли не по всем столбам, включая позорный на главной старминской площади…

Мы с Леном одинаково схватились за головы и застонали. Похоже, Келла проявила даже излишнюю инициативу!

– Разумеется, подобное событие не могло пройти мимо внимания злодея, – между тем продолжал Учитель. – Он понял, что год-другой ожидания благоприятного момента для очередной пакости может обернуться появлением нового конкурента… или конкурентки, законно претендующей на догевский престол. И допускать этого не собирался.

– Он останавливается, – неожиданно сказала Орсана. Разговор мгновенно оборвался. Все как по команде уставились на быстро приближающуюся «Вилею». Кажется, она и в самом деле ложилась в дрейф: паруса ползли вверх, волнами прижимаясь к реям, белый бурун за кормой опал и вскоре совсем исчез.

«Хапуга» тоже замедлил ход и чуть отклонился в сторону, обходя «Вилею» слева. Штурман тупо уставился на сам собой проворачивающийся штурвал.

Борта с тихим стуком соприкоснулись да так и замерли, словно слипшись.

– А как же скандал? – ехидно напомнил Лён, но мне было уже не до шуток. Ему, впрочем, тоже, и сказал он это, скорее чтобы подбодрить меня.

– Ох, не подобаэться мне это… – проворчала Орсана, выражая общее мнение. – Тикалы-тикалы, и вдруг– такой радушный прием? Как будто так и было запланировано… жаль, не нами.

На вражеской палубе было непривычно пустынно. Ни одного человека ни у снастей, ни у штурвала – только стоящий на корме колдун с парочкой известных нам по Опадищам громил и тремя незнакомыми (и желания знакомиться не вызывавшими) да вальяжно развалившийся в складном кресле Повелитель. Вставать и приветствовать нас он явно не собирался.

Пришлось стиснув зубы карабкаться через борта, чувствуя себя лезущими в чужой сад воришками. Вампиры, впрочем, перемахнули преграду, даже не сбившись с шага. И прямиком направились к врагам, обогнав нас на несколько саженей.

Кростен следил за их приближением с любопытством дремлющего на солнце кота, опрометчиво принятого воробьиной стайкой за дохлого. Но стоит птичкам приблизиться на длину когтистой лапки…

– Ты оскорбил меня, Арр'акктур, – картинно, с наигранным возмущением проронил Кростен, когда Повелителей разделяло уже не больше трех саженей. – Преследуя меня, как какого-то бандита, ты бросил тень на мое доброе имя, и простые извинения бессильны его обелить! – И с откровенным торжеством заключил: – Я желаю, чтобы нас рассудил lesset gh'woord shaell! Varset tehhe-ra Doh'gheva.

Вампиры остановились, словно наткнувшись на невидимую стену. Вэрд коротко выругался, Ролар в сердцах бросил меч на палубу. Лён презрительно сплюнул под ноги, что, впрочем, вполне сходило за кивок-согласие.

– Мочить надо было гада, пока пасть не раззявил! – мрачно резюмировал Вал.

Вышепоименованный наконец-то соизволил подняться, совершенно спокойно развернулся к нам спиной и, перекинувшись парой слов со своими спутниками, пошел в каюту. Ролар отчетливо скрипнул клыками, подаваясь было вперед, но Лён тронул его за локоть и осуждающе покачал головой.

– Пусть подавится. Он еще не победил.

Арлиссец, опомнившись, наклонился и, под язвительные насмешки вражеской команды, подобрал свой меч.

– Что случилось? – налетела я на него.

– Кростен вызвал Лена на поединок. Первым, а значит, имеет право выставить дополнительное условие.

– Какое?

– Победитель получает Догеву.

– Какого гх…

Лён решительно взял меня за плечо и повернул к остальным, уже сгруппировавшимся в совещательную кучку. Как, впрочем, и наши противники. Кажется, они тоже не пришли в восторг от предстоящего мероприятия, хотя переживали куда меньше. Порой даже на редкость гнусно ухмылялись, поглядывая в нашу сторону, особенно преуспел в этом колдун. Меня так и подмывало на цыпочках подкрасться к ним и подслушать, какую гадость они нам готовят, но надо было замышлять свою.

– Ролар, ты же знаешь Повелителей всех долин! Скажи мне, что этот тип впервые видит гворд и просто хочет достойно уйти из жизни! – взмолилась я.

Темноволосый смущенно кашлянул:

– Э-э-э… рад бы, но вообще-то лет двадцать назад он считался лучшим гвордщиком долин.

– А на последнем турнире положил меня на обе лопатки за пятнадцать минут, – мрачно поддакнул Вэрд. – И я сомневаюсь, что он собирается куда-то уходить… тем более туда, – добавил Повелитель Леска, услышав последнее замечание тролля.

– А ведь если он победит, – с бессильной злостью заметил Ролар, – Догева достанется ему самым что ни есть законным путем: оскорбленный вызвал обидчика на священный поединок и выиграл.

– Только сначала ему придется выиграть еще и у меня. – Повелитель Леска выразительно вытянул из-за спины гворд и стукнул им об палубу, как сказочный Батька Мороз посохом. Снежинки не посыпались, но впечатление это все равно произвело.

– И на основании чего ты собираешься его вызвать? – несколько саркастически поинтересовался Лён. – Кровная месть за кровного врага?

– Что-нибудь придумаю. Скажем, обвиню его в том, что лишил меня удовольствия самому тебя прикончить.

– О да, это жесточайшее оскорбление, – серьезно поддакнул Лён.

Вэрд, кажется, с трудом удержался, чтобы не отвесить ему затрещину.

– Впрочем, что-нибудь придумать и в самом деле несложно, – невозмутимо продолжал Повелитель Догевы, глядя на разом засмущавшихся друзей. Ролар даже ногой старательно пошаркал, за что искомую затрещину и схлопотал – правда, уже от Лена.

– А давайте вы вообще не будете с ним сражаться? – тоскливо предложила я, абсолютно не надеясь на успех идеи. – Повяжем их именем Ковена, и вся недолга!

На меня посмотрели понимающе и сочувственно, но непреклонно.

– Колдуна с наемниками – может быть, но вину Кростена еще надо доказать, а вызов уже брошен, Вольха, – вздохнул Ролар. – И если в прошлый раз противники только и ждали повода прекратить поединок (Вэрд негромко хмыкнул, но отпираться не стал; Лён откровенно усмехнулся), то сейчас его отмена обернется для одного из них бесчестьем, а для другого – свободой и возможностью исподтишка гадить нам и дальше.

– Справжнэ безчестя – честно бытыся с оцией мер-зотою! – не выдержала Орсана, полностью разделяя мое мнение. – Давайте мы их тыхесенько в капусту пошинкуем и скажем, шо так и було, кто узнает?!

– Но Агг'акк-гиг знает, – вполголоса сказал Вэрд, и я поняла, что все возражения бесполезны.

– Ты ничего не сможешь поделать, Вольха. – Учитель сочувственно положил руку на мое плечо. – На сей раз это действительно только его битва. Все, чем мы сумеем ему помочь, – не дать Хранителю и наемникам Кростена вмешаться в поединок… а они не дадут такой возможности нам.

Я сердито вывернулась, возразив:

– Это еще посмотрим, кто ничего не сможет поделать!

– Давай-ка на минутку отойдем в сторону, – решительно сказал Лён и, схватив меня под локоть, утянул к борту, подальше от обеих компаний. – Вольха, возьми себя в руки. Все идет по плану.

Мне куда больше хотелось взять в руки его, причем за шею, и хорошенько потрясти.

– Какому?!

– Я с самого начала собирался бросить ему вызов. Правда, на своих условиях, но тут уж, как у вас, людей, говорится, «не все вампиру девственница». Глупо раз за разом обрывать ядовитые побеги, оставляя под землей порождающий их корень. Поэтому я отправлялся в погоню не за колдуном, а за его хозяином, чтобы вызвать его на поединок, от которого он не смог бы отказаться, каким бы трусом и мерзавцем ни был.

– Почему?

– У нас это называют Lesset gh'woord shaell. – Лён на пару мгновений задумался, подбирая подходящее выражение на всеобщем. – «Священный клинок небес». Старинный обычай Повелителей, когда посчитавший себя оскорбленным вампир вызывает своего обидчика на поединок, результат которого не оспаривается и не служит поводом для кровной мести.

– Ты хочешь сказать, – вообще-то я поняла это сразу, но уточнить осмелилась только сейчас, – на смертельный поединок?

– Не обязательно. В правилах это не оговаривается. Можно и пощадить. Можно и проучить, чтобы впредь осмотрительнее выбирал себе врагов. – Лён нарочито безмятежно пожал плечами, и я поняла, что об этих двух вариантах можно забыть. – Но в любом случае тот, кто откажется или проиграет, признается безоговорочно виновным – в преступлении или поклепе. Поэтому отказаться от него невозможно, как и нарушить его правила. Бойцам запрещено использовать любое оружие, кроме гвордов, а их друзьям – переступать черту до окончания поединка. Колдовать тоже, – поспешно добавил вампир, то ли прочитав мои мысли, то ли просто заметив нехороший блеск глаз.

– Если бы ты раньше мне это рассказал, я бы не позволила тебе выехать даже из Догевы, не говоря уж о Леске!

– Вот потому и не сказал, – невесело улыбнулся Лён. – Вольха, если ты вмешаешься, я проиграю. Прошу тебя, не делай этого, иначе все, что мы уже сделали и преодолели, будет напрасным.

Я, насупившись, промолчала, но он не стал настаивать. Потому что произнести это вслух было еще труднее, чем принять.

– А что, если вмешаются они? – Кивок в сторону противника. – Лён, почему ты не взял с собой хотя бы шестерку Стражей? Нам было бы хоть немного поспокойнее…

– Не вмешаются, – уверенно сказал Лён, и я с изумлением обнаружила, что из вражеской команды на палубе остался только сам Кростен и его Хранитель. Остальные то ли закрылись в каютах, то ли попрятались в трюм. Что еще более удивительно, Учитель с Катиссой тоже вернулись на «Хапугу». – По тому же обычаю присутствовать на поединке имеют право только те, кто кровно заинтересован в восстановлении справедливости. Поэтому ни я, ни введенный в курс дела Вэрд не позвали с собой Стражей. А вот наши… друзья, – с чувством процедил Лён, – бессовестно воспользовались ситуацией, увязавшись за мной под предлогом – это надо ж было додуматься! – натравленных на них в корчме летучих мышей! Небось Ролар проболтался…

– То есть… они как бы на стороне Кростена?! – опешила я.

– Ну да, – с нервным смешком подтвердил Лён, – к нему-то у них личных претензий нет, он их и пальцем не тронул. Пособники колдуна не считаются, к тому же они их сами спровоцировали: разве есть закон, запрещающий покупать отрубленные головы рыжеволосых ведьм? А вот летучими мышами управлял лично я, и теперь эта троица якобы желает получить моральную компенсацию в виде моего красочного усекновения! И главное, – не подкопаешься! Кровь пролита? Пролита, мне торжественно продемонстрировали с десяток царапин и обгаженный кафтан корчмаря, за который Ролар уплатил из собственного кармана кровными же деньгами! Оскорбление нанесено? Да еще какое! Впрочем, думаю, если бы не было мышей, они бы придумали что-нибудь еще, такое же идиотское и законное…

Кростен наконец вышел из каюты, как полагается – весь в черном. Что-то прошептал на ухо своему Хранителю и, поигрывая твердом, неспешно прошествовал на середину палубы, откровенно скалясь мне в лицо.

– Лён… – Внизу моего живота с новой силой растекся отступивший было холод. – А может, ну его? Пусть проваливает к мракобесам собачьим, ведь даже если ты откажешься от этого дурацкого поединка, все знают, что он подлец и негодяй, и Догевы ему не видать как своих ушей!

– Ему все равно – не Догева, так Леск. Не Леск, так Арлисс, Ориква, Клаттен, где тоже по одному Повелителю. Не сегодня – так через двадцать лет, когда эта история подзабудется. Я должен остановить его здесь и сейчас, Вольха, иначе и сам не смогу взглянуть вампирам – да и людям – в глаза. Успокойся. Все будет хорошо. Честное… хм… ладно, просто слово.

– Какое там хорошо, – не сдержавшись, всхлипнула я, – если его боится даже Вэрд!

– Не боится, – твердо поправил меня вампир. – Просто считает опасным противником. И я тоже. Но это же не значит, что мы позволим ему отравлять нам жизнь и дальше!

– Ага, лучше будет, если он тебя просто убьет! Отравлять и в самом деле будет нечего!

– Кто-то когда-то, – Лён нежно подцепил кончиками пальцев мой подбородок, чтобы взглянуть глаза в глаза, – советовал мне больше полагаться на удачу. Пришло время проверить, есть ли и я в ее списках.

Лёгкое, почти неощутимое касание губ – и я с ошеломительной, ужасающей ясностью осознала, что оно может стать моим последним воспоминанием о нем. В следующее мгновение Лён шагнул вперед и замер, как черный клинок с золотистым оголовьем, с размаху воткнутый в палубу.

– Vesetta k'or, Krostean.

– D'ha vesetta k'oraell… shwett.

Лён и бровью не повел, хотя паскудно усмехающийся противник явно заменил его родовое имя каким-то уничижительным прозвищем вроде «щенок».

Я торопливо пробормотала формулу и прищелкнула пальцами. На меня подозрительно покосились все, кроме колдуна. Тот лишь презрительно скривился, но ничего не возразил. Заклятие ускорения и в самом деле нельзя было отнести к боевым или защитным, зато теперь я могла следить за поединком наравне с вампирами. Увы, только следить – двигаться в три раза быстрее оно не позволяло, так что самой себе я казалась одурманенной чем-то вроде пресловутой «Медовой сновидицы».

На этот раз я увидела, как вампиры метнулись вперед. Все равно невероятно быстро, за ними даже тени не успевали. Гворды скрестились сперва оковками, потом лезвиями. Противники пока что примерялись, изучали друг друга, двигаясь по кругу, хотя для человеческого глаза это наверняка казалось яростной схваткой. Все выпады делал Кростен, Лён только парировал. Развязная ухмылочка первого жутковато оттеняла сосредоточенное внимание второго. Уверенный в себе боец против нахального мальчишки, надеющегося подменить техникой мастерство. Всего лишь один настоящий удар…

Кростен, словно не веря глазам, коснулся рассеченного рукава. Ухмылка сползала с лица вместе с окрасившей пальцы кровью.

– We kenna, er'se… – выдохнул он, до глубины души потрясенный таким кощунством. – Sha-rre kha, pasten!

И вот тут-то Лён показал клыки. Молча, в улыбчивом и оттого еще более зловещем оскале матерого волка, которому надоела брехня скачущего перед мордой пса.

Игры закончились. Кростен выщерился в ответ и, пригнувшись, уже куда более осторожно начал обходить Лена слева. Резкий выпад – и молниеносно подставленная оковка, принявшая на себя удар. Ответного опять-таки не последовало.

– Молодец, не лезет на рожон, ждет более удобного момента… – Ролар напряженно подался вперед. Орсана на всякий случай придержала его за куртку. – Но второй раз Кростен на это не купится…

Быстрая серия ударов, как будто отдающихся у меня в животе. Брызнуло искрами, но пробить защиту Лена противнику опять не удалось. Кростен вроде бы отступил – и, неожиданно развернувшись, пи широкой дуге взмахнул гвордом в локте над землей, мазнув-таки Лена по подметкам. И без перехода – резкий удар наискось вверх, в надежде, что прыжок сбил врага с ритма. Размечтался! Проще было бы попасть по перу, всегда опережающему палку на дуновение поднятого ею ветерка.

Приземлился Лён не слишком изящно, пошатнулся. Ему тут же пришлось прогнуться назад, пропуская свистнувший над грудью клинок, а потом отскочить в сторону, еле-еле спася бок. Кажется, Кростен разозлился не на шутку, хотя ни на лице, ни на мастерстве это не отразилось – скорее наоборот. Удары стали реже, зато внезапнее и изощреннее. Отличить ложный выпад от настоящего я не могла при всем желании. К счастью, Лену это как-то пока удавалось, но рассчитывать ему и в самом деле приходилось только на удачу – в обороне Кростена больше не возникло даже махонькой щелки. Гворд закрутился «мельницей», превратившись в охристый щит со стачьной окантовкой, а потом резко, из совершенно немыслимого и неудобного положения полоснул с такой силой, что противник должен был распасться на верх и низ.

Лён увернулся и сблокировал.

– Мой прием, – одобрительно пробормотал Вэрд.

Оба бойца так изумились, что даже приостановили поединок, недоверчиво и ненавидяще уставившись друг на друга. Заодно и отдышались. Через несколько секунд схватка вскипела вдвое яростнее и напряженнее. Кростен теснил Лена вдоль борта, тот едва успевал отмахиваться. Пожалуй, они бы так и обошли корабль по кругу, попутно обрубив все подвернувшиеся под гворды снасти (средний парус и так уже как-то странно скособочился), как вдруг Лён споткнулся о «хвост » канатной бухты и упал на спину. Кростен немедленно воспользовался моментом и пырнул врага в грудь. Ошибка притянула за собой ошибку – Лён впопыхах абы как подставил гворд и удар обрушился на деревянную часть трости, перерубив ее пополам. Кусок с лезвиями улетел куда-то в сторону, оставшейся частью Лён каким-то чудом ухитрился парировать очередной удар, попутно саданув рано возликовавшего противника по колену увесистой рукоятью. Клинок, прочертив красную полосу вдоль щеки Лена, врубился в палубу по самое основание.

Мы слитно ахнули, но, прежде чем Кростен успел восстановить равновесие, высвободить оружие и замахнуться снова, Вэрд бесстрастно потянулся за своим гвордом (словно важный купец, дождавшийся своей очереди у лотка с горячими пирожками, – за кошельком), выпустил лезвие и… низенько метнул трость над досками.

Железо клацнуло о железо. Лён оковкой остановил распущенные лезвия у самого носа и от души пнул противника в пах, заставив с шипением отпрянуть. Сам же с кошачьей ловкостью вскочил на ноги прямо из лежачего положения, «меленкой» крутанул чужой гворд в правой руке, примеряясь к длине и весу, снова перехватил левой и следующую атаку встретил во всеоружии.

Кростен зарычал от ярости, но ловить упавшее прямо в руки оружие, как и брыкаться всеми конечностями в подвернувшиеся под оные места, правилами поединка, видимо, не возбранялось. Попытка достать противника прямым ударом в голову успехом не увенчалась – Лён, не оглядываясь, легко и ловко вскочил на кромку борта. Даже не пошатнулся, только крыльями взмахнул и складывать их уже не стал. Мгновением позже к нему присоединился Кростен.

Вампиры так же уверенно и яростно продолжили поединок на перекладине шириной от силы в три пальца. Выпад – отскок, лязг, высверк искр и брызги щепок. Борт иззубрился на локоть в длину, как будто его хватануло зубами морское чудище. Удар – блок, противный скрежет, и снова – удар, удар, удар, прямой, обманный, с разворота…

И тут удача решила, что хорошенького помаленьку.

Я захлебнулась криком, как будто это мою грудь пробил трехгранный клинок, скользнув мимо чуть-чуть припозднившейся оковки. Все, что Лён успел и сумел, – выпустив свой гворд, обеими руками схватиться за древко вражеского и с утробным хрипом дернуть на себя, так что окровавленные лезвия со щелчком раскрылись уже за его спиной. Кростен разжал пальцы и отшатнулся, но Лён целился не в горло. Ему хватило ворота и резкого рывка. Противник звучно хлопнул крыльями, безуспешно пытаясь сохранить равновесие, и Повелители, сцепившись, полетели в воду.

После секундного замешательства и друзья, и выскочившие из каюты на мой вопль враги наперегонки кинулись к борту. Вэрд достиг его первым и, не раздумывая, с разбегу перемахнул, извернувшись в воздухе и почти без всплеска войдя в воду.

Ролар едва успел цапнуть меня за шиворот и рвануть назад.

– Пусти!!! – Кажется, я довольно сильно и метко засадила ему каблуком, вампир аж охнул, но рук не разжал.

Вода, только-только успокоившись, снова вскипела– карминно-алым, быстро расползающимся пятном, в центре которого на мгновение показался и снова исчез под водой острый угол черного плавника.

Я бессильно обвисла на шивороте. Обомлели даже враги, сообразив, что им уже тоже не на что рассчитывать.

И тут за спиной послышался негромкий, но такой искренний [11] и торжествующий смех, что не обернуться на его источник было просто невозможно.

Колдун стоял посреди палубы. Спешить к борту ему не было никакой нужды – он и так знал, кто победил.

Он.

Непонятно, на что рассчитывал Кростен, доверяя этому мерзавцу свой реар – видимо, собирался сменить Хранителя сразу по успешном завершении дела, – но колдун даже ради приличия не подумал скрыть свое ликование. Вокруг экзальтированно воздевшей руки фигуры клубилась местами различимая даже простым глазом голубовато-сизая магическая дымка, как над энергетическим источником.

Кровь погибшего Повелителя вступала в действие. Вот только использовать ее по назначению колдун, похоже, не собирался.

Над кораблями начали прямо из ничего сгущаться тучи. К зловещим спецэффектам, без которых, судя по дешевым книжонкам, не может обойтись ни один порядочный чернокнижник, они не имели никакого отношения. Вполне закономерное природное явление, вызванное резким всплеском магического поля.

Почуяв неладное, маги не стали вторично тратить время на штурм бортов, материализовавшись прямо посреди «Вилеи». Катисса со свистом втянула воздух сквозь зубы, отзывая все бытовые заклинания и сосредотачиваясь на предстоящей битве. Корабли со скрипом разъехались, оцарапав друг другу обшивку. Пираты, не будь дураки, с профессиональным проворством развернули «Хапугу» чуть ли не на месте и кинулись наутек.

Колдун медленно опустил лицо и уставился прямо мне в глаза. Море, небо, палуба, весь корабль как будто исчезли, провалившись в другое измерение, неосязаемое и несущественное.

Остались только он и я.

Бросившуюся вперед Катиссу отшвырнуло и прокатило по палубе, последнюю сажень – в россыпи темно-красных капель. Остановившись, она так и осталась лежать на боку, неестественно подвернув под себя руку, локтем вперед. Глаза были закрыты, из носа тонкой струйкой стекала кровь.

А ведь он еще не начал колдовать. Просто отмахнулся, словно от мухи, не отрывая от меня взгляда.

– Вольха, спаренный щит, скорее!

Я даже не повернула головы. Не попыталась поднять руки, переплетая свое заклинание с учительским. Потому что слишком хорошо понимала, насколько это бесполезно. Мы не сможем ни остановить его, ни хотя бы задержать.

И потом, я все равно уже умерла. Оставалось только, как любил сказануть Вал, «расслабиться и получить удовольствие».

Это было как приливная волна, на десять саженей вздыбившаяся над причалом. Чистая сила, вырвавшаяся на волю с естественностью вопля, не нуждающегося ни в каких расчетах и заклинаниях. Сминающего все на своем пути – будь то мачта или ведьма. Золотисто-маревый купол щита разлетелся брызгами от одного лишь прикосновения, за спиной охнул и, похоже, упал архимаг.

«Ах, удовольствие? Что ж, почему бы и нет!» – с отстраненной, но оттого не менее неистовой яростью подумала я. И сделала самое глупое и геройское, что только могла.

Выхватила меч, обжигавший спину даже сквозь ножны, и выставила его перед собой.

Волна остановилась и чуть отпрянула назад, словно уткнувшись во внезапно выросшую поперек палубы плотину. На досках задымилась и начала быстро темнеть черта толщиной в ладонь. Воздух помутнел, как вокруг пламени, располовинив корабль полупрозрачной завесой. Попавшие в нее паруса разом чернели, скрючивались и распадались пополам. В воздухе, оседая, закружились хлопья пепла.

Свечение перетекло с клейма на лезвие, ярко очертив кромку. Из него, резко расширяясь, исходила встречная «волна», только не сизого, а бледно-серебристого, как лунный свет, оттенка. Там, где они схлестывались, творилось такое, что даже самый отважный самоубийца предпочел бы поискать более уютное местечко для сведения счетов с жизнью. Хотя такой гарантии успеха ему бы уж точно никто не предложил.

Завеса короткими рывками двигалась то в одну, то в другую сторону. Темная черта достигла аршинной ширины, в обоих бортах образовались солидные прорези.

Меч тоненько тренькнул и начал осыпаться. Начиная с кончика, серебристо-серыми крупинками, вопреки ветру стекающими по обеим сторонам лезвия, рукояти, держащим ее рукам… Как песок в клепсидре, отсчитывающей последние секунды. Мне даже показалась, что я слышу размеренный, чуть слышный шелест, хотя в эпицентре столь концентрированной магии даже раскат грома прошел бы незамеченным.

Завеса поползла ко мне, грозя не просто убить – растереть в пыль вместе с душой, как будто никогда не было и уже точно не будет.

Треть лезвия. Четверть. Серединка клейма…

Я не выдержала, зажмурилась. В лицо пахнуло не то теплом, не то холодом – но одинаково противным и неестественным. Все исчезло – шелест, беззвучное клокотание пожирающих друг друга сил, шепоток неумолимо надвигающейся тьмы…

Только поскрипывали мачты, плескали о борт волны да возмущенно орала кружащая в вышине чайка.

Нерешительно приоткрыв один глаз, я успела заметить обескураженно вытянувшееся лицо колдуна, с праведным возмущением узревшего меня в добром здравии и теперь лихорадочно собирающего силы для новой атаки, а затем раздался глухой звук, больше всего напоминающий удар оголовьем меча по затылку. Собственно, так оно и было. Вал задумчиво поглядел на оседающее к его ногам тело и, сплюнув, буркнул:

– Кстати, с тебя еще три кладня, вагурц!

Я робко перевела взгляд вниз. Ровнехонько по носкам моих сапог проходила граница между целой и обугленной, слабо дымящейся палубой. Рукоять хрупнула и песком утекла сквозь судорожно сжатые пальцы.

– Ты знал… – потрясение прошептала я. – С самого начала знал, давая мне свой проклятый святой меч… но что тебе стоило меня предупредить? Хотя бы намекнуть?! Ведь тогда, быть может, Лён остался бы…

В следующее мгновение я ощутила себя сидящей на палубе, безо всякого понятия, как и когда это произошло. Тупо наблюдающей, как Учитель, кряхтя, помогает мертвенно-бледной, но, судя по изрыгаемым ругательствам, очень даже живой Катиссе подняться на ноги. Нелегкая задача, учитывая, что левой рукой магичка поддерживала и одновременно зачаровывала то ли сломанную, то ли просто вывихнутую правую, при этом локтем пытаясь утереть все еще капающую из носа кровь.

Тролль повернулся к подельникам колдуна, угрожающе наставив на них меч, но те почему-то не поддержали этого славного начинания, побросав свое оружие на палубу (чему, похоже, немало способствовало приближение пошатывающихся, но отнюдь не выглядевших слабыми и беспомощными магов). Учитель, одной рукой продолжая придерживать Катиссу за талию, второй извлек из складок мантии и бросил на палубу нечто блестящее и змеистое, проворно нащупавшее и опутавшее запястья бесчувственного колдуна.

Катисса что-то сказала, и Вал, наклонившись, без лишних церемоний содрал с шеи лежащего золотистый камушек на цепочке. Задумчиво подкинул на руке, а потом широко размахнулся и зашвырнул далеко в море.

Ролар и Орсана по-прежнему суетились у противоположного борта, занятые, видимо, куда более важным делом.

Полностью опустошенная, я не могла не только встать – даже шевельнуться и лишь беспомощно следила, как Вэрд, отфыркивая с лица мокрые пряди, уже не сдерживаемые сгинувшим в пучине обручем, с уси лием подтягивается к краю борта на левой, свободной руке, а Ролар поспешно стаскивает у него с плеча и бережно опускает на палубу безвольно распластавшееся по доскам тело.

На одно страшное мгновение мне показалось, что мое остановившееся сердце так и не забьется, разлетевшись на тысячу осколков, но тут Лён вздрогнул, судорожно выкашливая воду из легких, и попытался приподняться на руках, блуждающим взглядом обшаривая палубу. Пока не встретился с моим.

«Ты самоуверенный, бессовестный, удачливый вампирюга, – обессиленно подумала я, приваливаясь к борту. – И никого другого мне не надо…»

Этот паршивец искривил бескровные губы в ехидной, торжествующей улыбке, закатил глаза и снова обмяк. Вэрд что-то резко скомандовал, приподнимая его и переворачивая на бок, а поспешно кинувшиеся на подмогу друзья заслонили от меня обоих вампиров.

Но я и так знала, что самое страшное позади и теперь все будет очень-очень хорошо. Вот только…

– Нет уж, никакой свадьбы! – пробормотала я, глядя в прозрачно-голубое небо. – Ни за что! Иначе этот бессовестный вампир непременно сведет меня с ума… если уже не свел…

Над головой, распускаясь, хлопали немногочисленные уцелевшие паруса.

Корабль поворачивал к Леску.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Бракозаводный процесс

Не давши слово – крепись,

а давши слово – женись!

Народная мудрость
– Еще? Ты уверена?

– Д-да…

– Ну гляди. – Келла сильным рывком заставила корсет ужаться еще на два пальца. – Так пойдет?

Я прохрипела что-то одобрительное. Низ платья мне нравился, даже очень – пышный ворох юбок с расшитыми жемчугом оборками, верх тоже вполне устраивал по причине его практического отсутствия – платье кончалось на уровне подмышек, во избежание конфуза цепляясь за шею тоненьким серебряным шнурком. Но вот середина…

Келла глянула в зеркало, добросовестно отражающее все переливы моего лица, и поспешно расслабила шнуровку. Я наконец-то смогла вздохнуть.

На окошко облокотилась нетерпеливо слоняющаяся по двору Орсана:

– Ну скоро вы там? Нам же еще прическу делать!

– Успеете, до церемонии осталось больше трех часов.

Я закатила глаза и тихо застонала. Всего три часа!

Келла мстительно дернула за корсетные шнуры, заставив меня подавиться очередной порцией стенаний по поводу безвременно загубленной жизни.

– А где Ролар с Ороеном? – поинтересовалась травница у Орсаны.

– Пытаются запихать Лена в черный костюм. Он утверждает, что выглядит в нем как горбатый упырь.

– Ну пусть наденет второй, светлый!

– На него кто-то нечаянно сел, и он мятый!

– Так сбегай за Криной – она сейчас на поляне, накрывает столы, – и попроси ее отгладить!

– Ладно. – Орсана исчезла, и ее место заняла Велька. Вернее, какой-то жуткий веник.

– Ну как тебе?

– Что? – не поняла я.

– Твой букет. Как ты и хотела, тринадцать роз и побольше папоротника!

– Но я же не имела в виду, что его должно быть больше, чем роз! И что это за унылая камышина в центре? Я просила букет, а не болотную кочку!

– Вот так всегда, стараешься-стараешься… – обиделась Велька, испаряясь вместе с веником.

По идее подружки невесты и друзья жениха должны были обеспечивать моральную поддержку вышеупомянутых, но в Догеве царила такая суматоха, что усидеть на месте они просто не могли, мечась от одного дома к другому и еще больше нагнетая обстановку. А поскольку Келла опрометчиво взяла на себя роль главного распорядителя торжеств, ей с раннего утра не давали ни минуты покоя. В течение последующих десяти минут выяснилось, что: уже наряженная Смолка тихонечко удалилась в кустики и сорвала с себя все ленты, до которых дотянулась (а дотягивалась она везде), и нет ли у Келлы запасных лент, потому что эти мы получим в лучшем случае завтра утром; что с запертого на висячий замок склада таинственным образом испарилась бочка вина, зато конденсировались трое гномов в непотребном состоянии, что свадебный торт немножко просел с левой стороны – добавить крема или повернуть к гостям правой; что на границе пойман очередной подозрительный субъект с плетенкой чеснока, утверждающий, что это подарок невесте, а жениху он кое-что вручит лично, что маги задерживаются, а драконы, наоборот, уже прибыли и от нечего делать гоняют по площади какого-то упитанного типа в рыцарских доспехах, который, красуясь перед дамами, ляпнул, что знает девять способов усекновения «подобных гадов» голыми руками и еще семнадцать при помощи подручных средств, но пока что-то ни одного не вспомнил; где можно взять еще парочку ваз и у кого ключи от погреба с копченьями.

Потом появился Кайел и умирающим голосом поинтересовался у Келлы, не осмотрит ли она выскочивший у него на носу чирей, подозрительно напоминающий моровую язву.

Вампирша зарычала. Я на всякий случай втянула голову в плечи, но травница всего лишь запустила в хронический источник инфекции подвернувшейся под руку щеткой.

Под окном снова нарисовалась Орсана:

– Ну вы еще долго?!

– Долго!!! – рявкнула Келла, как раз обнаружившая, что пропустила одну петельку. Травница начала так раздраженно расшнуровывать корсет, что я почувствовала себя одинокой сосной во время урагана. – Крину нашли?

– Нет, но я одолжила у кого-то утюг и погладила сама! У кого – не помню, так что я просто оставила его на видном месте.

– А что жених?

– По его словам – как горбатый упырь в светлом костюме…

За обладание окном завязалась небольшая драка. Победил Вал:

– Цыпа, я тут тебе подарочек припер! Забери от меня эту гадость, а то в руках держать противно!

Келла рассеянно бросила взгляд на огромную корзину цветов, довольно странно смотревшуюся в волосатых лапищах тролля:

– Неси прямо на стол, там как раз возле молодых пустое местечко. И скажи девочкам, чтобы не спешили расставлять закуски, сейчас я закончу с нашей ведьмой на выданье и приду сама!

– А может, все-таки не надо меня никуда выдавать? – безнадежно проскулила я, предпочитая, чтобы со мной закончили раз и навсегда. – Х-хэээ…

– Еще потуже? – ехидно осведомилась травница.

– Не-э-эт, – еле выдавила я, расставаясь с мечтой об осиной талии. Мне же еще есть куда-то придется!

Меня наконец упаковали в корсет и натянули платье. Оно смотрелось как-то иначе, чем во время позавчерашней примерки, – видимо, потому что оказалось наизнанку. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом – я изумленно уставилась на огромный бант посреди живота, а Келла – на мои эффектно выпирающие из декольте лопатки. Четвертой мы бы не пережили, но, к счастью, на сей раз все налезло, сошлось, застегнулось, расправилось и одернулось.

Орсана с Велькой накинулись на меня с алчностью стервятников, еле дождавшихся конца львиной трапезы. На полочку перед зеркалом вывалили кучу баночек с косметикой, заколок и искусственных цветочков, мне в руки сунули накрахмаленную фату и велели держать ее в расправленном состоянии, чтобы не потеряла форму.

Смена экзекуторов вызвала у меня новый всплеск стенательной активности:

– А ведь я еще так молода-а-а…

– Ты щэ сядь у окенца и поголоси, – насмешливо предложила Орсана, – по обряду положено, заодно и любопытных отпугивать будешь.

Я, не оборачиваясь, щелкнула пальцами. Окно заволокло белесой дымкой, прозрачной только изнутри. Любопытные разочарованно застонали и капитулировали.

– Положено накануне свадьбы, а не за два с половиной часа до ее начала, – возразила Велька, так дернув расческой спутавшуюся прядь на макушке, словно собиралась вырвать ее на память.

– Уже два?! Ы-ы-ы-ы…

– Накануне она и так наголосилась – будь здоров! Все догевские волки подвывали!

Две расчески, тянущие в разные стороны, вызывали просто неописуемые ощущения, я сжалась в комок и только попискивала.

– Между прочим, это ты предложила «напоследок» спеть песню «Если б раньше я знала, что так замужем плохо…» Под конец даже Крина рыдала!

– Учитывая, что перед «напоследком» была где-то раздобытая тобою бочка «Золотой виноградинки», я не удивлюсь, если завтра половина долины уйдет в монастырь!

Девичник, начавшийся как унылые проводы невесты на тот брачный свет, после вышеупомянутой бочки весьма оживился, и Орсану, а за ней и нас потянуло на песнопения. Учитывая, что голоса, в отличие от слуха, были у всех, исполняемые композиции вызвали живейший интерес соседей, то и дело предпринимавших попытки разогнать бесовский шабаш. Но стоило кому-то из них «дружелюбно» замолотить кулаком по двери, как за ней раздавалось многоголосое «ааааа!», дверь распахивалась и нарушителя беспорядка в несколько пар рук затаскивали в дом, клятвенно обещая разойтись, как только он выпьет с нами за здоровье «от цей гарной дивчины, яка останню нич мае свою незалэжнисть!». После чего Догева начинала сотрясаться еще интенсивнее. Переманить к себе всю долину не удалось только по одной причине – с противоположной ее стороны доносились не менее душераздирающие (и не более музыкальные) завывания в мужском исполнении…

Я снова попыталась привлечь внимание к своей печальной судьбе:

– Я не хочу за-а-амуж!

– Ты опять за свое? – грозно прикрикнула Велька, треснув меня расческой по затылку, чтобы не вертелась. – Сказать упырю, чтобы раздевался?

– Не-э-эт… – хлюпнула носом я.

Пусть этот негодяй тоже мучается! Боги, зачем я согласилась на эту проклятую свадьбу?! А ведь все так хорошо начиналось…

Вести со свадебных фронтов продолжали поступать непрерывно – то заглядывала пробегающая мимо Келла, каждый раз критикуя результат совместных усилий подруг, то тщетно ищущие ее вампиры, то на минутку заскочила Крина, в чьем доме и происходило бессовестное измывательство над невестой.

Субъект с чесноком оказался Темаром и был пойман вторично при попытке поменять сахарные фигурки с тортов на такие же, но в неприличных позах. Валу, кстати, понравилось, и он горячо настаивал на, как он выразился, более реалистичном варианте, на что Келла продемонстрировала блестящее знание не только алладара, но и родного языка тролля, чем сразила его наповал, и он даже согласился двигать столы вместе со Старейшинами. Ключ от погреба так и не нашли, но какой-то мальчишка пролез в окошко и через него подает поварихам окорока и колбасы. Драконы помирились с рыцарем и теперь все вместе ехидно комментируют процесс повторного украшения Смолки, но сами не помогают.

– Кстати, кто пригласил тех трех гномов, которые пили за шестерых, и куда они потом делись? – поинтересовалась Велька.

– Це наши старинны та найлепши друзи… по крайней мере, они так уверяли. Кажется, Вольха обещала телепортировать их по домам.

Я вспомнила и содрогнулась. Нет, не везет мне с этим заклинанием! Кстати, мне почему-то казалось, что гномов было девять…

Так и не определившись с выбором подружки невесты, я свалила это дело с одной больной головы на две, предоставив Вельке с Орсаной решить данный вопрос самостоятельно. В чем теперь жестоко раскаивалась: подруги нахально объявили, что будут выполнять сию почетную миссию по очереди, но пока что разъединить этих гарпий не удавалось. Как и переговорить. Дружка жениха, Ролар, видя такое дело, запаниковал и тоже подыскал себе заместителя. Вернее, нанял. Вал торжественно пообещал, что в случае чего успокоит подружек традиционным методом, то есть кистенем…

– По крайней мере оригинально, – наконец решили девушки, разбегаясь в стороны, чтобы полюбоваться на свой шедевр издалека.

Я глянула в зеркало и подумала, что, пожалуй, свадьба все-таки не состоится. Потому что меня сейчас хватит удар, а не меня, так Лена.

– Брр… – Я потрясла головой, и достойная пара горбатому упырю – кикимора в свободном полете – превратилась в кикимору обычную. Подружки издали гневный слаженный вопль, но, к счастью, как раз в этот момент пришла Крина, которая прогнала моих мучительниц украшать дверь и крыльцо, а сама вооружилась расческой, щипцами и за какой-то час уложила мои волосы живописным каскадом из локонов и косичек. Сверху приколола веночек из серебристых эльфийских бессмертников, а к нему прицепила фату.

Теперь я вообще боялась пошевелиться и неподвижно стояла перед зеркалом, чувствуя себя невероятно хрупкой, невесомой и какой-то чужой. Но – о ужас! – эти ощущения мне безумно нравились…

В дверь прошмыгнули загадочно хихикающие подруги и, выдав положенную порцию восхищенных вздохов и ахов, попытались снова взять меня в оборот, но от макияжа в Орсанином, а тем более Велькином исполнении (судя по устрашающему количеству баночек, травница вознамерилась обмазать меня с ног до головы) я отказалась наотрез, сама подкрасив ресницы и губы.

Не преуспев с окном, Важек и Енька не погнушались просочиться сквозь стену, дабы лично, с торжественно-скорбными лицами вручить мне здоровенный серебряный крест – «незаменимое средство при семейных скандалах».

– Хорошо хоть двуспальный гроб не сподобились притащить, – вздохнула я, когда возмущенные подруги взашей вытолкали мерзко хихикающих нахалов.

– А от кого же он тогда?! – неподдельно удивилась Велька.

Среди временно сваленных во дворе Дома Совещаний подарков и в самом деле стояло нечто по наивности принятое мною за расширяющийся кверху шкаф резного дуба. Приглядевшись, я заметила змеящуюся по боку надпись: «Совет да любовь!» и с содроганием представила, как мы с Леном, злобно пыхтя, перетягиваем чересчур узкий саван.

Я поскорее отвернулась от окна, но в тот же момент прозвучало сдавленное Орсанино: «Йдуть!», и в доме началось вообще леший знает что. Подруги с писком заметались по комнате, сталкиваясь друг с другом, невестой и предметами меблировки, ушибаясь обо что покрупнее и роняя что помельче. Крина, сама едва успевшая одеться и сделать макияж, торопливо добавляла последние штрихи к моей прическе. Я тоскливо, с нарастающей паникой покосилась на заднюю дверь, но там, скрестив руки на груди и злорадно ухмыляясь, уже стояла Келла, невесть как ухитряясь делать короткие клычки очень даже заметными. Способность Верховной Догевской Травницы внезапно оказываться в самом неподходящем месте в самое неподходящее время давно стала притчей во языцех, но более неподходящих того и другого я с ходу припомнить не смогла. Причем если обычно вид у нее был просто мрачный, то свадебно-мрачный вариант в комплекте с черным развевающимся одеянием и пышно взбитыми локонами мог довести случайно столкнувшегося с ней в потемках гостя до инфаркта или (если нервы покрепче) макушки дерева. Ярко-алые губы и ногти только усугубляли впечатление.

Наконец все как-то утряслось, платья одернули, носы напудрили, уроненное подняли или поспешно запихали ногами под стол и кровать. Все переместились в сени, Орсану, как самую боевую, вытолкали ко входной двери, а меня загнали в угол за печью, предоставив наблюдать за происходящим сквозь щель в занавесках.

В дверь громко и вызывающе постучали.

– Ой, а кто ж там так стукаэ? – с фальшивым изумлением поинтересовалась Орсана.

– То цэ ж мы, вомпэры! – тоненьким бабьим голоском в исполнении кривляющегося мужского отозвались за дверью. Остальные слова потонули в гоготе и шуме. Когда все немного успокоились, Ролар уже нормальным голосом объявил: – Прошел тут по Догеве слух, будто расцвел в здешнем палисаднике дивный цветок…

– Белена! – хором проскандировали Темар, Важек и Енька.

–… а еше, дескать, слыхали тут пение чудной пташки…

– Кар-р-р!

– …и видали…

– Короче, – перекрыл всех ленивый троллий бас, – у нас купец, а у вас баба! Так что открывайте скорей, все равно она больше на гхыр никому не нужна!

– Чого?! – возмутилась Орсана, но дверь все-таки открыла. – Зараз мы подывымося, шо там у вас за купец! Может, ему и кривое порося продать жалко, а тут така цудова дивчына! А ну-ка покажите свойго купца… та-а-ак… а задом? И крыльями нехай помахаэ – мабуть, на-клыдные! Хм… ну даже и не знаю… якись у його прикус подозрительный…

– Так мы тогда пойдем? – неподдельно обрадовался ироничный, пробравший меня до костей баритон и, видимо, попытался улизнуть, но его с хохотом удержали.

– Ось зараз проверим, какой ты купец! – с угрозой пообещала Орсана. – А ну доставай кошель!

Поскольку задавать лукаво усмехающемуся жениху загадки было бесполезно, подружки решили ограничиться выкупом и конкурсами. Живенько расчленив невесту на «ласковый взгляд» (ну-ну!), «лебединую походку» (я не удержалась от смешка – походочка у меня с детства была мужской, размашистой, к тому же я все еще слегка прихрамывала) и «красу неписаную» (тут у меня особых претензий не возникло), девушки начали поочередно сбывать сей сомнительный товарец дружине жениха, в итоге умудрившись выручить шесть кладней, три серебрушки, сорок восемь медяков, бутыль самогона, стакан томатного сока, выдаваемого расшалившимся Роларом за свежесцеженную («еще тепленькая!») у одного из гостей кровь («что ты, он ничуть не возражает, лежит себе тихонько под забором – устал, наверное!»), отчаянно орущего кота в мешке и, что меня особенно возмутило, какой-то на редкость вонючий цветок на кривом стебле, при виде которого Велька мигом потеряла интерес к выкупу и вместе с Келлой углубилась в оживленное обсуждение сей дивной флоры и зелий на ее основе, пока остальные решительно не напомнили им, зачем, собственно, явились.

Наконец стороны ударили по рукам, и Орсана торжественно вручила жениху полуведерный горшок с колодезной водой.

– Что это?! – ошеломленно поинтересовался Ролар, хотя по вытянувшемуся лицу Лена и так было ясно: ничего хорошего.

– Ключ от сердца невесты, – охотно пояснила Вель-ка, и вся женская часть присутствующих начала громко скандировать:

– Пей до дна!!!

Жених жалобно оглянулся на дружину, но та отвела глаза и малодушно попятилась. Отступать было поздно, и спустя пару минут несколько погрустневший Лён извлек из горшка огромный ржавый ключ, судя по гневному Келлиному воплю – от колбасного погреба.

Наступил торжественный момент. Меня выудили из-за печи, еще раз критически осмотрели и подпихнули к услужливо распахнутой во всю ширину двери.

Мать честная…

Радостно заоравшим при виде меня народом был забит не только наш дворик (обильно изукрашенный цветами и лентами), но и прилегающая улица с площадью включительно. По бокам последней разместились драконы, время от времени порыкивая и выпуская эффектные языки пламени. Два десятка музыкантов разом грянули туш на всех инструментах подряд от гномьих барабанов до эльфийских волынок, к которым радостно подключились волки.

Увидев такое дело, я застряла в дверном проеме, тихонько подвывая от ужаса. Потом попыталась сдать назад, но Келла и Орсана были настороже, так что номер не прошел.

Публика, и без того весьма оживленная, с восторгом отнеслась к процессу выпихивания товара к покупателю, причем я цеплялась за косяк уже обеими руками. Навстречу мне с не меньшими усилиями толкали упирающегося Лена с очередной модификацией веника, к которой только помела не хватало.

Но тут мы увидели друг друга и, остолбенев, разом прекратили сопротивление. Какой там горбатый упырь! Да невесты всего мира сошлись бы в смертном бою за обладание таким женихом, а победительница померла бы на месте от счастья! Если бы, конечно, неделю назад не носилась за ним с конфискованным у очередного ведьмака осиновым колом по всему Дому Совещаний, вопя: «Сейчас ты у меня узнаешь, как „по секрету“ врать волменским послам, что у меня степень магистра по некромантии!». А я-то гадала – чего они весь вечер так странно на меня косятся?!

Не знаю, что подумал Лён, но вампир, не отрывая от меня сияющих глаз, подошел к крыльцу и, опустившись на одно колено, церемонно и с явным облегчением всучил мне кошмарный веник, вдобавок оказавшийся жутко колючим. После чего так же молча отступил и вскочил на Вольта, а мне подвели Смолку, поспешно дожевывающую второй комплект украшений. При виде невестоподобной хозяйки бедная лошадка поперхнулась и попыталась встать на дыбы, но с Ороеном этот фокус не прошел. Впрочем, когда я подала голос и кобыла сообразила, что где-то внутри этого белого кошмара скрывается ее хозяйка, ужас на ее морде сменился выжидательным ехидством. Почему – выяснилось очень быстро. Вы когда-нибудь пробовали влезть на лошадь в туфлях на каблуках, пышном свадебном платье и с зажатым под мышкой букетом?! Число желающих попихать меня вверх росло в арифметической прогрессии с каждой попыткой, а истерически хохочущих – в геометрической. У жениха, похоже, тоже чесались руки, но по обряду больше подходить ко мне до венчания он не мог. так что охотно примкнул ко второй категории.

– Лучше бы я на телеге поехала, – проворчала я, наконец взгромоздившись в седло и пытаясь выпутаться из фаты, пока подружки поспешно оправляли задравшееся спереди и сзади платье. Хорошо хоть о поводьях не пришлось беспокоиться, коней должны были вести под уздцы. Вольта взяла Келла, сердито сверкнувшая на меня глазами: Верховная Травница целую неделю отговаривала меня ехать к месту венчания верхом. Но мне показалось, что так будет эффектнее… впрочем, произвести на гостей впечатление и в самом деле удалось.

Толпа разделилась на три части – большая отправилась к месту бракосочетания коротким путем, по сетке черновика (как позже выяснилось, в ней разбирались далеко не все, так что Стражи выводили заплутавших гостей из догевских лесов до самого утра), а две поменьше, из самых близких друзей, увязались за разъехавшимися в разные стороны молодыми. «Чтобы напоследок вольным воздухом подышали», – успел съязвить Ролар, прежде чем занял свое место в дружине жениха.

Бересклет [12] в пику холодной весне и дождливому лету выдался замечательный, теплый и сухой. Сегодняшний денек не стал исключением. По лесу еще вовсю порхали бабочки и, хотя под лошадиными копытами уже шелестела опавшая листва, деревья только начинали примерять золото и медь, теряющиеся в общей зелени. Светлые пятнышки пробившихся сквозь ветви солнечных лучей чередовались с лиловыми островками безвременников, нежных осенних цветов вроде крокусов.

Сзади перешептывались и хихикали, но со мной не заговаривали. Мол, последняя возможность одуматься– никто не должен отвлекать.

Я-то одумалась уже через три сажени, но попробуй теперь слезь с этой кобылы! Ну почему я не послушалась Келлу?! Сейчас бы подобрала юбки, сиганула через обрешетку – и поминай как звали!

На поляну мы с Леном выехали почти одновременно (к радости Крины – мол, хорошая примета). Гости уже давно были там, алчно косясь на накрытые столы в левой ее части. На противоположном краю возвышалась увитая плющом беседка, длинная, открытая, с низенькими перильцами и тремя входами – два узких боковых и один широкий центральный. Резной дуб опорных столбов, ступенек, дощатого помоста и деревянных кружев под черепитчатой крышей почернел от времени, вызывая благоговейный трепет и вполне закономерные опасения. Посредине стоял утюг – место и в самом деле было видное.

Покрасневшая Орсана метнулась к беседке, схватила злосчастную утварь и спрятала за спину.

Смолку подвели к левому входу, Вольта – к правому. Попытка «забыть» на седле веник успехом не увенчалась, пришлось тащить эту гадость с собой, кисло изображая восторг от оного великолепия.

Первой на помост поднялась Келла и, встав в центре, торжественно воздела руки к небу, призывая к вниманию. За спиной травницы рядком выстроились Старейшины. Под медленную и проникновенную музыку я под руку с Орсаной, а Лён – с Роларом взобрались по зловеще заскрипевшим ступенькам и встали в трех шагах друг от друга. Доведя нас до места, друзья отвесили Келле церемонный поклон и ретировались.

Один из Старейшин подал Верховной Травнице маленький плоский ларец. Музыка умолкла и в тишине отчетливо прозвучал щелчок откинувшейся крышки. Внутри, на черном бархате лежало два серебряных кольца. Келла широким жестом продемонстрировала их гостям, а потом предложила нам.

Я потянулась было к большему, но Лён меня опередил. Моя рука зависла над ларцом. Я в замешательстве подняла глаза на Келлу, но та как будто не заметила ошибки Повелителя.

– Ну бери же! – поторопила Верховная Травница.

Выбора не было. Я растерянно взяла оставшееся кольцо. Я что, сама его себе на палец надевать должна?! О свадебных обрядах вампиров я имела весьма смутное представление, ибо так и не удосужилась прочитать подсунутый мне Келлой пудовый фолиант двухсотлетней давности на старовсеобщем языке, а Лён беззаботно заверил меня, что «ничего особенного, почти как у людей, по крайней мере – с тем же результатом».

– Итак, начнем церемонию! – Келла звучно захлопнула ларец. – Уважаемые догевцы и почетные гости долины, сегодня мы собрались здесь с… вполне очевидной целью (уважаемые и почетные охотно захихикали) – засвидетельствовать союз Повелителя Догевы Arr'akk-tur T'or ardWeist Sh'aeonell и Верховной Догевской Ведьмы, Вольхи Редной!

Толпа свистом и разрозненными выкриками подтвердила, что собралась именно для этого и готова приступить к своим обязанностям. После чего затаила дыхание, и над площадью повисла гнетущая тишина.

Я недоуменно огляделась. Ни вопросов, согласна ли я добровольно сойти в могилу, ни предложения обменяться надгробными плитами, тьфу, обручальными кольцами! Тем не менее все жадно глазели на меня, явно ожидая каких-то действий. Лён, почему-то заложив руки за спину, изо всех сил пытался сдержать улыбку.

– Что? – не выдержав, с досадой поинтересовалась я.

– Проси у него кольцо, – шепнул Ролар, по праву дружки стоявший у самой беседки.

– Чего?!

– Согласно нашим обычаям, вы должны убедить друг друга, а заодно и нас, в необходимости вашего брака. Если тебе удастся его уговорить, он отдаст тебе кольцо, и после ритуальной фразы ты наденешь его ему на палец. А потом он тебе.

Мне стало совсем нехорошо. Еще и уговаривать?!

– Лён, – неуверенно начала я, – отдай мне кольцо!

Вампир возвел глаза к небу и начал безмятежно насвистывать, делая вид, что он тут вообще ни при чем – так, мимо проходил. Толпа всколыхнулась смехом.

– Ну пожа-а-алуйста…

Свист поменял тональность, и я отчетливо разобрала мотив «Если б раньше я знала…». Орсана истерически всхлипнула и сползла по столбу беседки. Остальные тоже не жаловались на плохое настроение. Я, разозлившись, сделала внезапный рывок и попыталась отобрать кольцо силой, но Лён ловко увернулся и, по-прежнему не произнося ни слова, насмешливо приподнял левую бровь.

– Учти, потом будет твоя очередь упрашивать! – ехидно припугнула я.

Вампир дрогнул, но устоял.

– Ах так? Не больно-то и хотелось! – обиделась я, отворачиваясь и угрюмо скрещивая руки на груди. Ну и что я ему должна сказать? Что так уж и быть, согласна спрятать меч в кладовку, остепениться, стирать ему носки и по утрам подавать кровь в постель?!

Обернувшись, я поймала его взгляд – неожиданно серьезный, сочувственный, понимающий… и вдруг поняла, что мне плевать, отдаст он мне это проклятое кольцо или нет. Потому что даже если не отдаст, я все равно останусь с ним, а он – со мной, и – что там какая-то смерть! – даже брак не разлучит нас…

И тогда Лён шагнул вперед, протянул руку, и в мою ладонь скользнул теплый серебряный ободок.

– Есть!!! – радостно завопил Ролар, и площадь содрогнулась от жуткого воя, рева, визга, свиста и топота.

– Ну, полдела сделано, – с явным облегчением объявила Келла, когда восторг немного поутих, а запущенную Важеком шутиху со всяческими извинениями выудили у Лереены из декольте. – Arr'akk-tur?

Лён глянул на меня, улыбнулся и проникновенно вопросил:

– Вольха, ты отдашь мне свое кольцо?

«Ты же знаешь, что да. И попробуй только не взять!» Несколько секунд я задумчиво глядела на него, а потом, к восторгу публики, лукаво прищурилась и ехидным голосочком объявила:

– Размечтался!

Что тут бы-ы-ыло… Лён и на колени вставал, и клялся, что не только не будет мешать мне писать диссертацию, но и собственноручно наловит для нее «практический материал» в ближайшем овраге; что за кровью он будет ходить сам, хотя лучше, конечно, разживаться ею прямо на месте; а стирку носков он доверяет только Келле («Что?!» – возопила возмущенная травница). Я «сломалась» на тройном повышении оклада плюс надбавка за вредность. Кольцо наконец-то перекочевало к Лену, и Келла приступила к официальной части церемонии, прочувственно заговорив:

– Надеюсь, вы хорошо обдумали свое решение и впоследствии ни разу о нем не пожалеете, ибо брак – это не только…

Последующие десять минут Верховная Травница со вкусом расписывала ожидающие нас ужасы совместной жизни вроде «разделенных тягот, горестей и обязанностей», а гости любовались постепенно вытягивающимися лицами брачующихся. Лена, кажется, больше всего устрашило требование «не скрывать пред ней ни деяний своих, ни помыслов», а я окончательно уверилась, что достойной «хранительницей семейного очага» мне никогда не стать. Хранительницей Повелителя и то легче!

– Итак, – в конце концов торжественно провозгласила Келла тоном выше, дабы придать вопросу подобающую значительность, – несмотря ни на что, согласна ли ты, Вольха Редная…

Толпа зачарованно притихла, внимая каждому слову, а темноволосый рыцарь в последнем ряду с умиленной улыбкой поднял руку и сотворил в воздухе знак храмового благословения.

Келла осеклась на полуслове, ибо невеста рванулась вперед с таким плотоядным выражением на лице, что неизвестно было, кто из молодых вампир. Причем очень голодный.

Лён в последнюю секунду успел изловить меня за бант, оказавшийся, к счастью, фальшивым, то есть пришитым намертво.

– Вольха! – умоляюще прошипел он. – Никуда он от нас не денется, а в случае чего мы знаем, где он закопан!

Я глянула на вытаращенные глаза присутствующих, опомнилась и вернулась «в строй». По площади прокатился облегченный и одновременно разочарованный вздох – видимо, половина гостей до последнего сомневалась в моей свадебной решимости и по этому случаю заключила со второй половиной пари.

Травница, откашлявшись, повторила вопрос.

– Да, – рассеянно отмахнулась я, продолжая выискивать глазами нахального святого.

– Согласен ли ты…

– Да, – поспешно подтвердил Лён, пока я снова не попыталась улизнуть.

Келла с трудом сдержала вздох облечения и, окинув нас удовлетворенным взглядом, изрекла кульминационную фразу:

– В таком случае – властью, данной мне Советом Долины, я объявляю вас мужем и женой! И в знак сего знаменательного события прошу вас на виду у всех собравшихся обменяться обручальными кольцами.

У меня тряслись руки, у Лена, хоть и не так заметно, – тоже, но мы все-таки каким-то чудом умудрились прицелиться и попасть – то ли кольцами на пальцы, то ли пальцами в кольца.

Снова грянул туш, и Келле пришлось очень постараться, чтобы его перекричать:

– Молодой, теперь вы можете поцеловать свою супругу!

Мы смущенно и неловко потянулись друг к другу. Толпа умиленно заахала, Крина полезла в карман за носовым платком.

В следующее мгновение раздался громкий треск, и все действующие лица в облаке пыли исчезли с глаз изумленных гостей. Музыка оборвалась надрывными взвизгами и хрипами, друзья, чихая, кинулись к помосту, веночком нависнув над рваным проломом.

– Эй, вы там целы?

– Хотя бы живы?

– Ну хоть кто-нибудь?!

– Да гхыр с ними, главное – поцеловать успел?!

Снизу донеслось мое неуверенное: «Вроде бы да…» и сдавленный голос Лена: «А если уважаемые Старейшины и Верховная Травница наконец соблаговолят с меня слезть, то я точно узнаю, кого именно!»

– О боги… – Келла, ухватившись за одну из дюжины услужливо протянутых рук, выкарабкалась на остатки помоста. Вслед за ней коллективными усилиями извлекли Старейшин. – Этих двоих вместе даже дубовые доски не выдержали!

Лён, усмехнувшись, привлек к себе несколько потрепанную невесту.

– Для верности, – пояснил он минуту спустя. Вверху зааплодировали и по цепочке передали остальным радостную весть о состоявшемся-таки браке.

Когда все оказались на свободе и отряхнулись от пыли и паутины, Келла наконец дала команду садиться за столы. Оголодавшие гости не заставили себя дважды упрашивать. Несмотря на очень теплую и дружескую обстановку, люди сели вместе с людьми, вампиры с вампирами, а гномы с гномами (часа через два, впрочем, все расы благополучно перемешались и стали заверять друг друга в вечной любви). Целый стол заняли тролли, из которых вообще-то звали одного только Вала, но прогнать остальных не посмели.

И начался пир!

Такого изобилия и разнообразия я в жизни не видывала, ибо каждая догевская хозяйка сочла своим долгом приготовить для свадьбы обожаемого Повелителя что-нибудь эдакое. Конечно, далеко не все, критически продегустированное Келлой, оказалось на столе, но на скатерти и так едва осталось место для тарелок и цветов, а также выпивки на любой вкус – от ядреного гномьего самогона, вышибавшего слезу даже у вампиров, до человечьих вин и травяных медов практически непьющих эльфов (бутылки периодически путали, а отказываться было невежливо, так что вскоре веселье забило ключом).

Нам толком поесть так и не удалось – уже после второй ложки салата я услышала зловещее потрескивание корсета и решила не рисковать, а Лену все еще аукался амбарный ключ, и первые два часа были слегка подпорчены его частыми отлучками. К тому же нас постоянно отвлекали знакомые с поздравлениями и (куда чаще) ироничными соболезнованиями (причем тем более искренними, чем лучше эти знакомые нас знали) или подло кричали: «Горько!»

С каждым разом получалось все профессиональнее, мы определенно входили во вкус.

Под покровом длинной скатерти то и дело предпринимались попытки похитить невестину туфельку, но я была настроена агрессивно и возжелавшие обувки незамедлительно ею получали. Тогда мерзавцы сменили тактику. После очередного слаженного вопля о возмутительно горьком вине Лён остался сидеть, мрачно и в то же время виновато поглядывая на меня.

– Я не могу встать! – трагически прошипел он в ответ на мой изумленный взгляд.

– Почему? – опешила я.

– Потому что какая-то сволочь только что сперла у меня сапог!

– И ты не заметил?!

– Все мои мысли были только о тебе, – с убийственной честностью признался вампир, заставив меня вспыхнуть до ушей.

Вор не замедлил явиться – правда, отнюдь не с повинной.

– Вы тильки подывитеся, яки гарны чаровик! Орсана, вскочив на лавку, торжествующе потрясала над головой своей добычей. На салатовом платье наемницы отчетливо проступал отпечаток моей туфли, точно такой же украшал воротник Ролара. Внимание уже заморивших червячка гостей охотно переключилось на подругу и ее боевой трофей.

– Ну, кто желает, – девушка задумчиво принюхалась к голенищу, вызвав дикий взрыв хохота за столом (Лён возмущенно прошипел: «Неправда, он совершенно новый!»), – за здоровье молодых осушить до дна эту по-чэсную чарку?

Гости с уважением прикинули размер «чарки», и между троллями завязалась небольшая потасовка. Победил Вал, не то чтобы выпивший, а скорее выливший добрую бутыль содержимого в свою бездонную глотку. Лён печально, двумя пальцами, взял истекающий вином сапог за краешек и поставил под стол, рядом с босой ногой. Его незамедлительно сперли снова, а дальше он вообще пошел у троллей по кругу, и Келла, сжалившись, принесла молодому новые сапоги.

Попутно Верховная Травница с негодованием обнаружила, что стоящую возле нас троллью корзину с цветами изящно обвивает черная лента с золотой надписью «От безутешной вдовы». Похоже, бессовестный наемник просто-напросто спер ее на ближайшем кладбище. После недолгой, но выразительной (в смысле богатой на выражения) перепалки корзину унесли с глаз долой.

На выкупе «чаровика» Орсана не остановилась и при горячем участии Вельки организовала еще несколько веселых конкурсов – к огромному удовольствию зрителей и смущению участников. Нам с Леном досталось больше всего, ибо жених с невестой были слишком заметными фигурами, чтобы нырять под столы, опережая хищные взгляды подружек, высматривающих жертву для очередного издевательства.

Когда окончательно стемнело, на столах зажгли свечи, а к деревьям прикрепили ярко пылающие факелы. Кое-где посверкивали и пульсары, хотя живое пламя было не в пример уютнее. Музыканты, до сих пор изображавшие ненавязчивый фон на заднем плане, встряхнулись и для разминки грянули белорскую народную «Ой несут меня ножки!», а потом – разудалый гномий танец, в который ухитрились втянуть даже Старейшин и Келлу, и совсем уж разухабистый винесский гопак, в котором только и требовалось, что скакать побыстрее и вопить погромче «Гоп, гоп, э-гэ-гэй!».

Когда ножки отказались не только нести, но и держать, гости разбрелись по полянке и окружающему лесу, наслаждаясь праздником и наконец-то оставив молодых в покое. Музыканты перешли с плясовых на душевные, красивый девичий голос выплетал песню о золотых драконах. Рычарг и Гереда, разлегшись рядышком, щурились от удовольствия и время от времени ностальгически вздыхали.

Возле фонтана Смолка в сползшем на одно ухо венке дружелюбно перефыркивалась с мантихорой. Манька, узнав нас, выгнула спину и с урчанием полезла здороваться, чуть не свалив меня с ног. Кузьмая с Магистром Травником поблизости не было, и от рыжей кистеухой морды подозрительно попахивало копченой рыбой.

Вэрд и Лереена, забыв про недопитые бокалы, оживленно о чем-то беседовали. Повелительница Арлисса заметно раскраснелась и совсем уж непривычно хихикала, как девчонка. Повелитель Леска явился на свадьбу совершенно неожиданно для нас и, похоже, для себя, хотя приглашение ему, поколебавшись, все-таки отправили. С обычной печатью, разумеется. В Догеве на Вэрда, как и на Лена в Леске, сначала опасливо косились, но после дружеского рукопожатия Повелителей приняли более чем гостеприимно. И, судя по все более увлеченному разговору, о своем приезде (вернее, прилете) он ничуть не жалел.

В двух местах видели Тивалия, а в трех – Фендюлия (одному из выпущенных из винного погреба гномов они явились одновременно), который, подлец, под шумок успел прочитать несколько прочувственных проповедей, возложить руки на всех подвернувшихся больных (Кайел на всякий случай подходил два раза), перевербовать в дайны одного из магов и довести до покаянных рыданий случайно затесавшегося среди гостей вора. На счастье деятельного святого, мне он так и не попался, хотя под конец свадьбы поисками конкурента занималась уже добрая половина магистров с Учителем во главе.

В полночь пришла пора резать свадебный торт, и о молодых снова вспомнили. Нам вручили здоровенный нож, и гости с тарелками наготове выстроились в очередь. Возникла небольшая заминка – на торте опять красовались похабные фигурки. Темар сделал торжествующий жест сжатой в кулак рукой и поспешил затеряться в толпе.

Получив взамен каждого кусочка поздравление и подарок (кто «осчастливил» нас гробом, так и осталось загадкой), я вышла на середину поляны и с громадным облегчением подбросила букет, мстительно целясь в Вельку, но он пролетел над ее головой и свалился прямо в руки Лереене. Повелительница поморщилась, но смолчала.

Радовалась я недолго, ибо пришло время заключительного, самого важного и ответственного свадебного мероприятия.

Проводить нас короткой дорогой до Дома Совещаний (левая половина которого служила жильем для самого Повелителя Догевы) вызвалась бы добрая половина гостей. «Бы», потому что их никто не звал, но они все равно радостно повалили следом, не желая пропускать такое развлечение!

У порога Лён под шумные аплодисменты подхватил меня на руки, внес в дом и метко пнул ногой захлопнувшуюся дверь. Спущенная на пол, я на цыпочках подкралась к окну, отодвинула краешек занавески и содрогнулась. Провожающие и не думали расходиться, рассевшись прямо на травке возле дома. Вокруг медленно прогуливалась Келла, изображая деловитое оздоровление свежим воздухом. Важек с Темаром и Енькой, не преуспев в магических средствах подслушивания (зря я, что ли, накануне битый час заговаривала дом от всего подряд, вампирьего чутья включительно, ожидая чего-то подобного?!), по-простому прильнули ушами к двери, с нетерпением ожидая вожделенной постельной сцены. Впрочем, осуществить ее под доносящиеся с улицы взрывы хохота и ободрительные вопли не смогли бы даже тролли (кстати, сами тролли не только ободряли, но и давали подробные инструкции).

Я посмотрела… послушала… покосилась на Лена… на мужественные и упоительно прекрасные черты лица, золотистые волосы, ниспадающие на обнаженные плечи, широкую грудь и мускулистый живот… особое внимание уделила неспешно расстегиваемому ремню… и подумала, что сейчас завою в голос и полезу под кровать, и гхыр он меня оттуда достанет!

– Раздевайся, – решительно велел муж.

– Н-не могу… – обреченно зажмурившись, выдавила я, имея в виду как недоступность шнуровки, так и охвативший меня столбняк.

– Повернись.

Я с замиранием сердца ощутила, как пальцы Лена ловко пробежались по петелькам платья, а потом и корсета. Пышные юбки прошуршали мимо лица и осели на стуле. Стало легко, холодно и жутко, как на первом рабочем кладбище.

«Живой не дамся», – мрачно подумала я.

В следующий момент Лён так же бесцеремонно… напялил на меня рубашку. От неожиданности я запуталась в рукавах и вороте, а когда протиснулась куда следует, вампир уже застегивал свою старую куртку. Костюм «горбатого упыря» небрежно висел на спинке кровати.

– Что ты делаешь? – ошеломленно поинтересовалась я.

Лён, не отвечая, сосредоточенно осмотрел кладку вокруг камина, постучал по одному камню, второму… а потом налег всем весом на правый край камина, и тот с легким гулом провернулся вокруг оси. За узким темным лазом просматривались задворки дома.

– Как насчет небольшой прогулки? – подмигнул вампир.

– С улицы увидят, – робко возразила я, тем не менее стряхивая туфли и влезая в штаны.

Лён плутовато усмехнулся и боком шагнул в проем, мгновенно растворившись в нем, аки легендарный вампир в ночи. Поскольку за обычными вампирами я таких штучек пока не замечала, оставить сей феномен без внимания было выше моих сил. Подпрыгивая на одной ноге и пытаясь на весу зашнуровать сапог на второй, я вслед за Леном протиснулась в лаз и…

Очутилась посреди глухого леса. Озадаченно покрутила головой, неизменно натыкаясь взглядом на деревья и кусты, пока не сообразила, что, судя по всему, впритык к задней стене Дома находится узловая точка «эффекта черновика», мгновенно перенесшая нас вампир знает куда. Снисходительно подождав, пока я справлюсь со шнуровкой, Лён уверенно пошел вперед. После свадебной кутерьмы мрачная лесная тишина казалась величественной и таинственной. Только шуршала листва под ногами, словно перешептываясь с покинутыми кронами.

– А куда мы идем? – не выдержала я.

– Как это куда? – бесцветным юлосом, не поворачиваясь ко мне, оюзвапся Лён. – Подальше в лес для заключительного жуткого и кровавого ритуала – пожирания наивной девицы кровожадным вампиром. А ты думаешь, для чего вся эта история затевалась? Ритуал уходит корнями в глубокую древность, проводится ежегодно осенью, маскируясь под свадьбу, дабы не шокировать остальные расы…

Я рассмеялась и пихнула его в бок:

– Врешь!

– …между прочим, очень выгодный обычай, – уже и сам даваясь от смеха, продолжал Лён. – И Повелитель долины сыт, и традиции соблюдены, и жители на свадьбе погуляли, и никаких претензий – сама вызвалась, еще и слезно упрашивала…

– Я?!

Догнать злодейски хохочущего мерзавца, как всегда, не удалось, но я честно старалась, пока не выдохлась. Лён, убедившись, что опасность миновала, вернулся и прислонился спиной к тому же дереву, только с другой стороны ствола.

– А может, давай наоборот? Я и в самом деле есть хочу… – жалобно призналась я.

– Я тоже. Только, в отличие от тебя, догадался прихватить со стола кольцо колбасы и хлеб.

– Лён! – Я мигом воспрянула духом и с надеждой поинтересовалась: – Ты же меня любишь, правда?

– Разумеется. Но эту милую колбасу, – Лён состроил глазки вытащенному из кармана свертку, – я люблю определенно больше… Эй, ладно, ладно, поделюсь! Давай только на опушку выйдем, тут уже рядышком.

Я узнала местность, только когда передо мной открылся широкий луг под косогором. В центре, по колено в поднимающемся тумане, паслись единороги. Даже отсюда было слышно, как они щиплют траву и пофыркивают. Лён галантно постелил на землю свою куртку, я великодушно оставила ему краешек. После короткой перепалки колбаса и хлеб были поделены на относительно равные куски, и я со вздохом облегчения наконец-то запустила зубы во что-то существенное.

– А они пусть торчат себе у дверей, голубчики, – мстительно проворчала я с набитым ртом. – Даже если Енька в конце концов взломает защиту…

– Угу, – злорадно откликнулся Лён. – Зря надеются!

– А откуда ты узнал о потайном ходе?

– Разбирал оставшиеся от предшественников документы и наткнулся на план Дома. Похоже, этот лаз выручал не одно поколение Повелителей Догевы – по крайней мере, по нему очень удобно удирать от надоедливых посетителей вроде Кайела.

– Так ты уже им пользовался?

– Изредка, – со смешком признался вампир. – Иначе Старейшины догадались бы, что что-то тут неладно.

– Погоди, – встрепенулась я. – Но ведь «эффект черновика» работает в обе стороны! Значит, любой так же легко может проникнуть из леса прямо к нам в спальню?! Хорошо, если парочка комаров или заяц, а вдруг какой-нибудь шальной ведьмак? Потом доказывай ему, что вампир – это вон он, а я только на минутку в гости зашла!

Лён шутливо погрозил мне огрызком колбасы:

– Не волнуйся, через несколько минут камин встанет на место и закроет как обычный лаз, так и пространственный.

– А как же мы сами вернемся?

– Проще простого – кружной дорогой, – философски пожал плечами вампир. – Надеюсь, за это время все шутники разойдутся и мы спокойно войдем в Дом через заднюю дверь.

Мы надолго замолчали, отчасти поглощенные своими мыслями, а отчасти – колбасой. Два единорога, встав на дыбы, в шутку мерялись силой, перебирая копытами и скрещивая рога. Звездный свет играл на кончиках шерстинок и просвечивал развевающиеся хвосты, создавая впечатление, как будто они слабо фосфоресцируют. Над лугом черными трепещущими клочьями носились летучие мыши.

Я запихнула в рот последний кусок… и неожиданно осознала, что в свою первую и, скорее всего, единственную брачную ночь сижу на краю обрыва, зябко кутаюсь в куртку, кормлю комаров, жадно, вместе со шкуркой поедаю с боем вырванную у вампира колбасу, болтаю с ним о всякой ерунде, любуюсь ночной долиной… и чувствую себя совершенно счастливой!

– Ну что, – вкрадчиво поинтересовался Лён, – плохо тебе замужем?

Я непреклонно фыркнула и скрестила руки на груди.

С ним мне было хорошо даже замужем.

Но гхыр он от меня дождется этого признания!!!

…а первое брачное утро получилось как-то само собой…

Ведьмины байки

Цикл «Ведьмины байки»

ПИВОВОЙ

Над полуденным лугом тягуче разливался приторный аромат белого клевера. Небо, затянутое неторопливо плывущими облаками, изредка проблескивало солнечным лучом, бегущим наперегонки с тенью. Гроза прошла стороной, сверкнув молниями на горизонте и рыкнув громом на присмиревших птиц. О ее несостоявшемся визите напоминал лишь неестественно сильный и терпкий запах обманутых в ожиданиях луговых цветов, истомленных многодневным зноем.

Растянувшись во весь рост на теплой земле, заслонив лицо рукой и закрыв глаза, я нежилась посреди клеверного озерца локтях в сорока от проезжего тракта. По ту сторону дороги клевер слился в единый ковер с редким вкраплением метелок тысячелистника – идеальный привал для усталой путницы, но там паслись чьи-то коровы, позвякивая бубенцами на шеях. Я ничего не имела против соседства пары-тройки коров, но не знала, как отнесется к моим рыжим волосам могучий черный бык, возглавлявший маленькое стадо.

Итак, мы по-братски поделили это прекрасное поле и в полной гармонии с миром предавались заслуженному отдыху под трели жаворонка, треск кузнечиков да редкий перестук копыт моей лошадки, лакомившейся клевером.

Тракт безмолвствовал. Оно и понятно: начало лета – время неторговое, труженик полей и пашен трудолюбиво полет и пашет, а то и просто лежит в теньке, потягивая квасок из берестяного жбана и сетуя: «Когда же наконец закончится эта треклятая жара!», а купец отлично понимает, что до сбора урожая с селянина и медяка не получишь, кроме как в долг.

Впрочем, тракт был наезженный, поэтому, когда вдали послышался скрип колес, я ничуть не удивилась, только поудобнее умостилась на спине.

Скрип приблизился, поравнялся со мной, немного удалился и прервался громким «тпру!» и возмущенным фырканьем лошади.

Я поморщилась, когда поняла, что обутые в лапти ноги перемещают владельца по направлению ко мне.

Подойдя локтей на семь, селянин в нерешительности остановился, переминаясь с ноги на ногу и теребя кнут.

«Чтоб ты провалился!» – с досадой подумала я, ноне стала подкреплять мысль соответствующим заклинанием.

Селянин деликатно закашлялся.

– Ну? – мрачно и неприязненно спросила я, не дожидаясь, пока кашель перейдет в последнюю стадию бронхита.

– Госпожа вед… э-э-э… волшебница!

– Ну?

Селянин сообразил, что я не собираюсь открывать глаза без веской причины, каковой он, безусловно, не является.

– Дело есть, – без околичностей брякнул он.

– Ну и занимайся им, – невежливо буркнула я в ответ. – Чего тебе, мужик, надобно? Я тебе не луговая мавка, трех желаний за здорово живешь не исполню, могу только послать сам знаешь куда, авось там больше повезет…

Селянин, как ни странно, не обиделся, а как-то подозрительно оживился.

– А ежели оделю по справедливости? – с надеждой вопросил он, подступая поближе.

– Эх-хаха-х… – презрительно вздохнула-зевнула я, ибо денежный селянин летом – все равно что комар зимой. – Прошлогодней картошкой и квашеной капустой не беру. Кабачки тоже не предлагайте. Не уважаю натуральный обмен.

– Почему картошкой? – как-то даже обиделся селянин. – Деньгами!

Моя память хранила тысячи заклинаний, но самым эффективным из них было, есть и будет слово «деньги». Оно воскрешает мертвых, исцеляет живых и является сильнейшим противоядием категорическому «нет». Я убрала руку со лба, приоткрыла и скосила на селянина левый глаз. Против ожидания одет мужичок был хорошо, даже щегольски – новая красная рубаха в зеленые горохи, зеленые узорчатые шаровары без единой заплаты, белоснежные обмотки и совсем новые крепкие лапти. И это в рабочий-то день! На купца вроде не похож, для сборщика налогов слишком физиономия добродушная. Н-да, загадка.

Я села и, обхватив руками колени, выжидающе уставилась на мужика:

– Три вопроса: какая работа и какие деньги?

– А третий вопрос? – робко заикнулся селянин.

– С чего ты взял, что я ведьма? – Слово «волшебница» не нравилось мне самой.

– Дык… это… – Мужичок потупил глаза. – Вид у вас, госпожа, уж больно чародейский – волос рыжий, амулеты всяческие, коняка эвон какая противная, пакость несусветная, храни меня боги…

Смолка подняла голову и прожгла селянина немигающим взглядом желтых змеиных глаз с вертикальными зрачками.

– А пуще того, – осмелел мужик, – видел племяш мой, Гринька, как ваше чародейское высочество заклятиями страшенными тучу грозовую вместе с молоньями на запад повернуло.

– Так ты что, претензии предъявлять собрался? – нахмурилась я.

– Да нет, – торопливо поправился мужик. – Нам-то что… мы на земле не сидим, нам до дождя дела никакого нетути, пущай себе идет стороной, так оно даже спокойнее – не ровен час, шальная молонья в заводик шибанет.

Селянин, которому в разгар летнего зноя помешал бы дождик? Это что-то новенькое.

– Вам – это кому? – спросила я.

– Ну, варокчанам, – несколько удивленно пояснил селянин, как будто я спросила нечто известное даже пятилетнему ребенку. – Село наше Варокча зовется, слыхали, может?

– А, так это вы то самое пиво варите? – сообразила я. Тогда ясно, откуда у него деньги. – Ну и что?

– Как – что? – оторопел селянин.

– Что тебе от меня надо? – терпеливо напомнила я. – И какая мне с этого будет выгода?

– А… это… – Селянин поскреб макушку. – Дело есть…

– Какое?!

– Ну дело… Леший его знает какое…

– Вот проконсультируетесь с ним – тогда и обращайтесь. – Вырванная из объятий сладкой дремоты, я раздражалась по любому пустяку.

– Дык где ж нам без вас разобраться! – взмолился селянин. – Ну госпожа ведьма, поехали со мной! Что вам, сложно? Тут недалече! Вон она, деревенька, за тем леском виднеется!

– Вот еще, – презрительно фыркнула я. – Пока не объясните, в чем дело, с места не стронусь.

– Да чего там объяснять, глядеть надобно! – убежденно заявил мужик.

– Ну хоть примерно скажите, а? – Мне уже самой стало любопытно. – Сосед по ночам на луну воет? На кладбище неспокойно? Заболел кто? Пропал? Или просто на девицу-красавицу неприступную глаз положил? Тут уж, извини, как положил, так и снимать будешь. Приворотным зельем не торгую. Отворотным – тоже. Могу предложить средство для выведения прыщей.

– Шкодник в цеху завелся, – буркнул мужик. – А что, кто – леший его знает. Потому и глядеть надыть, а не рассусоливать за глаза.

Я уже проснулась, пришла в свое нормальное благодушное состояние и пропустила мимо ушей грубоватое замечание собеседника.

– Вот с этого и надо было начинать. Ладно, поехали. Гляну на вашего шкодника.

Бородатое лицо селянина расплылось в щербатой улыбке, он торопливо сунул кнутовище под мышку и подал мне руку, помогая подняться с земли.

* * *
Приторный, кисловатый запах пивного сусла висел над деревней, как дыхание зеленого змия, чье изображение украшало вывеску над пивной. Невдалеке весело дымил трубой заводик.

Селянин, которого, как выяснилось по дороге, звали Бровыкой, притормозил у входа и суетливо обежал телегу, чтобы помочь мне перелезть через обрешетку.

Оставив телегу и Смолку на попечение заспанного мальчишки-конюшего, мы вошли в пивную, по причине раннего времени не обремененную народом. Бровыка тут же приметил какого-то знакомого и с радостным воплем полез с ним обниматься, после чего представил мне его как Колота, своего сводного брата и компаньона.

Колот оказался куда более расторопным и смышленым парнем. Посверкивая хитрыми черными глазами из-под шапки буйных кудрей, он рассыпался в комплиментах, поцеловал мне руку, галантно препроводил к столику напротив окна и вежливо отодвинул стул, чтобы я смогла сесть. На его фоне сводный брат выглядел неуклюжим медведем рядом с элегантным лисом.

Я с любопытством осмотрелась по сторонам. Пивная выглядела очень прилично – светлая, чисто выметенная, с резными столиками и настенными карикатурками с повторяющимся сюжетом: мужики, пьющие пиво. Все картинки были снабжены нескладными подписями вроде: «Пей пиво с утра, коль не допил вчера, а коль допил вчера, выпей и с утра».

– Пива госпоже ведьме! – заорал Колот, хлопнув в ладоши.

– И не только ей! – торопливо добавил Бровыка. – Всем по светлому!

– Мне не надо! – решительно возразила я. Пиво я терпеть не могу. Как кто-то вообще может пить эту горькую, отдающую кислой брагой жидкость цвета… хм… в общем, вы знаете.

Но мой протест не был принят всерьез.

На столе как по волшебству возникло пять высоких кружек пива с пышными желтоватыми шапками густой пены. К пиву подали традиционную закуску: куриные крылышки, запеченные в тесте, и белый пряный соус.

Мои новые знакомые жадно прильнули к заветным сосудам.

– Эх, хорошо! – заявил Колот спустя двадцать секунд, отставляя пустую кружку и вытирая запененные губы. – Удалось пивко, что ни говори!

– В самый раз, – подтвердил Бровыка, облизываясь и протягивая руку за крылышком. – Да вы пейте, госпожа ведьма, не стесняйтесь. Хорошее пиво, по старинным рецептам варено, еще прадед мой такое пиво к королевскому двору поставлял. «Шмелем» именуется, на десяти целебных травах настоянное, медом липовым приправленное.

Я робко отхлебнула из кружки… Ой… только сейчас я поняла, что жижа, которую подают в столичных кабаках, недостойна даже стоять в одном погребе с этой амброзией! Легкое, пряное, Пиво с большой буквы, оно само струилось в горло, играя всеми оттенками вкуса и запаха – от хмельной горечи до терпкой медовой отдушки,

– Ну как? – в один голос поинтересовались братья.

– Прелесть… – благоговейно прошептала я, с трудом отрываясь от кружки. – Прекрасное пиво. Просто изумительное. В жизни не пробовала ничего подобного.

Пивовары одобрительно переглянулись. Похоже, мне удалось произвести на них впечатление авторитетного специалиста.

– Итак, вернемся к нашим баранам, то бишь шкодникам, – сказала я, деликатно закусывая крылышком. – Излагайте дело, уважаемые.

– А чего там излагать? – охотно откликнулся Колот. – Сами же сказали: шкодит пакость какая-то в цехах.

– Ох шкодит… – горестно покачал головой Бровыка.

– Котлы опрокидывает, – начал перечислять Колот, загибая пальцы, – хмель рассыпает, травы перемешивает, с кринок крышки срывает и мед подъедает…

– В сусло гадит… – некстати ввернул Бровыка.

Я поперхнулась, расплескав пиво. Колот услужливо похлопал меня по спине.

– Раньше не могли сказать? – прохрипела я, с трудом отдышавшись. – И что, прямо средь бела дня… в сусло?

– Да нет, токмо по ночам, – поспешил с ответом Колот. – Днем в цехах людно, он, значит, стесняется вредить и до сумерек выжидает…

– Так в чем проблема? – рассмеялась я. – Оставляйте на ночь караульного!

Селяне разом замолкли, потупились.

– Дык… это… пробовали… оставлять-то…

– Ну и? – поторопила я.

– Уж больно тяжко для нашего брата…

– Караулить?!

– Караулить пиво да не отведать… – горестно признался Бровыка.

Тут уж я посмеялась от души.

– Ну, если дело только за этим… покараулю я ваши производственные площади одну ночку, так уж и быть.

– Ларька! Еще пять темного! – радостно заорал Колот, опасно клонясь влево. Бровыка вовремя поймал его за плечо и усадил ровно. – Ох, вы у нас прямо агромадную каменюку с души сняли, госпожа ведьма, потому как нашему заводику крупный заказ королем даден, а мы с этим шкодником ну никак в сроки уложиться не можем. Вы уж изловите его или припугните как, лишь бы вредить перестал, а мы в долгу не останемся.

– Ловлю на слове, – заметила я, допивая «Шмеля». – Не люблю ходить в кредиторах.

– «Герольд», – благоговейно объявил Колот, когда взамен пустых кружек перед нами поставили полные. – Темное крепкое пиво, все до капли идет за границу, поставляем его аж в три государства. В столице такого пива иначе как за валюту и не достанешь.

Мы звучно чокнулись, по деревянным бокам кружек потекла пена. Мне все больше и больше нравилось это уютное заведение, и даже картинки на стенах уже не казались такими аляповатыми – наоборот, они преисполнились смысла, глубокого, загадочного и непостижимого, как само состояние алкогольного опьянения.

За «Герольдом» последовало «Пенное» и «Застольное», за ними – «Целебное». После «Целебного» народу за столиком заметно прибавилось, да и братья начали обращаться ко мне почему-то во множественном числе – «господа ведьмы».

– Вот эт-то пиво… – заплетающимся языком продолжал Колот, постукивая ногтем по краю кружки, – до того для организма пользительное, всякую хворь сни… ик!.. мает почище любого лекаря…

После чего долго пытался поймать кружку за ручку, но потом отчаялся и потребовал у корчмаря еще одну, как он объяснил, «посговорчивей».

Я тем временем вела с Бровыкой научно-теологический диспут о роли ведьм в экосистеме религии; причем я утверждала, что всех нас надо топить, а лучше – сжигать на кострах из осиновых дров, и даже предлагала совершить акт самоликвидации, а Бровыка со слезами на глазах уговаривал взять его в ученики.

Из пивной мы вышли обнявшись и зигзагами направились к заводу, поминутно спрашивая дорогу и тут же с нее сбиваясь. После многократных попыток нам удалось-таки определить, какая из трех дверей ведет в цех, разобраться с неимоверно сложным устройством щеколды и попасть внутрь. Затем братья долго спорили, кто остается караулить, а я кокетливо отнекивалась и предлагала бросить жребий.

Последнее, что я помню, – это как Колот с Бровыкой безуспешно пытались убедить меня, что вон то маленькое серенькое, в большом количестве скачущее по стенам и потолку цеха, – не мракобесы, а безобидные зайчики… да, именно зайчики. Потом мы спели хором: «Ой, в лесу камыш квитнее…», а потом мои новые знакомые куда-то исчезли, а я вроде бы осталась караулить мракобесов, чтобы те не разбежались, иначе завтра нечем будет заправлять сусло…

* * *
Поутру выяснилось, во-первых, что караулить я должна была не мракобесов, а шкодника, во-вторых – пиво оказалось высшего сорта, ибо не оставило ни малейшего похмелья, как и воспоминаний о прошедшем вечере.

А в-третьих… шкодник не счел меня серьезной помехой.

Акт вандализма был налицо.

Хмель ровным слоем устилал землю. На стене медом пополам с сажей была намалевана дикая харя, при взгляде на которую невозможно было удержаться от беспричинного смеха. Горшки с закваской были составлены друг на друга высоченной – под потолок – изломанной башенкой, к которой я боялась даже подступиться.

Больше того – мои длинные рыжие волосы оказались старательно заплетены в сотни лохматых косичек, причем заплетены намертво и восстановлению, похоже, уже не подлежали – кто-то сплел их по три волоса, потом – по девять, по восемьдесят одному и так далее.

…к суслу я не стала принюхиваться…

Колот, Бровыка и незнакомый лысый мужик угрюмо осматривали цех. К моему стыду и их чести, они не упрекнули меня ни единым словом, колким намеком или укоризненным взглядом, только горестно покачали головами, оценивая нанесенный пивоварению ущерб.

– Ну что ж… – прервал затянувшееся молчание Бровыка. – Значит, надобно еще ночку покараулить, коль на сей раз не вышло…

Я потерянно кивнула:

– Всенепременно. Надо будет – и две покараулю. И три. Сколько потребуется.

– Да не переживайте вы так, госпожа ведьма, – попытался приободрить меня Колот. – Не впервой. Пойдемте лучше пива выпьем – глядишь, полегчает…

В этот момент башня из горшков с закваской рухнула к нашим ногам, кислая волна хлынула вдоль стен к дверям.

Я упрямо стиснула губы, покачала головой:

– Нет уж, благодарствуйте. Покамест воздержусь.

Колот понимающе кивнул:

– Тогда, может, в корчме со мной откушать изволите? У меня-то с утра во рту тоже маковой росинки не было, сразу сюда поспешил. А на голодный желудок оно не то что шкодника – котенка не изловишь.

Откушать я согласилась, и мы с Колотом пошли в корчму. Бровыка и его лысый заместитель остались руководить бригадой полусонных мужиков с мятыми, испитыми лицами, стянувшихся к заводику ко времени открытия – судя по всему, дегустаторов продукции с многолетним стажем.

* * *
За едой мы разговорились. Оказалось, в изготовлении пива принимают участие два заводика – один находится в трех верстах отсюда, в деревеньке Козья Тропка – там проращивают ячмень, потом выжаривают, отделяют ростки, а все остальное перемалывают на сусло, которое везут в Варокчу, где, собственно, и варят пиво. Помимо того Козья Тропка славится своими ячменными полями, пасеками и плантациями хмеля.

Заводик в Козьей Тропке принадлежал Колоту, варокчанский – Бровыке. Узнав о шкоднике, Колот сразу же помчался в Варокчу, чтобы глянуть, не сможет ли он чем помочь брату, но тот уже обрел свое спасение в лице прелестной, милой, доброй волшебницы (тут я смущенно закашлялась и перевела разговор на другую тему – поблагодарила за завтрак и попросила проводить меня до заводика).

На трезвую голову я решительно не узнавала помещения, в котором скоротала ночь. Попросту говоря, заводик представлял собой огромный сарай без чердачного перекрытия, уставленный котлами, в которых варили пиво. Подваренный и перебродивший полуфабрикат разливали по бочкам и их скатывали в холодные погреба для двух-, трехмесячной выдержки. Вдоль стен на треть их высоты громоздились мешки с хмелем и молотым ячменем.

Как я поняла, до ночи мне здесь делать было нечего, поэтому я поблагодарила Колота за экскурсию, оседлала Смолку и отправилась с ней побродить по окрестностям.

Невооруженным глазом было видно, что село зажиточное – сплошь черепичные крыши, свежекрашеные срубы, резные наличники. Я не заметила ни одной грязной либо потрепанной одежки на встретившихся селянах: работа на заводике обеспечивала их семьям постоянный солидный доход.

Лишь один домик выбивался из общего ряда – хотя бы потому, что домиком назвать его было сложно. Хоромы – вот хорошее определение. На редкость безвкусный особнячок, выкрашенный в яркий поросячий цвет, с разнокалиберными окошками и пламенеющей черепицей. Дорогие и капризные эльфийские розы на обложенных мрамором клумбах соседствовали с неряшливыми укропными грядками. Голенастый, изрядно потрепанный петух звонко кукарекал на голове у статуи некой полуголой девицы с отбитым носом, призванной изображать не то богиню любви, не то жертву сифилиса.

Я остановилась у невысокого забора, чтобы потешить свой взор нелепым строением. Смолка немедленно заинтересовалась декоративным вьюнком, причудливой вязью оплетшим штакетины, но дальше обнюхивания пока не шла.

Не прошло и минуты, как мы с лошадкой были оглушены диким ревом, издаваемым неким толстым, лысым, на редкость неприятным типом в долгополом кафтане и домашних тапочках, выскочившим из дома, как сторожевой кобель.

– Пшла прочь, бродяжка! – кричал он на бегу, брызгая слюной. – Я кому сказал? Проваливай! Неча тут шастать, воровское отродье!

Расставив ноги пошире, Смолка изо всех сил дернула зубами зеленую плеть. Забор пошатнулся от мощного рывка. Нахальный тип отпрянул от забора как ужаленный, словно опасаясь, что тот рухнет ему на грудь.

– Немедленно прекратите это безобразие! – заголосил он пуще прежнего, потрясая судорожно стиснутыми кулаками.

Я натянула поводья, не столько ошарашенная психической атакой заборовладельца, сколько опасаясь за желудок кобылы – по сопротивляемости ее зубам вьюнок мог соперничать с ременной плетью.

– Убирайся вон, пока я дворню не кликнул! – сорвался на дискант неприятный тип.

– Зовите! – Я восприняла эту идею с неподдельным энтузиазмом. – Э-ге-гей, люди!

На мой зов из разросшихся кустов сирени, закрывавших вход в хоромы, вынырнули два дюжих селянина, рыжий и чернявый, вовсю изображающие преданных защитников хозяйского добра.

– Скажите, пожалуйста, чей это дом? – вежливо спросила я, не давая им опомниться.

– Ну дык… эта… господина нашего… – после короткого замешательства ответил рыжий. – Да вот они собственной персоной перед вами обретаются, Лукомир Добронрав их кличут!

– А я ведьма, – кокетливо представилась я. – Знаете, это такие вредные и злобные создания, что наводят порчу, воруют детей, превращают добропорядочных граждан в жаб и травят конями чужие заборы. Добронрав, говорите? Не похоже. Но все равно, очень, очень приятно познакомиться…

Мужичкам как-то сразу расхотелось иметь со мной дело; по крайней мере, они стянули шапки и отступили от забора, предоставив господину самому улаживать конфликт,

– Ах, так эта прелестная женщина – ведьма? – Лукомир расплылся в фальшивой слащавой улыбке. – Что ж вы сразу не сказали? Мы могли бы избежать этого маленького недоразумения. Кушай, лошадка, кушай…

Но Смолка уже охладела к вьюнку; обнюхав забор, она внезапно скусила верх штакетины и невозмутимо захрупала ею, как ребенок – карамелькой.

Благоприобретенному самообладанию Лукомира можно было только позавидовать.

– Не согласится ли госпожа ведьма разделить с ее покорным слугой скудную трапезу? – предложил он, делая вид, что на протяжении всей истории коневодства любимым лакомством лошадей были ивовые колья.

– Благодарствуйте, я уже отобедала, – в тон ему ответила я.

– Неужели даже кофейку не изволите?

– Нет, не изволю.

– А посидеть поболтать в приятной компании?

– Когда госпожа ведьма найдет приятную компанию, она обязательно вас об этом уведомит, – с изысканной вежливостью парировала я.

– И надолго госпожа ведьма задержится в здешних местах?

– Как получится.

– А может, она тут и работать собирается? – продолжал развивать мысль Лукомир.

– Собираюсь, – благодушно подтвердила я, сама захлопнув за собой дверцу ловушки.

– А вы знаете, кого его королевское величество Наум Первый уполномочил собирать налоги с, как вы изволили пошутить, добропорядочных граждан этой деревеньки? – торжествующе закончил Лукомир.

– Теряюсь в догадках. – Я ослепительно улыбнулась. – Неужели вас?!

Собеседник кивнул, поединок неискренних улыбок достиг апогея.

– Одна ма-а-аленькая ошибочка, господин Добронрав. – Я улыбнулась еще обворожительнее, и мои глаза загорелись злым желтым огнем, поглотившим зрачки. – Я НЕ добропорядочная гражданка. И слишком дорожу этим статусом, чтобы потерять его, унизившись до уплаты налогов… да еще такому жулику и прохиндею, как вы.

– В таком случае, – Лукомир тоже не погасил улыбки, что само по себе было плохим диагностическим признаком, да еще хищно подался вперед, словно желая признаться мне в пламенных чувствах, – мне придется – с превеликим прискорбием – сообщить о вашем недостойном поведении в Ковен Магов, который, без сомнения, имеет на вас некоторое влияние. Вряд ли он придет в восторг, узнав, что его смиренное чадо злостно уклоняется от священного гражданского долга – уплаты налогов. Возможно, вас даже отлучат…

– Хватит, хватит. – Я хлопнула ладонью по колену. – Сколько вы хотите?

– А сколько вы получите? – Его не так-то просто было провести.

– Мы еще не касались этого вопроса.

– Когда прикоснетесь, – он снова улыбнулся, да так, что меня мороз продрал по коже, – учтите, что цену необходимо завысить вдвое, чтобы не остаться в накладе.

– Уж как-нибудь, – презрительно огрызнулась я. – Это все, что вы хотели мне сказать?

– Абсолютно все, моя красавица. – Этот мерзавец откровенно смеялся мне в лицо! – Я очень рад, что мы правильно поняли друг друга.

– Я не уверена, что у вас есть повод для радости, – веско проронила я, трогая Смолкины бока каблуками.

* * *
Остаток дня я потратила на волосы. Там, где оказались бессильны заклинания, отлично справилось репейное масло – пропитанные им косички расплелись и расчесались. Не без труда, и вид у волос теперь был уныло-обвислый, зато, как утверждала народная медицина, благотворное влияние масла на волосы должно было укрепить их и надолго сделать блестящими и шелковистыми.

«Во всем можно найти светлые стороны», – философски заключила я, когда теплая вода в кувшине закончилась, а масло на волосах – еще нет.

Подсушив волосы, я отдала девочке-служанке мокрое полотенце и окликнула Бровыку, терпеливо ожидавшего в горнице.

– Да, госпожа ведьма? – охотно отозвался он.

– Кто этот Лукомир? Что, действительно королевский уполномоченный?

Бровыка заметно помрачнел:

– Он самый… Не знаю токмо, кто его, кровопивца, уполномачивал королеву казну со своим карманом равнять. Одно время совсем нас с Колотом налогом задавил, в убыток себе работали, завод пришлось заложить, чуть по миру не пошли, да случай выручил – наехала в наши места королевская охота, остановилась в Варокче на ночлег, ну мы ее и приветили, как положено… Три дня привечали, все бочки из погребов выкатили – гулять так гулять. А на четвертое утро получили мы от самого короля полное и всяческое освобождение от налогов с оговоркой ежегодно поставлять ко двору бесплатно десять бочек пива сверх денежного заказа.

– Чем сильно огорчили Лукомира, и он решил отыграться на бедной ведьме, – докончила я.

Да, дело плохо. Угрозы шантажиста не были пустым звуком. Он действительно обладал властью, достаточной, чтобы его жалоба в Ковен не оказалась в мусорной корзине.

– Ясно. Вот что, Бровыка, мне от вас надобно… Свечей восковых – семь штук, веревки пеньковой – семь локтей и холщовый мешок попрочнее… ах да, совсем забыла. Блюдечко со сметаной.

Селянин вытаращил глаза:

– Всего-то? А сметана вам какая требуется? Медвежья, собачья аль… человечья?

Я рассмеялась от души:

– Эх, господин пивовар, вы наслушались бабкиных сказок про ведьм. Нет, мне нужна самая обычная сметана – коровья, сойдет и козья, пусть даже не очень свежая, лишь бы не совсем порченая.

Селянин озадаченно поскреб макушку:

– Экие у вас запросы… выходит, знаете, на что идете, коль загодя инструмент означили?

Я неопределенно пожала плечами.

Да, если бы не пять кружек пива, первая ночь на заводе прошла бы для меня в чтении заклинаний и обходе строеньица со всеми амулетами поочередно – ведь никто не знает, с кем придется не на жизнь, а на смерть схватиться странствующей ведьме во мгле неспокойного сарая. Но, по счастливой случайности, я отделалась лишь переплетенными волосами, которые и позволили мне более-менее точно судить о природе шкодника. Конечно, человеку такое не под силу. А вот мелкому бесу типа подкаморника, свистуна или шуша – вполне. Эти шкодливые твари распространены повсеместно, больше в лиственных лесах, а в последнее время повадились пробираться в избы и зимовать в тепле. Иногда их не совсем правильно называют домовыми.

– Так давайте и плату сразу установим, – предложил пивовар. – Сколь вы хотите за услуги свой ведьминские? Серебром али медь тоже сгодится?

– Сгодится все… А можно натурой? – спросила я.

– Но вы же говорили… – растерялся Бровыка, – мол, ни картошкой, ни квашеной капустой… Вы не стесняйтесь, госпожа ведьма, мы люди не бедные – деньга у меня имеется, скажите, сколь надобно, – заплачу вам честь по чести. Могу вперед дать половину – вижу, человек вы надежный, чаровник правильный – не те пустословы, что драконьи зубы в ожерельях напоказ носят, а живого дракона отродясь не видывали…

– Я-то видела настоящего дракона, – улыбнулась я. – Но сомневаюсь, что мы остались бы с ним хорошими друзьями, выбей я ему зуб. Нет, уважаемый Бровыка, дело не в застенчивости, а во взаимной выгоде. Давайте уговоримся так: вы дадите мне за работу мешок того, что я сама захочу забрать с завода. Идет?

Бровыка задумался надолго, очевидно, вспоминал, не зарыт ли у него под полом клад в золотых слитках.

– Так там же окромя хмеля да солода ничего и нетути… – растерянно пробасил он, почесывая затылок.

– Ну так чего же вы тогда беспокоитесь?

– Да неловко как-то… Хочется вам за старание воздать по-людски, чтобы никому обидно не было…

– Что вы, уважаемый Бровыка, никаких обид, – заверила я селянина, хищно улыбаясь своим мыслям. – Напротив – взаимная выгода. По рукам?

– Ну, как скажете, нехай так оно и будет, – пожал плечами Бровыка, доверчиво протягивая мне широкую ладонь.

* * *
Кто-то считает магию стезей избранных, кто-то – орудием зла.

Для кого-то она – непостижимое чудо, для кого-то – точная наука из нерушимых правил и закономерных следствий.

Кому-то она кажется пустым, глупым, изжившим себя староверием, а кто-то не мыслит без нее жизни.

Для меня это всего лишь работа, тяжелая и нудная, но нужная и интересная.

Связав концы бечевы, я выложила круг на земле и пригвоздила к ней расщепленными снизу свечками. На расстоянии протянутой руки поставила блюдце со сметаной (не удержалась и попробовала… Эх, хороша сметанка! Достоять бы ей до нужного часа!), опустилась на колени внутри круга и щелкнула пальцами, воспламеняя свечные фитильки.

И застыла, скрестив руки на груди.

В селе залаяли собаки. Кто-то не таясь, тяжелой поступью шел к двери. Скрежетнула щеколда, скрипнули петли.

– Госпожа ведьма? – В щель просунулась кудлатая голова Колота. – Госпожа ведьма, где вы? Я вам поесть принес, ночью, поди, захочется перекусить чего-нито…

Его взгляд прошелся по помещению, безучастно скользнул по мне.

– Вышла куда-то, – заключил селянин, прикрывая дверь.

Я довольно ухмыльнулась. Заклинание работало, как положено.

Вот только удастся ли так легко провести ту зверюшку, на которую оно рассчитано?

Собаки все не унимались – вероятно, учуяли лису, крадущуюся к курятнику, либо в чьей-то избе, за плотно закрытыми ставнями, происходила медленная, мучительная смена дневной ипостаси волкодлака. Будь у меня побольше времени… и поменьше знакомых вроде Лукомира, я бы задержалась в Варокче еще на пару дней. Да, занятное местечко. Весь здешний воздух был, казалось, пропитан волшебством – не злобной некромантией, не сокрушительной мощью белой магии, а неким загадочным, снисходительным и добродушным, но определенно потусторонним духом, заставляющим с жадным любопытством вглядываться в извивы мрака за пределами круга из горящих свечей.

Ох, не туда надо было вглядываться… случайно бросив взгляд на миску, я беззвучно ахнула. Сметаны в ней осталось на донышке, да и та убывала с катастрофической скоростью, словно тая в воздухе.

У магов есть шутливая поговорка: не пойман – не бес. Действительно, пока ты не дотронулся до беса, он невидим – если сам этого хочет. Примерившись, я выбросила правую руку из круга и наугад схватила домовенка за шкирку.

Неизвестно, кто испугался больше – я, ставшая видимой с нарушением границ круга… или существо, на чью неприкосновенность я имела неосторожность покуситься.

В отличие от живых существ, размеры и внешний вид нечистиков зависят не от календарного возраста, а от силы, которой они обладают в нашем мире. Топляк подрастает с каждой заеденной им жертвой, при тех же условиях упырь обзаводится плотью, а кикимора обретает способность надолго оставаться без воды и совершать набеги по суше.

Но не всем тварям для роста требуется кого-нибудь загрызть, обескровить, разорвать на мелкие кусочки. Леший, например, питается человеческим испугом, чащобный заплут – отчаянием, ну а домовому достаточно почувствовать себя хозяином в доме, чтобы окрепнуть и вырасти прямо на глазах.

Я уже не раз охотилась на домовых бесенят и знала, что они могут достигать размеров трехмесячного ягненка. Поэтому, впервые в жизни обнаружив у себя в руке массивный загривок твари величиной с матерого волка, я была, мягко сказать, удивлена. Представьте, что вы обнаружили в мышеловке крысу размером с поросенка, и вы без труда поймете мое состояние.

К счастью, шушь – а это оказался именно он – исключительно травоядное существо, столь же безобидное, сколь и пугливое. Взвизгнув от ужаса, он сорвался с места и понесся по заводику, не разбирая дороги, одержимый одним-единственным желанием: спасти свою роскошную черную шкуру.

От неожиданности моя рука сорвалась со шкирки, скользнула по гладкому хребту, и уйти бы домовому-пивовому шкоднику безнаказанным, не сомкнись мои пальцы у самой кисточки длинного хвоста.

Отлично понимая, что в другой раз шушь так просто в руки не дастся, я впилась в его хвост мертвой хваткой.

Это было не самое разумное решение. Начать с того, что шушь, как и все бесы, не делал различий между полом и потолком, с равным успехом перемещаясь вверх и вниз головой. Это еще не все – вылетая из круга, я запуталась ногой в бечеве, и теперь за мной волочился хвост из заговоренных на совесть, немеркнущих свечек, припаянных к бечеве оплывшим воском. Проклятый бес подмел мною весь пол, вытер паутину с потолка, сбил несколько скамей и какую-то утварь с полок. Все вокруг крутилось и мельтешило, звенело, гремело и осыпалось черепками и щепками. Казалось, этой сумасшедшей гонке не будет конца. Болтаясь на хвосте у необъезженного домового, очень трудно сообразить что-нибудь путное, тем более сплести заклинание, так что мне оставалось только зажмурить глаза и молиться, чтобы эта глупейшая история поскорее закончилась, не став позорной точкой в моей биографии…

…Смекалистый племяш Бровыки, двенадцатилетний Гринька, не спал этой ночью. Как только набожное бормотание бабки, молившейся на ночь, сменилось куда менее благозвучным храпом, он кубарем скатился с полатей и выскочил в окно, не доверяя скрипучим дверным петлям. Ему очень хотелось посмотреть, как же ведьма будет ловить шкодника на дядькином заводе.

Под окном Гриньку встретил Кодка, закадычный друг и шкодник почище всех нечистых духов, вместе взятых.

– Заливает, поди, ведьма! – шепнул Кодка, когда мальчишки наперегонки мчались к заводику. – Упьется пивом задарма и будет дрыхнуть всю ночь, а утром скажет, мол, до того наколдовалась и уморилась, что упала замертво и едва к рассвету очухалась.

– Давай мы ей какую-нибудь пакость подстроим? – предложил Гринька.

– Эге! Вымажем, сонной, всю морду дегтем, да еще пером сверху присыплем. Вот веселья поутру будет!

– Где только их взять, перо да деготь? – вздохнул мальчишка.

– Экий ты чудила! Перо я загодя у тятьки из подушки надергал. А дегтя сейчас из ведерка у кузни зачерпнем.

– Ну ты даешь! – восхитился Гринька.

– А то! – важно откликнулся Кодка.

Хихикая, мальчишки приоткрыли дверь, просунули в нее свои хитрые чумазые мордашки… и оцепенели.

О ужас!

То, что они увидели, навсегда оставило след во впечатлительном детском разуме. Да привидься им подобный кошмар во сне, на теплой печи родной хаты, и то, обливаясь холодным потом, побежали бы прятаться к мамке под одеяло!

Ведьма, завывая и улюлюкая, как тот леший, носилась по потолку и стенам в обрамлении ярких огней!

Мальчишки хором завопили, развернулись и задали стрекача, подгоняемые свистом ветра в ушах.

Больше они никогда не смеялись над ведьмами. И даже говорили о них не иначе как шепотом и с оглядкой…

* * *
…Шушь начал уставать. Его движения замедлились, рывки ослабели, пока, вконец обессилев, он не свалился на пол. Мы полежали рядышком, с ненавистью глядя друг на друга и тяжело дыша.

Я так и не выпустила мохнатого хвоста, и он неожиданно стал таять в моей ладони – шушь окончательно пал духом и принял свой естественный облик. Кряхтя и потирая свободной рукой ушибленные места, я встала на колени, без труда удерживая на весу существо размером с кошку, покрытое черной шелковистой шерстью.

Висящий на хвосте шушь повел растопыренными лапками и жалобно, по-кошачьи противно завыл на одной ноте, тараща на меня непропорционально огромные желтые глаза с зеленым ободком вокруг зрачка.

– Ну что, негодник, допрыгался? – выдохнула я, поднося к носу бесенка свободный кулак.

– У-у-у… – безнадежно заскулил шушь, медленно вращаясь на хвосте. Меня разобрал смех. Позабыв о мести, я, прихрамывая, прошлась по заводику, небрежно помахивая шушем, как поп кадилом. Отыскав мешок, запихнула туда присмиревшего бесенка, стянула горловину веревкой и запечатала заклятием всеобщего повиновения.

…и до самого рассвета просидела на мешках с хмелем, залечивая синяки и ссадины целебной смесью из эликсиров, заклинаний и сочных выражений, не имевших ни малейшего отношения к колдовским наукам…

* * *
Я клятвенно заверила пивоваров, что ни один чан с солодом больше не подвергнется осквернению со стороны нечистых сил. Не без удовольствия прослушав хвалебную речь в свой адрес, я откланялась, вежливо отказавшись от «посошка на дорожку».

Лукомир, как я и предполагала (но надеялась ошибиться), поджидал меня у калитки своего дома. Конечно, я могла бы выехать с другой стороны села, но он прекрасно знал, что я так не поступлю – если не хочу обещанных неприятностей.

– Принесла? – с вызывающей наглостью осведомился он.

– А как же… Сначала действительно собиралась отдать вам половину, но потом передумала (лицо сборщика налогов начало складываться в злобную гримасу)… и решила отдать все (гримаса приобрела удивленно-настороженный оттенок).

Лукомир развязал веревку и пытливо заглянул в мешок. Оттуда пахнуло ветром, словно кто-то юркий и пушистый проскочил мимо его лица. Узенькой цепочкой, ведущей к подвальному окошку, примялась трава под маленькими лапками.

– Но здесь ничего нет! – воскликнул он после короткого замешательства.

– Да, здесь уже ничего нет, – с притворным сочувствием заметила я. – Видите ли, и в наше жестокое время существует такое понятие, как альтруизм, – дескать, помогай своему ближнему и далее по тексту… Не верите? Можете поднять ведомости! По накладным расходам пивоваренного заводика Варокчи проходит мешок холщовый, одна штука, номинальная стоимость медяк. Вещь ценная и в хозяйстве незаменимая, можно сказать, от сердца отрываю…

Но Лукомир не оценил моей жертвы. Он грязно выругался и захлопнул калитку, не обременив себя последним «прости». Мешок, впрочем, унес с собой. Даже веревкой не побрезговал.

…подвальное окошко тихонько поскрипывало, покачиваясь на петлях из стороны в сторону…

* * *
Насчет альтруизма я, конечно, пошутила. Честные пивовары не успокоились, пока не всучили-таки мне небольшой кошель с деньгами. Мы оформили это как «безвозмездный дар, не подлежащий налогообложению»…

ХОЗЯИН

Утро выдалось тяжелое. Быть может, в этом повинны были трескучие морозы, первые в этом году, хотя дело уже шло к середине зимы, или серое небо, затянутое тучами и пылившее колючей снежной крупкой; не поднимал настроения и мрачный вороний крик, доносившийся с кладбища, поскрипывавшего суставами старых берез.

Староста глухой, затерянной среди лесов и болот деревеньки Замшаны был склонен приписывать свое угнетенное состояние чему угодно, только не бутыли самогона, распитой на ночь глядя. Лежа в кровати и с усилием щурясь на тусклый холодный рассвет за окном, староста пытался унять головную боль, с нажимом массируя виски. Жена тихо посапывала на закопченной печи, детишки, сынишка и дочка, спали валетом на высокой кровати. Басисто мурлыкал толстый рыжий кот, примостившийся под боком у девочки. В подполе деловито шуршали и попискивали мыши.

Староста приподнялся на локтях, отбросил одеяло, встал, нащупывая ногами лапти. Подошел к окну. По дороге, затирая следы, клубилась поземка. Ветер посвистывал в печной трубе, шелестел голыми прутьями малинника. Пес дремал в будке, свернувшись калачиком и укутав нос пушистым хвостом. Из трубы на соседской крыше медленно сочился белый дымок. На дубу сидела черная длиннохвостая и короткогривая лошадь. Снегопад высеребрил ей круп и холку.

Лошадь?! Староста протер глаза и прижался носом к холодной слюде окошка.

Дуб был высокий, локтей сто в высоту и не меньше двух обхватов у комля. Лошадь стояла на нижней ветке, на три человеческих роста от земли, и задумчиво смотрела вниз, время от времени встряхивая головой и досадливо фыркая. Ноги лошади казались кривыми из-за неестественно вывернутых вбок суставов, чтобы удобнее было держаться за ветку когтями… Загнутыми книзу копытами?

Староста торопливо перекрестился и начал бормотать первую пришедшую на ум молитву, как позже сообразил – заздравную. Белая горячка в лице черной лошади осторожно переставила сначала левую заднюю, потом правую переднюю ногу, задом пятясь к стволу.

Отпрянув от окна, староста с шелестом задернул занавески, осел на стул, прижимая левую руку к груди и безумно оглядываясь по сторонам.

Лавка. Кровать. Печь. Стол с вымытой и перевернутой донцами вверх посудой. Ларь для хлеба и прибитая к стене деревянная солонка. Жена, такая реальная и привычная, перевернулась во сне, пробормотав что-то неразборчивое.

Отдернул занавески.

Черная лошадь на дубу задумчиво чесала холку правой задней ногой.

Снова задернул.

– Ты чего там с занавесями возишься, спать не даешь? – Сонный голос жены звучал хрипло и грозно. – Опять вчера нажрался с дружками своими, чтоб им пусто было, приполз на бровях заполночь? Ночью спать не давал, и утром от тебя покою нет! Чего ты на меня уставился? Не протрезвел ишшо? Так я тебя быстро сковородником оприходую!

– Там… – Староста беспомощно ткнул рукой в сторону занавешенного окна. – Лошадь…

– Ну?

– Лошадь… на дереве!

– Ну? – все так же недовольно допытывалась жена.

– Ты чего, не понимаешь? На дереве!!! Сидит на ветке, чисто ворона!

– Делов-то! Нашел чем удивить! Вечор, пока ты с дружками пьянствовал, ведьма в деревню приехала! У вдовы Манюшиной остановилась, та ей ужин справила и комнату выделила. Ничего, говорит, ведьма, молодая и симпатишная, и не страшная нисколечки. Спину ей вылечила и курей от мора заговорила. Сходил бы ты к ней, купил, что ли, молодильного зелья какого. А то пользы от тебя, хрыча старого…

Староста облегченно откинулся на спинку стула.

Слава богу… с трезвым образом жизни еще можно было повременить…

* * *
Меня разбудила Линка, младшая дочка вдовы. Под одеялом было тепло, чего не скажешь о прохудившейся, источенной ненастьем и временем вдовьей хатке с выстывшей за ночь печью. Мороз ударил внезапно, утром лошадь брезгливо трусила вдоль вязкой каши, стоявшей вровень с краями колеи разбухших от осенних дождей дорог, но уже к обеду лужи затянуло ледком, повалил снег, и, когда я наконец завидела вдали тусклые отблески тлеющих в домах лучин, у меня зуб на зуб не попадал, а меховой воротник оброс льдинками от клубящегося изо рта пара.

– Тетя ведьма! – Шестилетняя малышка в длинной ночной сорочке вскарабкалась на кровать и со всего размаху плюхнулась мне на живот поверх одеяла. – Тетя ведьма, а вы сегодня колдовать будете?

– Буду… – процедила я сквозь зубы, из последних сил цепляясь за ускользающий сон.

– А меня научите?

– Нет.

– Почему?

– Потому что первым делом я превращу тебя в мышку, а мышки колдовать не умеют…

– А я расколдуюсь и сама превращу вас в мышку! – после секундного замешательства выпалила девочка, подскакивая на моем животе, как пружина. Бесподобные ощущения.

– Ребенок, дай тете ведьме поспать! – простонала я, натягивая одеяло на голову.

– А разве ведьмы спят?

– Спят. Когда им не мешают.

– Преврати меня в мышку! Я хочу жить в норке!

Я отчаялась заснуть и села, откинув одеяло вместе с Линкой.

– Мама спит еще?

– Ага. Разбудить?!

– Не надо, – торопливо сказала я, протягивая руку за висящей на стуле одеждой. – Одевайся, простудишься.

– Не простудюсь! – убежденно заверила меня девочка. – А ваша лошадка не простудится?

– Смолка? Нет, она мороза не боится, у нее шубка теплая. Хочешь, пойдем ее проведаем?

– Хочу. А она к нам спустится или мы к ней полетим?

– Что? – Я выглянула в окно.

Смолка, словно почувствовав мой взгляд, повернула морду в нашу сторону и хрипло заржала.

– Вот леший… – выругалась я.

– Где?

– Что – «где»?

– Леший! – уточнила Линка, натягивая штанишки явно задом наперед, так что вытертые пузыри над коленками оказались под ними.

– Испугался меня и убежал. Пошли.

На улице шел снег, мелкий и редкий. Порывистый ветер обращал его в тонкие иглы, впивавшиеся в лицо. Линка в своем коротком сером полушубке походила на упитанного зайца, пропустившего осеннюю линьку.

Прикрыв глаза рукой, я долго разглядывала лошадь, застывшую на ветке подобно испуганной черной кошке.

– Смолка, иди сюда!.. – наконец вымолвила я, пропустив кучу непечатных слов до и еще больше – после этого краткого обращения к неразумной скотине.

Лошадь печально смотрела вниз, моргая облепленными снегом ресницами.

– Слазь, дурочка, замерзнешь ведь! – смягчилась я.

Смолка вздрогнула всем телом и тихо, мелодично заржала, словно жалуясь на неведомого обидчика.

– Ну и что мне с тобой делать? – вслух подумала я.

– Давай ее спилим! – немедленно предложила Линка. – Я знаю, где у мамы пила стоит, только она без ручки и тупая!

Я содрогнулась, представив, как «обрадуется» здешний староста, увидев вековой дуб, реликт и гордость деревни, лежащим посреди густо усыпанной опилками площади.

– Пожалуй, мы прибережем этот радикальный метод на самый крайний случай. Смолка, спускайся! У меня есть что-то вкусненькое!

Я сделала вид, что достаю из кармана кулак с зажатым в нем лакомством.

Лошадь заинтересованно вытянула шею, раздула ноздри.

– Ой, а у вас правда есть что-то вкусненькое? – Линка запрыгала вокруг меня, как козленок. – А мне дадите?!

– Нет, это только для лошадки. – Мое терпение начинало истощаться. Смолка, догадавшись, что ее обманывают, отвернулась с оскорбленным видом.

– А что ваша лошадка любит? – не унималась малявка. – Может, я такое тоже люблю?

– Все. Особенно маленьких девочек, – досадливо бросила я, выразительно поглядывая на Линку.

* * *
Стоило жене подняться с печи, как старосте захотелось бежать прочь из избы. И острый же язык у этой треклятой бабы! Все припомнила: и что пьяный пришел, и как на собрании с мельничихой перемигивался, и даже про забор, что чинить давно пора, не забыла…

Староста не имел опыта общения с ведьмами. Но, выбирая между женой и ведьмой, постепенно склонялся в сторону последней. Вяло огрызаясь, он застегнул тулуп, нахлобучил волчий треух и с наслаждением хлопнул входной дверью.

Ведьму он узнал сразу. Женщина лет двадцати пяти, рыжевато-русая, с приятными чертами лица, слегка подпорченными профессиональным, жестким и презрительным, выражением. Ведьма задумчиво смотрела вверх, поджав тонкие губы. Трепетали на ветру длинные волосы, трепетал длинный хвост стоящей на дереве кобылы.

Под ногами у ведьмы крутилась младшенькая вдовой Регеты Манюшиной, пытаясь слепить снежок из тоненького слоя рассыпчатой снежной крупы.

Не осмеливаясь заговорить, староста застыл на почтительном расстоянии от дуба. Деревня еще спала, центральная площадь сжимала виски гулкой и непривычной пустотой. Говорят, ведьмы крадут маленьких детей и варят из них свое колдовское зелье. Вот сейчас схватит девочку в охапку, вспрыгнет на метлу – и поминай как звали. Надо бы вмешаться, пока не поздно, прищучить лиходейку, чтоб неповадно было окаянной детишек несмышленых речами сладкими приваживать.

С другой стороны, совершать подвиг путем атаки на ведьму с голыми руками старосте тоже не хотелось. Да и королевские свитки, приколоченные к верстовым столбам, предписывали оказывать колдунам и ведьмам – практикующим магам, как по-ученому именовались наемные волшебники, – всяческую помощь, преград в их богомерзкой деятельности не чинить, на кострах не сжигать, собаками не травить и каменьями не швыряться. Впрочем, и сжигали, и травили, и швырялись.

Тут Линка обернулась и увидела старосту, нерешительно переминающегося с ноги на ногу.

– Тетя ведьма! – радостно взвизгнула она, дергая женщину за рукав кожаной куртки с меховым воротником. – Вон дядя староста идет! Давай его в мышку превратим!

Ведьма обернулась, скривила губы в ироничной усмешке.

Идея пустить Линку на декокт уже не казалась старосте такой отвратительной.

* * *
После четверти часа уговоров и угроз стало ясно, что Смолка сама с дуба не слезет. Прыгать она боялась, а развернуться мордой к стволу и спуститься по нему не могла. Тем не менее следовало сманить ее как можно быстрее, пока селяне не начали проявлять повышенный интерес к диковинной зверушке. Хорошо, если дело ограничится зрелищной потехой, о которой будут со смехом рассказывать по окрестным корчмам. Меньше всего мне хотелось, чтобы Смолку сочли порождением нечистой силы и сожгли вместе с дубом.

Ну вот, принесла его нелегкая!

– Доброе утро, не правда ли? – преувеличенно жизнерадостно приветствовала я старосту.

– Здра… кхе… Добр… стал быть… Ну я пойду?

– Куда? – удивилась я.

Староста затравленно огляделся, словно ища путь к отступлению.

– Это… домой…

– Так вы ж только что из дома! – резонно заметила Линка.

– Дык… это… прогулялся, стал быть, воздухом подышал – и домой! – Староста боязливо пятился спиной вперед. Я, озадаченная его странными манерами, пошла следом.

– Может, у вас какая работа для меня найдется? Целительство, ворожба, декокты, упокоение…

Староста охнул и, оступившись, сел в снег.

– Помилуйте, госпожа ведьма! Не лишайте живота, не оставляйте жену вдовой, детишек сиротами!

– Давай лишим его живота! – вмешалась Линка. – А то вон какой большой вырос, аж тулуп не застегивается!

– Не валяйте дурака, вставайте! – рассмеялась я и добавила, скорчив злобную рожу: – А этот не по годам смышленый ребенок сейчас у меня получит по первое число!

Линка захихикала и спряталась за дуб.

– А вот и не поймаешь!

Я погрозила Линке пальцем и снова повернулась к старосте.

– Что это на вас нашло, уважаемый?

– Дык вы ж это… упокоение помянули. – Кряхтя, староста поднялся, силясь рассмотреть через плечо выпачканную снегом спину.

– Точно. Ликантропы, кикиморы, кашуры, нетопыри, глыдни… Вы, надеюсь, к ним не относитесь?

Староста вытаращил на меня глаза:

– Что вы, госпожа ведьма, у нас отродясь такой пакости не водилось!

– Жаль-жаль… – задумчиво протянула я. – То есть работы для меня тоже нет… Ну что ж. Позавтракаю и поеду дальше.

Обещание покинуть деревню после завтрака пришлось старосте по вкусу. Заметно приободрившись, он уже не торопился покидать мое неприятное общество.

– А не найдется ли у вас какого зелья, чтобы жену к порядку призвать? – с надеждой спросил он. – До того ворчливая баба стала, ну никакого спасу нет! Мужика своего в грош не ставит, все пилит и пилит, ровно лесину старую! Эвон какую плешь проела!

– Ядами не торгую. А менее радикальных средств от жен еще не придумано. – Я снова посмотрела вверх. Смолка ответила мне удрученным взглядом.

– Ваша кобылка-то? – заискивающе поинтересовался староста.

– А что, не видно?!

– Экая ловкая бестия! – озадаченно покачал головой селянин. – И как это ее угораздило?

– Она собачки испугалась! – сообщила Линка, опускаясь на четвереньки. – Большой собачки! Р-р-р-р!

– Вставай, штанишки испачкаешь. – Я наклонилась, перехватила Линку поперек живота… и тут же выпустила.

Ручонками в цветастых варежках девочка упиралась в следы широких трехпалых лап.

* * *
Ведьма заметно изменилась в лице. Опустившись на корточки, она стянула правую перчатку и, растопырив пальцы, медленно приложила руку к странному следу. Изящная женская ладонь едва-едва покрыла треть отпечатка.

– Плохо дело… – Ведьма убрала руку и проследила глазами путь странного существа. Ее взгляд уперся в ствол дуба. На коре отчетливо выделялись шесть глубоких желтоватых царапин – следы соскользнувших когтей.

– Что это? – внезапно охрипшим голосом спросил староста.

– Модифицированный химероид.

– Чего?

– Загрызень, – коротко пояснила ведьма.

У старосты потемнело в глазах, замутило от ужаса.

Загрызень… В его деревне!

– Бейте в набат, – приказала ведьма. – Немедленно. Созывайте людей. Если еще есть кого созывать…

* * *
Ну вот, только что жаловалась на отсутствие работы – и на тебе! Накаркала!

С последним ударом набата все жители деревни собрались на площади. Страшная весть распространялась подобно огню по сухой траве. Мужики угрюмо молчали, бабы укачивали ревущих младенцев, ребятишки постарше, не сознавая опасности, гонялись друг за другом, швыряясь снежками.

Ветер поменял направление и задул с юга, сбив облака в серую беспросветную пелену. Снег повалил крупными мокрыми хлопьями. Утро больше походило на ранние сумерки. Кое-кто из селян принес с собой зажженные факелы, многие сжимали в руках топоры и вилы.

– Все в сборе? – спросила я, беспокойно оглядывая людей. Много. Слишком много. Как говаривал один знакомый пастух, чем больше отара, тем вольготнее волку. Ты с одной стороны стада, он – с другой. Ты его видишь – и он тебя видит, и оба вы отлично понимаете, что ты не успеешь обежать отару, чтобы помешать хищнику зарезать тройку-другую овечек.

Понеслись дружные выкрики – мол, все, все, не беспокойтесь!

Именно это и внушало мне особенное беспокойство.

Наконец откуда-то из задних рядов раздался тонкий девичий голос:

– Полота-бобыля нет!

– Точно, нет! – зашушукались в толпе. – А где ж он?! Ой, бабоньки!

– Стойте здесь, – сурово приказала я. – Не расходитесь! Держитесь плечом к плечу, женщины и дети – в центр ота… круга. Староста, присмотрите за порядком! Где хата этого бобыля?

Проследив за направлением десятка трясущихся рук, я увидела далеко на отшибе приземистую хатку за высоким некрашеным забором.

– Прекрасно, – мрачно буркнула я себе под нос. – Заблудшая овечка. Ну что ж, юная пастушка, прогуляемся…

Животное встретило меня неприветливо. Стоило мне приоткрыть створку ворот, как оно разразилось пронзительно-въедливым лаем. Назвать это мелкое и облезлое существо собакой не поворачивался язык. Хватило угрожающего взгляда в ее сторону, чтобы шавка с визгом скрылась в конуре.

Окна покосившейся хатки были закрыты ставнями изнутри. В открытых сенях греблись куры. Стоило моей тени упасть за косяк, как они с истошным квохтаньем заметались по клетушке, взлетая над моими плечами и проскальзывая мимо ног.

Покачав головой, я переступила порог сеней, прислушалась, В воздухе кружились перья пополам с мелкой пылью. Из дома доносились хрипы и глухое утробное рычание.

Я тихонько придавила язычок щеколды и под сдавленный скрип двери проскользнула в горницу.

Первое, что бросилось мне в глаза, – пестрое лоскутное одеяло на печи. Вышеупомянутая постельная принадлежность выпирала высоким горбом, подергивалась, шевелилась, ритмично поднимаясь и опускаясь.

Из-под одеяла доносился молодецкий храп.

Хмыкнув, я подошла к печи и чувствительно шлепнула горб по верхушке.

Храп принял угрожающий оттенок и прервался. Показалась встрепанная голова с опухшим со сна лицом.

– Ась?!

– Вставай, мужик! – громко сказала я. – И силен же ты спать – набата не слышишь!

– А чаво?

– А таво! Загрызень в деревне!

– Ты, что ль? – ехидно поинтересовался бобыль.

– Ну вот что, шутник! – рассердилась я. – Либо ты сейчас же встаешь, и я провожаю тебя на площадь, либо будешь отмахиваться от загрызня подушкой!

Ворча, селянин вылез из-под одеяла, накинул тулуп на голое тело, долго искал под печью и лавками портянки, потом лапти. Я уже начала терять терпение, когда он наконец бережно сунул за пазуху бутыль с мутным напитком, источавшим резкий запах брожения, и соизволил уведомить меня о своей полной готовности к перемещению на площадь.

* * *
События на площади начинали выходить из-под контроля. Неизвестность и бесплодное ожидание выводили людей из себя, несмотря на робкие увещевания старосты. Накапливалось болезненное раздражение. Толпа волновалась, участились беспорядочные выкрики – мол, надо расходиться по домам, запираться и никого не пущать, особливо ведьм и колдунов, неча такой завихренью посередь улицы наподобие идолов каменных леденеть.

– Да с чего вы взяли, что он здесь, загрызень-то? – выступил вперед молодой парень драчливого вида в сбитой набок шапке. – В лесу, поди, заячьих следов видимо-невидимо, так по-вашему выходит – табунами косые ходят, руки пошире расставь – и мимо зайца не промахнешься!

Толпа всколыхнулась смешками.

– Где он, ваш загрызень? – продолжал парень. – Видел его кто? Пробежал мимо деревни в потемках – и вся недолга. Слушайте вы больше эту ведьму – ей лишь бы к нам в карман лапу свою загребушшую запустить поглубже, вот и морочит голову простому люду! Не верьте ей, расходитесь по домам и ни о чем не тревожьтесь!

– Расходитесь-расходитесь, – мрачно поддакнула ведьма, проталкиваясь сквозь толпу. За ней послушно семенил живой и здоровый Полот. – Только учтите: загрызень НИКОГДА не пробегает мимо…

Никто не двинулся с места. Разговоры и смех прекратились как по мановению волшебной палочки. Селяне выжидающе уставились на молодую женщину.

– Что делать-то будем, госпожа ведьма? – жалобно спросил староста. – Деревенька наша глухая, до темноты в город не доберемся, помощи ждать неоткуда. Не оставьте без защиты, уж мы потом не поскупимся…

Ведьма пристально посмотрела старосте в глаза. Пронзительный, испытующий и дерзкий взгляд каленой спицей прожег его до самого затылка.

– Не оставлю, – наконец вымолвила она. – Но еще один такой умник с теорией заячьей относительности – и я снимаю с себя всякие обязательства!

* * *
Я не стала уточнять, что дневной свет загрызню не помеха. Петушиное пение не спасало людей от напасти. Пока в деревне остается хотя бы один человек, тварь не уйдет из округи. Будет кружить, выжидать, подкарауливать. Пока не добьется своего.

И тут, словно в подтверждение моих предыдущих слов, из леса, едва темнеющего сквозь метель, донесся леденящий душу вой. Несколько человек упали на колени, закрывая руками уши, заголосили бабы, тревожно всхрапнула Смолка. Целая стая голодных волков не смогла бы вселить в человека такой ужас, как этот одинокий, быстро оборвавшийся звук, больше похожий на предсмертный вопль.

* * *
Загрызень. Так окрестили это ужасное существо еще во времена Противостояния, последней магической войны. Оно не было нечистью в прямом смысле слова, ибо нечистые силы не имели никакого отношения к его появлению на белом свете. Над созданием химероида кропотливо трудились лучшие маги-ренегаты. Безграничная кровожадность, неутомимость и достойная человека хитрость, практическая неуязвимость в сочетании с чудовищной силой, абсолютное подчинение создателям и способность к размножению без спаривания делали загрызня опасным противником не только для трусливых селян, но и для видавших виды боевых магов.

Во время Противостояния, когда Белория разделилась на две охваченные войной половины, каждая из которых стремилась стать целым, не гнушаясь никакими средствами, загрызней напускали на бежавших в леса повстанцев-селян. Очень скоро охотников до вольготной чащобной жизни значительно поубавилось. Когда ренегаты были повержены, осиротевшие, сбитые с толку загрызни разбежались кто куда. Еще не один десяток лет они представляли угрозу, сравнимую разве что с эпидемией чумы, выкашивая не деревни – целые области.

Насколько, я знала, за последние пятьдесят лет загрызней видели трижды, всех – на юге страны. До сегодняшнего дня считалось, что север очищен от них полностью, и лишь в страшных сказках нет-нет да мелькало упоминание об огромном невидимом волке размером с лошадь, клыкастом, как медведь, и когтистом подобно рыси.

А еще я помнила, что эти три загрызня убили четверых магов, прежде чем отойти в область легенд и преданий.

* * *
Ведьма ненадолго задумалась.

– Есть у вас какое-нибудь общественное заведение попросторнее, чтобы все поместились? Ну, корчма там, постоялый двор, амбар, что ли?

– Храм разве что… – несмело предположил староста. – Только он заколоченный стоит с тех пор, как божий служитель в город убег, книжек смутных начитавшись. Решил ереси, сиречь искусству магическому, учиться.

– Ведите!

При виде храма, мимо которого он, не задумываясь, проходил по семь раз на дню, старосте стало стыдно. Стены облупились, крыльцо провалилось, на венчавшем купол кресте свила гнездо сорока.

Впрочем, ведьму больше интересовала толщина стен и дверных створок. Под ее командованием доски с двери оторвали, окна оставив как есть. Бегло осмотрев храм изнутри, ведьма осталась довольна и велела заходить поодиночке, сама став при входе.

* * *
Ха-ха, удивляюсь, что в деревне не завелось чего похуже загрызня! Чего стоил хотя бы изъеденный мышами амвон, светившийся подобно решету! Стены заволокло паутиной, как в замке с привидениями, а пыльные образа вполне могли сыграть роль фамильных портретов. Для полноты картины не хватало только летучих мышей под потолком.

Как бы горячо маги ни отрицали религию, сколько бы ни утверждали, что оная не что иное, как «мандрагора для народа», факт оставался фактом: при равных условиях упырь или стрыга всегда выбирали человеческое селение «без креста», то есть подъезды к которому не охранялись вкопанными на обочинах деревянными крестами.

Первым счастливчикам удалось занять места на длинных лавках, опоздавшим пришлось садиться на пол. Факелы никто не гасил, и вскоре сквозь неплотно заколоченные окна стало пробиваться зловещее красное сияние, словно я собирала народ не в укрытие, а на черную мессу.

– Тетя ведьма! – Линка требовательно дернула меня за подол. Я недоуменно уставилась на нее: за дверями оставалась еще добрая треть людей, но я точно помнила, что Линкина мать вместе с двумя старшими дочерьми уже прошли в храм.

– Ты что тут делаешь? А ну, марш к маме!

– Не хочу, там душно и плохо пахнет! – пискнула девочка, лукаво поглядывая на меня снизу вверх.

– Тогда стой рядышком и никуда не отходи, – приказала я, решив не отвлекаться на отлов и возвращение Линки в лоно храма.

– И на шажок нельзя?

– И на полшажка! – отрезала я. – Куда с козой?! Ты бы еще корову приволок, дурень!

– А че, можно? – с надеждой вопросил великовозрастный парень туповатого обличья. Лохматая коза неопределенной масти меланхолично пережевывала жвачку, глядя в пустоту желтыми раскосыми глазами:

– Никакой живности, кроме двуногой! Живо в храм, не задерживай очередь!

– А с козой че делать?

– Привяжи к забору, потом заберешь.

– А вдруг скрадет кто? – насупился парень.

Чей-то ехидный голос из толпы доходчиво объяснил парню, что рога, которые останутся от козы к утру, понадобятся разве что старьевщику.

– Без козы не пойду! – заупрямился парень. – Пущай с козой, ведьма, имей сострадание к животине, она ж, говорят, тебе родственница самая что ни есть ближайшая!

– Что?! – вознегодовала я. – Чья родственница?! Да ты на себя посмотри… свояк по мужской линии!

Живая очередь заволновалась; всем хотелось побыстрее очутиться под защитой храмовых стен, и на незадачливого скотовладельца обрушился шквал ругани и упреков.

Коза продолжала жевать, часто подергивая куцым хвостом.

– Тетя, отгадай загадку! – Звонкий голос Линки перекрыл шум свары. – Без ножек, а ножками ходит!

Селяне как-то разом присмирели, парень с козой отошел в сторону, видимо надеясь проскользнуть с ней в самом конце.

– Ну тетя ведьма! Отгадай загадку! – не отставала Линка, дергая меня за подол, как юродивый – за веревку колокола.

– Не знаю, – буркнула я, только чтобы отвязаться.

— Я тоже не знаю, – вздохнула девочка. – Думала, вы знаете… Вон оно!

Линка торжествующе ткнула варежкой куда-то вбок.

На нас бесшумно надвигались трехпалые следы.

* * *
Если бы ведьма приказала селянам от всей души предаться панике, ей и то не удалось бы добиться такого беспрекословного повиновения. Оставшиеся за порогом женщины подняли истошный крик, ему вторили приглушенные вопли изнутри. Очередь стянулась в бушующую толпу, беспорядочно ломящуюся в храм.

Ведьма отскочила в сторону, подхватив на руки Линку – иначе бы их просто-напросто раздавили. Староста, чей пост обязывал пропустить всех односельчан вперед, не то чтобы оцепенел, скорее, обрел некое леденящее спокойствие. Стоя чуть поодаль от двери, он наблюдал за происходящим, не зная, чему больше удивляться – то ли буйству нечистых сил, то ли своему мужеству.

Невидимое существо, сообразив, что добыча скоро исчезнет из пределов его досягаемости, перешло на размашистый бег – теперь отпечатки появлялись парами, далеко друг от друга.

Ведьма, выпрямившись во весь рост, чертила в воздухе чародейские знаки. Загрызень мчался прямо на нее.

Староста так толком и не понял, когда заклинание было сплетено и пущено в ход. Не было ни эффектных молний, ни громовых раскатов – только глухой удар.

Раздался короткий визг, сменившийся тонким поскуливанием, невидимое тело отбросило назад и боком прокатило по снегу, распахав широкую полосу. Почти сразу же загрызень вскочил на лапы. Страшно ожидать опасности из ниоткуда, но еще страшнее видеть висящую в воздухе, едва намеченную комками снега половину тела огромного волка с невероятно вытянутой мордой. Тварь встряхнулась и снова исчезла.

Ведьма подобралась, выставила вперед чуть тронутые свечением руки, но загрызень одним прыжком развернулся и помчался к лесу.

Тяжело дыша, ведьма бросила взгляд на храмовую дверь. Несмотря на волнение, исказившее ее черты, ей было отчего улыбнуться.

Поскольку желающих проникнуть в храм оказалось куда больше, чем позволяла ширина проема, все паникеры так и остались снаружи, разве что изрядно намяли друг другу бока.

* * *
Плохо, ужасно, отвратительно!

Я была очень недовольна собой. Примитивный силовой удар на уровне рефлексов застигнутой врасплох адептки седьмого курса – первое, что пришло в голову, – только навредил. Теперь тварь будет вести себя куда осторожнее, а силы, потраченные на генерацию заклинания, мне бы еще ох как пригодились.

– Да хватит вам бока мять! – досадливо сказала я. – Все уже, все. Можете не торопиться.

Свалка у дверей постепенно прекратилась, пристыженные селяне, охая и потирая поясницы, восстановили некое подобие порядка.

– Тетя ведьма, а что это было? – Линка порывалась бежать к подтопленному заклинанием снегу, но я надежно удерживали ее за концы длинного шарфа.

– Собачка.

– Ой, а можно ее погладить?

– Нет, это чужая собачка, не надо ее трогать, хозяин рассердится.

– А если я его очень-очень попрошу?

Я только вздохнула.

Последний селянин скрылся в храме, и дверь тут же захлопнулась, дребезгнув засовом.

– Эй, не так быстро! – метнувшись к двери, я стукнула по ней кулаком. – Регета, заберите своего ребенка, пока я не передумала!

Жалобное козье блеяние было мне ответом.

– Если… Вы… Сейчас же… Не откроете, – я тщательно разделяла слова вескими паузами, – то от вашего последнего пристанища останется один каркас, и тот обугленный!

Изнутри тоненько завыли от страха, завозилась, зашуршали, и надломанный страхом старостин голос спросил сквозь дверь:

– А кто это говорит?

– …! Я говорю!

– Побожись! – сурово потребовал староста.

Я выругалась так грязно и замысловато, что он поверил. Дверь приоткрылась узкой щелью, в лицо пахнуло теплом и едким дымом факелов. Слышно было, как Регета, проталкиваясь к входу, слезно умоляет вернуть ей дочь.

– Линка! – Я оглянулась и застыла на судорожном вдохе – ребенка давно уже не было рядом; девочка неторопливо брела по следам загрызня в сторону леса и успела отойти довольно далеко. На мой возглас она оглянулась, помахала выпачканной снегом варежкой.

– Линка, вернись! – спотыкаясь в сугробах, я побежала вслед за малышкой.

Снег прекратился, небо просветлело узкой полосой, даже ветер стих на время. Наступила тишина, словно перед бурей.

Ошеломленная моим истошным криком, девочка застыла как статуя. Она не шелохнулась, даже когда я со всего размаху упала перед ней на колени, поскользнувшись на мокром снегу.

– Тетя ведьма, что-то случилась? – осторожно поинтересовалась Линка, обнимая меня за шею.

– Ничего, детка. Все в порядке. Я просто за тебя волновалась.

Через Линкино плечо я смотрела на одинокую цепочку убегающих вдаль следов.

Что-то было не так. Что-то неправильно.

Треугольная подушечка лапы. Три пальца. Три длинные черточки когтей.

Четыре.

Еще одна черточка мягко легла на снег.

Загрызень возвращался хвостом вперед по собственным следам.

* * *
Как он догадался, что я его засекла, ума не приложу!

Не успела я поднять руку, как в воздух полетели комья снега, отброшенные задними лапами твари, и загрызень, петляя, понесся к лесу, как застигнутый в курятнике лис.

– А чтоб тебя!

Я встала, подхватив Линку на руки и попутно наложив на себя защитный контур, предупреждающий об опасности на расстоянии до ста локтей. Конечно, сто локтей для загрызня —это четыре прыжка, но все лучше, чем ничего.

Дверь, естественно, снова была заперта, но, когда я пнула ее ногой, почти сразу распахнулась – Линкиной матери удалось пробиться к выходу, она и отодвинула засов, тут же приняв у меня ценный груз.

– Ну, теперь все собрались? – Вопрос был отчасти риторическим, но мне хотелось его задать, чтобы услышать хоть одну добрую весть за этот день.

– Все!

– Только один дяденька ушел. – Линка не угомонилась даже на руках у матери, ловко уворачиваясь от ее лихорадочных поцелуев. – В больши-и-их лаптях!

На белом снегу отчетливо выделялись глубокие отпечатки плетеной обуви. В отличие от сотни других, их владелец бежал не в храм, а прочь от него. Определенно, я выбрала плохой день для риторических вопросов.

– Чьи следы? – повысила я голос. – Чьи следы, я спрашиваю?!

– А мельника с Кутькиной запруды, что с утра по зерно приезжал! – беззаботно откликнулся парень с рогатой «родственницей». – Он со мной при входе стоял, а как страховидло углядели, я в храмину скоренько – шасть! – а он ка-а-ак даст деру!

Я мысленно застонала. На колу мочало, начинай сначала! Запас дураков в деревне Замшаны превосходил самые смелые ожидания. Лучше бы я пасла овец. За ними и то легче уследить.

– Из храма никому не выходить! – процедила я сквозь зубы. Зла на них не хватает! – Староста, это вы трясетесь под лавкой? Лучше придвиньте ее к двери, надежней будет. У кого оружие – встаньте у окон. Помните, эта тварь так же уязвима, как любой из вас. Если не струсите и навалитесь всем скопом, отскребать ее с пола придется вместе с досками. Но это на крайний случай. Сейчас я отправлюсь на ее поиски и когда вернусь…

– А ежели не вернетесь? – испуганно перебила меня одна из селянок.

– А вы за меня помолитесь. Место подходящее, – посоветовала я, захлопывая дверь.

* * *
Следы вывели меня в чистое поле, как нельзя более пригодное для битвы с чудом-юдом из народных сказок. Мельник бежал очень бестолково, по крайней мере никакой логики в его петлянии по сугробам я не обнаружила – куда ни глянь простиралась снежная равнина, где-нигде зачерненная купками тоненьких осинок и низких кустов шиповника.

Он успел отбежать довольно далеко, деревня на фоне остроконечной гребенки темного леса едва виднелась на горизонте, когда следы лаптей причудливо переплелись с цепочкой когтистых отпечатков.

Я остановилась. Лапти и лапы финишировали в куцей рощице из семи-восьми молодых березок да десятка разлапистых, припорошенных снегом елочек. Сквозь редкие стволы можно было разглядеть нетронутый снег по ту сторону рощи.

Амулет давно висел у меня на шее, оставалось лишь зажать его в кулаке. Контур пришлось деактивировать: эта тварь чует магию не хуже свежей крови.

Сколь бы ненадежным заслоном ни были деревца, наметенные вокруг них сугробы не давали мне разглядеть, что происходит в самой рощице. Спустив капюшон на плечи, я прислушалась. Засосало под ложечкой – тихое чавканье и похрустывание ни с чем нельзя было перепутать.

Загрызень убивает всегда одинаково – прокусывая затылок, но самое лакомое для него – требуха, особенно печень. Ее он съедает в первую очередь. Если поблизости можно раздобыть еще свежатины, этим и ограничивается. Хотя бывали случаи, когда от человека оставались лишь бедренные кости.

Я еще немного помялась на месте, обозвала себя трусихой и шагнула вперед, раздвигая ветки.

Труп мельника подергивался на истоптанном, окровавленном снегу, вокруг него в радиусе десяти локтей, как рассыпанные клюквинки, алели на белом единичные капли крови. Невидимый загрызень так увлекся трапезой, что мне пришлось деликатно кашлянуть (ничего лучше не пришло в голову), совершенно напрасно привлекая его внимание.

В последний раз рванув труп, загрызень выпростал морду из зияющей дыры в брюшной полости жертвы, облизнулся. Вымазанная кровью морда была заострена наподобие крысиной, вместо невидимых глаз просвечивал алый снег. Жуткая маска замерла в воздухе на уровне моего лица.

Как ни странно, загрызень не торопился нападать. С любопытством наклонив голову, он разглядывал меня с благодушием гурмана, обнаружившего на блюде еще одну устрицу.

– Ну ты нахал! – прошипела я. – А ведь уже сталкивался со мной, знаешь, на что способна…

Вокруг загрызня широким кольцом вспыхнул снег. Словно очнувшись, зверь взвыл, присел на задние лапы, потом начал лихорадочно метаться за чертой пламени, всюду натыкаясь на огненный заслон. Запахло паленой шерстью.

Амулет в руке нагрелся, завибрировал. Так быстро?! Я надеялась, что мне хватит собственных сил, амулет был лишь подстраховкой. Тварь оказалась куда как сильна, она рвала мое заклятие, как силок из гнилой бечевы.

Взять загрызня на измор не удавалось. Стандартный самозатягивающийся контур, столь эффективный против мгляков и вурдалаков, задержал его, не более. И если не предпринять решительных действий, изморенной окажусь я. Возможности мага ограниченны, он не может бесконечно швыряться молниями и сфероидами, и его задача заключается не только в знании и применении заклятий, но и в умении правильно оценить и распределить свои силы.

Хотелось бы себе польстить, но – увы! Я уже истощилась на три четверти. И с каждой секундой промедления список доступных заклинаний уменьшается.

Ждать было некогда.

Закрыв глаза, я нараспев читала один из самых редких и разрушительных экзорцизмов своего арсенала, стараясь не думать, что произойдет, если я перепутаю хотя бы одну букву, один символ, один штрих витиеватого плетения слов и мыслей.

Не перепутала.

Заклинание сжало мое сердце в острых когтях, огнем пробежало по жилам, превратив меня в единый сгусток силы, содрогнуло легкие в пронзительном крике и рванулось прочь, оставив после себя пустоту и боль.

Рев загрызня и рев пламени смешались воедино.

И наступила тишина.

Я открыла глаза.

В черном круге лежал желтоватый костяк. Невидимость была свойством исключительно живой материи.

Глубоко вздохнув, я подошла, нагнулась. Прихваченный за глазницу череп глухо лязгнул челюстью. Имея за плечами высшее магическое образование, я не понимала, почему знахари так высоко ценят клыки всевозможных монстров, но без зазрения совести сбывала им свои трофеи. Еще меньше я сочувствовала их пациентам. Будут знать, как обращаться к шарлатанам.

Не успела я сделать и ста шагов, как мне почудилось, будто кто-то смотрит мне в спину. Поддавшись искушению, я обернулась. Никого. Только вновь расшалившийся ветер покачивает еловые лапы да начинает порошить утихший было снег.

Решительно повернувшись, я пошла к деревне. Ноги подгибались, руки дрожали. Назойливый взгляд еще немного побуравил мне спину и исчез.

«Нервы ни к лешему», – мимоходом подумала я.

* * *
Несмотря на удачную охоту, я чувствовала себя как-то неуверенно. Впрочем, такое со мной случалось частенько – ведьме, привыкшей всецело полагаться на магию, трудно переносить ее отсутствие, даже зная, что через пятнадцать-двадцать часов магические способности полностью восстановятся. Уже спустя сорок минут я смогу зажечь свечу взглядом, но лишь к утру осмелюсь войти в склеп с недружелюбно настроенным упырем. Впрочем, дружелюбно настроенные упыри мне еще не попадались, за что и поплатились.

Остаток дня прошел без происшествий. Минуло около шести часов, силы потихоньку возвращались, но при одном воспоминании об окровавленной морде загрызня по моему телу пробегала крупная дрожь. Хорошо хоть Смолку согнали с дуба: шестеро дюжих парней принесли и приставили к суку толстое и длинное березовое бревно, по которому Смолка отважилась сойти. Я собственноручно заперла ее на конюшне, проверив засовы.

Староста не поскупился, насыпал полный карман серебра, да еще и пригласил остаться на ужин. Я не преминула воспользоваться приглашением: черный вдовий хлеб с луком вызывал больше изжогу, чем насыщение. Игнорируя неодобрительные взгляды старостиной жены, я целеустремленно наедалась про запас. Под ногами вертелись хозяйские ребятишки во главе с неугомонной Линкой; они уже успели разбить глиняный горшок с помоями для свиней, свернув на него прислоненный к печи ухват.

В дверь постучали – судя по звуку, рукоятью меча или кинжала.

– Войдите! – охотно отозвался староста.

Дверь распахнулась. Высокий мужчина в черном плаще торопливо миновал порог, на ходу убирая меч в ножны.

– Приветствую, уважаемые, – коротко бросил он, пытливо скользнув по нашим лицам быстрым оценивающим взглядом. Затравленно сузил глаза, распознав во мне ведьму. Староста привстал с лавки и отвесил поклон, как и надлежит поступать простому селянину при встрече с благородным господином.

Я осталась сидеть, не удостоив вошедшего даже легким кивком.

Я его тоже узнала.

Странно, я считала, что Отлученные живут не дольше обычных людей. Ему же, по самым скромным прикидкам, было не менее ста лет, а на вид не дашь и сорока, разве что волосы заметно тронуты сединой. Видно, наложенные заклятия продолжают действовать и после потери способностей.

Будь на моем месте фанатично преданный нынешнему Ковену маг, по молодости и глупости считающий себя карающей десницей провидения, – и от вошедшего осталась бы кучка пепла. Я же лишь скользнула по нему равнодушным, презрительным взглядом, как дремлющая на печи кошка при виде неприятного гостя, и вернулась к еде. Не я его судила. Не мне прощать.

Связываться с ним я тоже не хотела.

Быстро определив мою позицию, незнакомец подошел к столу, присел на самый край лавки, подальше от меня.

– Я прямиком из Небродья, – без вступления начал он, глядя на старосту, но явно обращаясь ко мне. – Вчера там объявился загрызень.

– Еще один?! – ойкнул староста. Его жена перестала греметь кочергой, прислушиваясь.

– Нет, судя по всему, тот же. – Незнакомец повернулся ко мне. – Он уже был здесь?

– Но не задержался, – лаконично ответила я, не поддерживая, но и не уклоняясь от разговора.

– Уничтожен вовремя?

– Да.

– Хвала богам! – с неподдельным облегчением выдохнул он, просветлев лицом.

– Что это за Небродье? – поинтересовалась я у старосты. – Село, деревня?

– Куда там! Лесное поселение в три избушки, егерь со взрослыми сыновьями, невестками да внуками.

Страшная догадка заставила меня вскочить с лавки.

– Они все погибли?!

Незнакомец молча потупился.

– Я опоздал… – пробормотал он. – Опять опоздал…

– Сколько их там было?!

– Ну… – Староста закатил глаза к потолку, его жена начала жалостливо всхлипывать. – В том году младший родился… В позатом —двое, у Алгены и Ровии… Когда же это Устюк женился? Весен десять минуло, не меньше…

– Быстрее! – злобно рявкнула я. – Генеалогическое древо оставите для заупокойной службы!

– Девятнадцать человек, – быстро сказал староста, на всякий случай прячась от меня за жениной спиной.

Роковая цифра отдалась во мне похоронным звоном. Я медленно опустилась на лавку, уткнувшись остекленевшим взглядом в обшарпанный бок печи.

– Она поделилась, – медленно сказала я. – Эта гадина успела поделиться!

– Тетя ведьма, а с кем она поделилась? – немедленно потребовала разъяснений Линка.

– Молчи, ребенок! – грозно велела я.

– Ну те…

Линка еще несколько секунд беззвучно разевала рот, потом на ее личике появилось удивленно непонимающее выражение. Девочка сосредоточенно наморщила лобик и попыталась выговорить слово по складам, но из ее рта не вылетело ни единого звука.

– Во, а говорили – на баб управы не знаете! – одобрительно заметил староста.

Я так мрачно на него посмотрела, что и заклинаний не понадобилось. Поперхнувшись, староста выжидающе уставился на меня.

– Так о чем вы там толковали, госпожа? – робко напомнил он.

За окном снова раздался вой – лютый, голодный, алчный. Его услышали не только мы. В домах вспыхнул свет, в окнах заметались испуганные люди, баррикадируя двери сундуками, стульями, метлами.

Мельник был двадцатым.

После каждой двадцатой жертвы загрызень размножался делением.

* * *
Я перехватила его в сенях, бесцеремонно поймав за спущенный на плечи капюшон.

– Зачем ты пришел, Отлученный? Полюбоваться на свою работу?

– Нет. – Он спокойно высвободил капюшон из моих пальцев. – Я хочу помочь.

– Чем? – Я горько рассмеялась. – Копать могилы? Тебя же лишили дара!

– Меч у меня не отобрали.

– Хочешь умереть героем?

– Я хочу помочь, – упрямо повторил он, глядя поверх моего плеча на клубящийся за дверным проемом снег.

– Совесть замучила? – съехидничала я.

– Да. – Он с вызовом посмотрел мне в глаза. – Но не та, что ты думаешь.

– А у тебя их несколько? Кто бы мог подумать… ловко ты их запрятал, чисто ростовщик серебряные вилки.

– Да ни хрена ты не понимаешь, ведьма! – Развернувшись, он решительно шагнул в метель.

– Что он сказал? – остолбенело переспросила я непроглядную мглу. Снег залетал в сени, тая на земляном полу.

– Он сказал, что вы ничего не понимаете в хрене! – авторитетно пояснила Линка. (Нет, этот ребенок когда-нибудь сведет меня с ума!) – Тетя ведьма, а у моей мамы есть тертый хрен со свеклой! Целая кринка! Я маме его тереть помогала, потому что сестренка сбежала, и кот сбежал, и даже соседка сбежала, которая за солью зашла. А у меня тогда насморк был, вот!

Даже сквозь завывания метели я услышала громкий переливчатый свист. Отстранив с дороги девочку, я, не думая об опасности, выскочила во двор. Ветер сразу же заставил меня согнуться пополам. Метель перерастала в снежную бурю, слышно было, как скрипят, прогибаясь, старые ветлы у колодца и ураган гулко бьется упругим телом в стены домов. Глупый, очень глупый поступок. На две трети лишенная способностей, я была так же беспомощна перед загрызнем, как любой из жителей Замшан.

Рядом со мной – о диво! – появился староста с факелом в руке. Пламя то жалось к палке, то отрывалось клочьями и уносилось прочь, неизменно возрождаясь из едва тлеющей искры.

– Что вы делаете? – заорала я, пытаясь перекричать ветер.

– А вы? – рявкнул он в ответ.

– Что б я знала!

– Ото ж!

Мы снова услышали свист – длинный, призывный.

– Туда! – скомандовала я сама себе, вырывая у старосты факел. – А вы – домой, и хорошенько заприте дверь!

Тот отрицательно помотал головой.

Ночь, метель и мороз начисто отбили у меня охоту спорить с очередным самоубийцей. Упрямо наклонив голову, я пошла на свист, раздвигая плечами тугой снегопад. Староста поплелся за мной.

Мы наткнулись на Отлученного неожиданно, я чуть не выронила факел.

– Что вы тут делаете? – раздраженно крикнул он, оборачиваясь на свет. – Убирайтесь! Это не ваша охота!

– Ваша, что ли?

– Да!

– Предъявите лицензию!

– Проваливай отсюда, идиотка!

Только сейчас я увидела, что в руке у него снова зажат обнаженный меч.

– Он тебя не узнает! Прошло слишком много времени, управляющие чары давно развеялись!

– У тебя вообще ни единого шанса, ведьма!

– Ото ж!

Староста тонко, по-бабьи охнул, обрывая нашу непринужденную беседу. В трех локтях от него стоял загрызень. Снег, запорошивший его шерсть, белым пухом наметал контуры поджарого тела.

– Ters't! Lokki! – Незнакомец поперхнулся снегом, закашлялся.

Тварь оглянулась на голос, с быстротой молнии развернулась всем корпусом. Верхняя губа приподнялась над черным провалом пасти, на землю капнула нитка слюны.

– Свят-свят! – истово крестился староста. – Чур меня!

Загрызень покосился на него с явным презрением.

– Lerrin dar'en, kert! – Голос Отлученного вновь набрал силу. – Kert, All'adriena!

Загрызень припал к земле, сгорбившись для прыжка и перекатывая комья мышц над торчащими лопатками.

— Иди сюда, – властно повторил голос. – Ко мне, Верная!

Она поползла к нему на брюхе, скуля и угодливо виляя хвостом. У самых ног человека перевернулась на спину, подобострастно, с обожанием заглянула в холодные, мертвые глаза хозяина.

«Я выполнила твой приказ. О, как я старалась, чтобы угодить тебе! Ты доволен мной, Хозяин?»

Свистнул меч.

Тело загрызня изогнулось в судороге и обмякло, медленно проявляясь, только задние лапы продолжали конвульсивно подергиваться, пока белый парок клубился над отрубленной головой.

Сгорбив плечи и понурившись, человек медленно развернулся и нетвердыми шагами пошел прочь. Меч в опущенной руке истекал черной кровью, прожигавшей дорожки в снегу.

– К-к-как он эт-т-то с-с-сделал?! – К старосте наконец вернулся дар речи – правда, в довольно жалком состоянии, изрядно подпорченный заиканием.

Я молчала, глядя, как остекленевшие глаза загрызня заволакивает быстро тающими хлопьями снега, словно слезами.

– Да кто он, леший возьми, что эта проклятая тварь побежала к нему, как собачонка?!

– Хозяин, – коротко ответила я.

– Отлученный? – сообразил староста. – Один из тех проклятых некромансеров, что затеяли последнюю войну? Да что же вы молчали, госпожа ведьма?! Люди!!! Ловите его! На костер! На кол его, лиходея!

Вздохнув, я провела рукой в воздухе.

Заклинание действовало одинаково хорошо и на болтливых баб, и на чрезмерно крикливых мужиков.

Да и вряд ли кто-нибудь осмелится выйти из дому до утра. Хотя бы потому, что оттащить от дверей всю имеющуюся в доме утварь, от шкафов до подушек (наиболее ретивые и испуганные наверняка сумели придвинуть к ней даже кирпичную печь), – дело непростое.

* * *
На подоконнике стояла зажженная свеча, прилепленная воском к маленькому глиняному блюдечку. В окно, как замерзающая птица, бился снег.

Староста угрюмо посапывал над полупустым стаканом. Он никак не мог простить ведьме, что по ее вине упустил убийцу-некромансера. Вместе с тем он был рад, что ведьма осталась ночевать в его избе. Не многие из его односельчан смогут похвастаться крепким сном этой да и следующими ночами. Староста хмыкнул в бороду, подумав, что ведьма небось тоже мечтает выспаться, иначе не сбежала бы от Регеты с ее непоседливой дочуркой.

– И все-таки зазря мы его отпустили, – не выдержал староста. – Кто его, упыря, знает – вчера загрызня на людишек напустил, завтра еще чего-нито удумает. Кончать его надо было, и весь сказ.

Ведьма равнодушно крошила в тонких пальцах подгоревшую корку хлеба. Староста уже решил, что не дождется ответа, когда она подняла голову и впилась в него своим колючим взглядом.

– Что было вчера, вы точно не знаете, что будет завтра – тем более. А сегодняшний день не стал для нас последним лишь благодаря проклинаемому вами «некромансеру» – кстати, магистру белой магии. Думаете, ему легко было так поступить?

– Убить загрызня?

– Убить единственное преданное существо, когда против тебя – весь мир.

– Ну вы и сморозили, госпожа ведьма! – расхохотался староста. – Нашли по кому горевать! Это ж загрызень! А не дай боги, вас бы сожрал, что бы вы тогда запели, а?

* * *
Не отвечая, я смотрела в окно.

Поверженных магов не уничтожили. Их лишили магических способностей и отпустили на все четыре стороны. Некоторые сами покончили с собой. Некоторых четвертовал или сжег озлобленный народ. Единицам удалось скрыться, возможно, даже оставить после себя учеников – Ковен не искал их, не преследовал. Словно чувствовал себя в чем-то виноватым, хотел забыть, навсегда вычеркнуть из своих летописей эту позорную страницу.

Не нам судить, кто был прав и кто виноват. Историю пишут победители. Побежденные уходят в вечность с клеймом отступников и тиранов.

Где-то там, в холодной снежной мгле, брел человек, однажды совершивший ошибку.

Я не была уверена, что однажды не окажусь на его месте.

* * *
Утро выдалось ясное, но морозное. За ночь намело сугробов вровень с крыльцом, ветки деревьев обросли белой шерсткой инея, искрившейся под солнечными лучами. Одинокий заячий след лихо петлял под самыми окнами избушек.

На дубу сидело что-то большое, черное, шевелящееся.

Староста протер глаза.

Воронья стая с самодовольным карканьем снялась с веток.

УМЫСЕЛ И ДОМЫСЕЛ

Повсюду, куда ни глянь, искрилось на солнце, полыхало холодным белым светом, проблескивало колючими лучиками зимнее царство льда и снега. Еловые лапки оторочила сосульчатая бахрома. Снег подернулся коркой, дорога обледенела, превратилась в сплошной каток – рай для ребятни и ад для всадников.

В лесу лошадь еще могла пройти, держась кромки снега вдоль заиндевевшей тропы, но стоило мне выехать на опушку, как стало ясно, что сегодня мы со Смолкой окажемся единственными путешественниками на этом тракте. Начиная с опушки, дорога резко ныряла вниз, под горку, и урони я сапог, он беспрепятственно доскользил бы до колодезного журавля у самого въезда в деревню – то ли Прилуки, то ли Разлуки, то ли Разводы, я никак не могла запомнить ее название, хотя уже пару раз проезжала мимо. В мои планы не входило задерживаться тут и сегодня – я рассчитывала попасть в село Кружаны до наступления темноты, и пока что путешествие проходило без сучка и задоринки: ярко светило солнце, ветра не было, туч тоже, легкий приятный морозец не усиливался, но и не спадал.

– Давай, Смолка, – велела я, чуть касаясь острыми каблуками антрацитовых боков лошади.

Смолка всхрапнула и пошла вперед, скрипя по льду когтями. Я оглянулась. На льду позади нас оставались длинные глубокие царапины в ореоле голубовато-белой крошки. Зад лошади подозрительно задрался вверх, Смолка припала на передние ноги, используя их как тормозные рычаги. Эх, зря я не спешилась перед спуском… это же все-таки не низкие сани, а довольно рослая и упитанная лошадь; хорошо, если у нее просто разъедутся ноги, а вдруг она завалится на бок, подмяв всадницу?

Обошлось, под горой, на расчищенной от снега дороге, Смолка выровнялась, когти сомкнулись, приняв форму копыт.

Никто не видел, как мы скользили по склону, никто не вышел нас встречать. Домишки бодро дымили трубами, куры, зябко поднимая лапы, бродили по снегу, выклевывая примерзшие крошки.

Оранчица – так называлась деревня, о чем вешала шильда на въезде. Хм… неудивительно, что я никак не могла ее запомнить. Возможно, корень слова был позаимствован из другого языка, в белорском я ничего подобного припомнить не могла. Мы успели проехать ее насквозь и выбраться за околицу, когда Смолка, а затем и я насторожили уши, пытаясь разобраться, откуда доносится крик, имеющий к нам самое непосредственное отношение.

– Госпожа ведьма! Э-ге-гей! Стойте! – Источником звука оказался паренек лет тринадцати, вылетевший из крайней избы в спадающих штанах, исподней рубахе и лаптях на босу ногу. – Погодите!

Я натянула поводья. Подождала, пока паренек поравняется со мной.

– Ну, что тебе?

– Помощь ваша срочно требуется! – выпалил он, едва отдышавшись.

– А что случилось-то?

– У нас упырь завелся! – гордо сообщил-похвастался мальчишка.

– И многих порвал?

– Троих, больше не успел! К нам рыцарь приехал! Он упыря убить пообещал!

– А я тогда при чем?

– Так не убил!

– Пожалел? – скептически фыркнула я.

– Да нет! Не сумел он упыря одолеть!

– Ага, поняла. И теперь вы хотите, чтобы я исцелила этого горе-упыребоя?

– Эге! И упыря тоже! – подтвердил паренек, начиная клацать зубами от холода.

Я заинтересованно откинулась на заднюю луку седла, скрестила руки на груди.

— Что-что, а упырей мне исцелять не доводилось!

– Нет, только рыцаря, упыря убить!

– И серьезно он ранен?

– Нисколечки, госпожа, ни единой царапины!

– Не тараторь, давай по порядку, а то я уже совсем запуталась. Что с рыцарем? И что с упырем?

– Ну, упыри – они же на кладбищах водятся и по ночам из могил вылазят, так?

– Самое распространенное заблуждение. Продолжай.

– Так вот, рыцарь снарядился и пошел на кладбище ночевать, а ночью мороз ударил, он и замерз мало не до смерти. Утром мы с ребятами пошли посмотреть, значит, кто кого порешил, а его уж снегом занесло, только шишак с пером из сугроба виднеется…

Взрыв дикого хохота смутил паренька – он умолк и подозрительно пригляделся к согнувшейся пополам ведьме. Смолка неодобрительно фыркнула, оборачиваясь назад, чтобы проверить, все ли в порядке с хозяйкой.

– Откопали? – поинтересовалась я, все еще подхихикивая.

– Откопали и салом с водкой растерли, только он, похоже, руки-ноги поморозил, пальцев не чувствует. Как бы гниль горячечная не приключилась!

В Кружанах меня ждали неотложные дела, я должна была быть там не позже завтрашнего полудня, а лучше – утром. Я взглянула на солнце. Пожалуй, удастся выкроить часок-другой, день уже начал прибывать, стемнеет не скоро.

– Хорошо, веди. – Я спешилась, набросив повод на первый попавшийся колышек. Насколько я знала Смолку, помимо воли ее не удержал бы и столетний дуб, привязь лишь давала ей понять, что я ухожу ненадолго и следует ждать на месте.

Мальчишка развернулся и припустил обратно к избе. Я неторопливо пошла следом, пользуясь возможностью размять ноги.

* * *
Рыцарь и впрямь был очень плох. Пышущий жаром, как раскаленный уголь, он лихорадочно блуждал полубезумным взглядом по обшарпанной комнатушке. Пальцы рук и ног опухли и почернели под ногтями. Крайняя степень обморожения, чего и следовало ожидать.

Я без промедления приступила к целительству. К счастью, совсем недавно я обновила дорожный запас снадобий, и среди них нашлись подходящие настойки. С помощью трав и магии мне худо-бедно удалось остановить воспаление и сбить жар. Конечно, рыцарь еще не скоро встанет на ноги и сожмет в руках меч, но ампутация ему уже не грозила. Оставив два флакончика на столе и приложив к ним рецепт, я сгребла в сумку остальные, приняла от хозяина условленный кладень за лечение и уже собиралась покинуть избу, как вдруг рыцарь открыл глаза.

– Что… что случилось? – с трудом прохрипел он, осматриваясь по сторонам.

– Да ничего особенного, – равнодушно ответила я, зашнуровывая сумку. – Попытка взять упыря измором увенчалась гангреной, но благодаря мне у вас опять появились шансы положить его в честном бою, если, конечно, выберете для ночных бдений более теплое время года.

– А… это еще не самое плохое. – Больной с тяжелым вздохом откинулся на подушку,

– Хм. А что, с вашей точки зрения, может быть хуже? – Я аккуратно завинтила флакончик темного стекла, обмотала тряпицей и убрала в сумку.

– Навара в деревне, – обреченно выдохнул рыцарь. – Он все видел… Это конец… я погиб…

С этими словами больной погрузился в забытье, оставив меня наедине с двумя противоречивыми чувствами. Одним из них было страстное желание бежать из деревни куда глаза глядят, причем немедленно и пока хватит сил. Вторым была моя профессиональная гордость. Бежать? Мне, магу-практику первой степени? От Навары?! Позор!

Навару я знала хорошо. Пожалуй, слишком хорошо… Доводилось сталкиваться. Слава богу, тогда я еще не являлась объектом его травли – Навара просто не счел меня достойным противником. С тех пор многое изменилось; возможно, в худшую сторону, не спорю.

Итак, Навара. Если верить слухам, обнищавший дворянин, невесть кем и когда посвященный в странствующие рыцари.

На рыцаря он походил меньше, чем я на монашку, как внутренне, так и внешне. Навара достигал мне в лучшем случае до бровей, но компенсировал недостаток роста избытком веса, обладая плавно-округлой фигурой гурмана. Черные тонкие усики, бородка-эспаньолка жидким клинышком, стилизованная под козью, зачатки плеши, отороченные длинными волосами, собранными в хвостик на затылке, – складывалось впечатление, что Навара дал обет носить облик шута до победы над кровожадным драконом, спасения принцессы или иного благородного деяния. К сожалению, благородные деяния не являлись смыслом его жизни.

Наварой в его крестовом походе двигала черная зависть.

Как падальщик, этот гнусный тип шел по следам героев, выспрашивал, вынюхивал и распускал сплетни, до того логически продуманные и изощренные, что развеять их не было никакой возможности. Раен Дольский, превосходный лучник и фехтовальщик, способный голыми руками задушить вурдалака, с удивлением узнал, что страдает нервным тиком, и потому нанимать его нельзя ни в коем случае – непременно провалит задание. Далене Топаз, моей бывшей однокурснице, закончившей Школу Чародеев с отличием, предъявили обвинение в шарлатанстве. Кивру Ружанскому во время приема в королевском дворце подали копченых жаб на золотом блюде с искренним убеждением, что единственной пищей этого отшельника и аскета являются земноводные.

Все трое безуспешно искали Навару уже несколько лет. Кивр, по воле случая разделивший со мной обильную трапезу в городском трактире, клялся, что единственной жабой, которую он съест в своей жизни, будет Навара, причем коптить его Кивр будет собственноручно.

Я подозревала, что именно с лёгкой руки Навары прослыла «самолюбивой, безжалостной стервой, зело падкой на деньги». Во всем этом были свои положительные стороны – дурная репутация автоматически повышала начальную ставку моего гонорара, но она же значительно поубавила число работодателей. С некоторых пор ко мне обращались лишь в самых безнадежных случаях, когда все остальные маги-наемники сказали решительное «нет». Потому я и предпочитала работать в глухих, оторванных от суетного мира деревушках, куда еще не дотянулся длинный язык Навары.

– Госпожа ведьма, – прервал мои печальные размышления хозяин избы. – А как же насчет упыря? Мне энтот милсдарь обещал его прикончить, а теперича и сам свалился, и работы не выполнил. Может, вы возьметесь? Мне-то без разницы, кому платить…

– Вам-то, конечно, без разницы, но я, к сожалению, профессионал высшего класса…

– Дык оно и лучше!

– … и у меня своя тарифная сетка, – закончила я.

– А у меня теща, – мрачно сказал мужик, – была, упыриное чрево ей пухом. Прямо сказать, слезами по ней никто особо не истекал, поскольку баба была еще та, но мой, зятя, прямой долг оказать ей хоть какое уважение, иначе жена со свету сживет. А меня на тот свет не шибко тянет, к теще-то. Вот и означил я награду за упыря – наследство покойной, что в чулке под ее кроватью схоронено было. А из своего кармана я за тещу платить не намерен, уж извиняйте. Она мне при жизни больше крови, чем тот упырь, попортила.

– И много теща прикопила?

– Что-то около двадцати кладней мелочью, я точно и не считал.

Двадцать золотых меня вполне устраивали. Не бог весть что, конечно, но, кабы не спешка, возможно, его предложение меня бы и заинтересовало.

Я вынуждена была отрицательно покачать головой.

– Нет. Извините, но у меня нет времени, и двадцатью кладнями задержка не окупится. Поищите кого-нибудь другого на роль доблестного борца с тьмой.

– В харчевне еще один рыцарь остановился, Наварой кличут, – солидно сказал мальчишка. – Рассказывал вчерась, как упырей умерщвлять надобно, – слезами девичьими горючими. Зря его милсдарь Ревер не послушался – он тоже в харчевне сидел, пиво пил, а как услышал Наварин сказ, аж в лице изменился, зубами заскрежетал и глаголет: «Вы, мол, не слушайте его, потому как энтот Навара суть великий трус и обманщик, единственно языком воевать горазд, а упыря токо в бадейке видал, когда за водой нагинался!»

– А вы, госпожа ведьма, что скажете? – обратился ко мне хозяин. – Сумеет он упыря изничтожить или только бахвалится?

Я собиралась разразиться гневной обличающей речью в адрес «рыцаря», но внезапно возникшая идея заставила меня прикусить язык.

– Возможно, Навара и любитель приврать, – осторожно сказала я, – но с мечом обращаться умеет. Давайте сделаем так: я осмотрю кладбище – скажем, за пару кладней, – обнаружу упыриное логово, но, поскольку мне надо спешить в Кружаны, ночи дожидаться не буду, а дам Наваре подробные инструкции, он упыря и уложит. Ему же и заплатите.

– По рукам, – без колебаний согласился хозяин. – Пойду с ним поговорю.

– Но мы ведь еще не знаем, с чем имеем дело. Сначала надо осмотреть захоронение. Я сама поговорю с Наварой, чуть попозже. Пусть только ваш сын покажет мне дорогу к кладбищу.

– Я и проводить могу! – охотно вызвался мальчик.

– Сиди дома! – прикрикнул на него отец. – Бабушка уже допровожалась…

На кладбище было… холодно, только и всего. Солнце плясало на кольях оградок, могильные плиты притаились под шапками снега. О нечисти, упырях тем паче, речи даже не шло. На редкость спокойное захоронение. Я гуляла по дорожкам, как по аллейкам в городском парке, рассматривая памятники и дыша свежим воздухом, пытаясь угадать, в каком сугробе скоротал ночь мой пациент.

Почувствовав назойливые уколы мороза в ступнях, я решила, что с лихвой отработала свои два кладня, и повернула к воротам. Выйдя за ограду кладбища, я наткнулась на знакомого мальчишку.

– А ты что тут делаешь?

– Посмотреть охота… – признался паренек. – Ну как, нашли упыря?

– Нашла, – солгала я.

– А чего тихо так было?

– Потому что днем упырь спит в своей могиле глубоко под землей. – Все-таки иногда суеверия играют нам на руку. Мальчишка принял мое объяснение за чистую монету, не интересуясь, как мертвяк еженощно выбирается на белый свет сквозь пятиаршинный слой мерзлой земли и могильную плиту. – Проводи меня в корчму, надо поговорить с Наварой.

– Идемте, – согласился мальчик. – Он-то о вас уже вовсю разговаривает с самого утра. Мол, та самая…

– Что?!! Поподробнее, пожалуйста!

Та самая… Навара провел неплохую работу! Оказалось, я ворую маленьких детей, испепеляю храмы, вымогаю деньги у сирых, обижаю убогих и ничего иного не умею, как только снимать порчу и сглаз, мною же наведенные.

– Трепло репейное, – ругнулась я сквозь зубы. – Хоть бы что новенькое выдумал.

– Так он не взаправдашний рыцарь? – неподдельно огорчился мальчик. – А так здорово сказывал, как с чудищами бился! Вот бы, думаю, в деле поглядеть…

– Поглядишь… – пообещала я мальчишке. – Ох как мы все на него поглядим… Только мне от тебя потребуется небольшая услуга. Доведешь меня до корчмы – и стрелой лети домой, попроси у отца… – Я наклонилась и прошептала мальчику на ухо несколько слов. – …и сразу принесешь ее мне. Понял?

– Понял, госпожа ведьма. Есть у нас одна такая, ну вовсе никудышная, батя столько раз выбросить собирался, да все руки не доходили.

– Вот и молодец. Пошли.

* * *
Не заметить Навару в переполненной корчме было трудно. Облокотившись на стойку, окруженный простым людом и жбанами с пивом, он витиевато разглагольствовал о застойных явлениях в мировой науке и магии. До меня доносились лишь обрывки его маловразумительных, зато высокоинтеллектуальных речей: «…ибо, по своему скудоумию, они никогда не смогут подняться до понимания качественного уровня…» Все внимание ничего не понимающих, но восхищенных слушателей было сосредоточено на иноземном госте, но сам оратор был начеку.

– О нет! – притворно застонал Навара, увидев меня. – Бедный Ревер! Неужели вам не удалось отыскать настоящего знахаря?!

– Кто ж в такую погоду из дому нос высунет? – резонно заметил мальчишка. – Хвала богам, ведьма мимо проезжала! Она милсдаря Ревера живо на ноги поставит!

– Что ж, дай боги. – Навара сочувственно покачал головой и отхлебнул из кружки, посверкивая на меня глазами из-за ее глиняного края.

– Приветствую, досточтимый Навара! – елейным голоском пропела я, провожая взглядом убегающего мальчишку. – Как ваше драгоценное здоровье?

«Рыцарь» опустил кружку, обнажил в улыбке два ряда крупных белых зубов и издевательски поклонился:

– Вашими молитвами, госпожа ведьма, исключительно благодаря вам я нахожусь в столь добром здравии!

– Рада слышать. Ну что новенького на ниве слухов? – как можно более приветливо продолжала я, присаживаясь за угловой стол. – Как ваши успехи? Сколько репутаций вы загубили в этом году? Чья голова пополнила коллекцию ваших трофеев?

Навара еще раз улыбнулся, неопределенно пожал плечами, не принимая открытого боя, и вернулся к прерванному разговору с собутыльниками. Красотка-разносчица приняла у меня заказ и поспешила на кухню. Когда она проходила мимо стойки, Навара перехватил девицу за локоть и что-то прошептал ей на ухо, попутно вытряхивая из кошелька серебряную монету. Девушка кивнула, опустила монету в карман передника и пошла выполнять мой заказ. Ждать пришлось недолго, время было обеденное – вся еда была горячая и свежая, приготовленная загодя с учетом наплыва клиентов.

– А это что такое? Я не заказывала! – Я решительно отодвинула в сторону пузатую винную бутыль, оплетенную соломой.

– Это от господина у стойки, – заговорщически прошептала девушка, указывая глазами на Навару.

Я стиснула зубы. Дело в том, что я совершенно не переносила спиртное, очень быстро хмелея и теряя контроль над и без того неуправляемым языком. Прекрасно зная об этой особенности своего организма, я никогда не пила напитков крепче наливки, да и той старалась не злоупотреблять – рюмку-другую и довольно. Откуда Навара прознал о моей питейной слабости? Неужели побывал в Варокче? Там я действительно слегка покуролесила под хмельком – первый и последний раз в жизни.

– Верните ему. Хотя нет, лучше заберите себе. Если «господин у стойки» выпьет за мое здоровье, я рискую упасть замертво.

Девушка ничего не поняла, тем не менее поблагодарила за подарок и унесла бутыль обратно на кухню.

Я безо всякого аппетита ковырялась в миске отварного картофеля с мясной подливой, поглядывая то на дверь корчмы, то на Навару. Усатый проходимец развлекал свою компанию пространным монологом, из которого до меня долетали лишь невнятные обрывки слов, причем то один, то другой из его собутыльников оборачивался, чтобы посмотреть на меня, и заходился хохотом.

Наконец я дождалась своего гонца.

– Вот, госпожа ведьма, принес! – Мальчик поднял над головой лопату на кривом черенке. – Ржавая, как вы и просили.

– Госпожа ведьма решила заняться разработкой золотых приисков? – вежливо поинтересовался Навара.

Не обращая внимания на хохот завсегдатаев, я взяла у мальчишки лопату и, подойдя к Наваре, торжественно вручила-всучила ему орудие копания.

– Зачем она мне? – неподдельно удивился «рыцарь», рассматривая лопату.

– Как это – «зачем»? – Мое удивление было куда более фальшивым. – Выкапывать упыря.

– Что?!

– До полуночи вы должны откопать упыря и окропить его горючими девичьими слезами, этим проверенным веками эликсиром, дабы обратить кровопийцу во прах, – охотно разъяснила я.

В корчме воцарилась гробовая тишина.

– Нет уж, увольте, – Навара попытался вернуть мне лопату, но я заложила руки за спину и сделала шаг назад.

– Навара, неужели вы не хотите спасти деревню? – притворно ужаснулась я, обводя взглядом битком набитую корчму. – Подумайте о женщинах… детях…

Глядя на испитые, заросшие щетиной лица селян, было очень трудно думать о чем-либо ином, кроме вреда алкоголя, но я достигла своей цели. Толпа заволновалась, зашумела.

– Что ж ты, ведьма, сама к упырю в могилу не полезла? – подозрительно спросил корчмарь. – Чай, твое это ремесло – нежить изничтожать!

– Увы, увы… – Я покачала головой в притворной скорби. – Все, что говорил обо мне этот благородный рыцарь, – правда. Мое ничтожное искусство бессильно против этой кровожадной твари. И лишь вы, Навара, способны избавить от нее мир. Умоляю вас, не отказывайтесь! Не лишайте этих славных людей последней надежды!

«Славные люди» испуганно зашушукались, переглядываясь и подталкивая друг друга локтями. Не давая Наваре опомниться, я сняла со стены плетенку чесноку и надела ему на шею.

– Это принесет вам удачу! Возвращайтесь с победой, благородный рыцарь! – Я позволила слезе умиления скользнуть по моей левой щеке. – Мы будем за вас молиться!

– Госпожа ведьма, я вынужден с прискорбием заметить, что ваше психическое здоровье оставляет желать лучшего! – Навара отбросил лопату и начал сдирать с шеи плетенку – видать, разозлился не на шутку.

– Погодь, погодь, лыцарь! – вперед выступил видный рыжебородый мужик, судя по всему – староста Оранчицы. – Ты что же это, отказываешься? Детишек малых на лютую гибель обрекаешь?

– Уважаемый Годеш, при всем моем смирении и долготерпении осмелюсь заявить, что большей чуши из уст ведьмы я не слыхал со времен посещения гадального шатра, где мне предрекли смерть в младенческом возрасте, из коего, как вы могли заметить, я благополучно вышел тридцать лет назад… В связи с чем вынужден откланяться! – раздраженно бросил Навара и начал было проталкиваться к выходу, но селяне сомкнули ряды, как передняя линия щитников на поле брани.

Тоскливо глянув на дверной проем, Навара принял свой последний, безнадежный бой:

– Давайте мыслить логически. Если ведьма не смогла уничтожить упыря, то что могу сделать я, простой смертный?

– Все мы смертны, – улыбнулась я. – Но вы сильный мужчина, а я слабая женщина. Вы превосходно владеете мечом, я же никогда не держала в руках ничего тяжелее ножа для резки хлеба. Колдовство? Закаленная сталь – вот лучший союзник в борьбе с нежитью. Мой удел – порча и сглаз, ваш – доблесть и слава, так давайте следовать велению судеб!

– Скажите прямо – вы струсили! – попытался спровоцировать меня Навара.

– Я струсила, – послушно повторила я, стыдливо опуская очи долу. – Никогда в жизни мне не было так страшно… иначе я не унизилась бы до просьб о помощи. Прошу вас, помогите! На вас вся надежда!

– А не захотит помогать – так мы его на кол! – донесся чей-то мрачный голос из сплоченных рядов трудящихся. Староста одобрительно погладил бороду.

– Да хочу я, хочу… очень хочу! – пошел на попятный Навара. – Вот только вряд ли сумею. Я же не всемогущ. Упыря изничтожить – это, я вам скажу, не кабана заколоть, необходимы специальные знания, опыт, так сказать, навыки убиения…

– Так что ж ты давеча про енто самое убиение весь вечер брехал, честному люду голову морочил? – Мрачный голос принадлежал кузнецу, дюжему детине в длинном кожаном переднике, испещренном черными точками от летящих из горнила искр. – С брехунами у нас разговор короток, без дегтю и перьев ишшо ни один не уходил!

Толпа одобрительно загудела. Стало ясно, что без трупа – упыриного или Навариного – дело не обойдется.

– Ну хорошо, уговорили, – сдался Навара, поднимая руки в знак согласия. – Откопаю я вам этого проклятого упыря!

«…а ведьму – закопаю!» – явственно читалось в его глазах.

Толпа радостно взревела, в воздухе закувыркались шапки.

– Да здравствует Навара! Хвала отважному рыцарю! Айда на кладбище! Показывай упыриное лежбище, ведьма!

– А слезы горючие мы вам мигом достанем! – оптимистично пообещал староста. – У бабы слезу выбить – за косу раз дернуть, а девок посадим лук шинковать. Накапают полный жбан, высшего качества!

– Но кол и деготь я все-таки попридержу… – протянул басом явно разочарованный кузнец.

Толпа потянулась на кладбище, как на народное гулянье, – со свистом, гиканьем, шуточками-прибауточками. Впереди шла я с лопатой наперевес. За мной четверо дюжих мужиков несли на руках Навару, чья натянутая улыбка то и дело сменялась гримасой тоскливого отчаяния. По пути к завсегдатаям корчмы присоединились женщины, дети, старики, собаки и даже белый гусь, торопливой развалкой бегущий вслед за людьми. Такой веселой процессии старое кладбище еще не видывало.

– Здесь! – Я воткнула лопату в сугроб. Передние ряды алчущих зрелища селян попятились, Навару спустили на землю.

– Какая же это могила? – недоуменно почесал в затылке староста. – Ни креста, ни надгробья…

– Кто ж ему, кровопийце, надгробье смастерит? – парировала я. – А крест упыри на дух не переносят, сами знаете.

Я специально выбрала свободный от могил участок – не стоит тревожить покой мертвых даже ради увеселения живых. Пусть Навара попотеет, вскапывая скрепленную морозом и березовыми корнями целину.