Психология эмоций. Я знаю, что ты чувствуешь | Автор книги - Пол Экман

Если вы по–прежнему не чувствуете печали, если фотографии не вызывают у вас чувства сопереживания и если у вас не возникает никаких спонтанных воспоминаний, то попробуйте спросить себя: было ли в вашей жизни время, когда после смерти дорогого вам человека вы испытывали печаль. Если да, то представьте себе эту сцену и позвольте вашим чувствам проявить себя снова. Когда этот метод начнет работать, позвольте вашим эмоциям нарастать и обращайте внимание на то, что вы ощущаете лицом и телом.

Если вы снова не ощутите печали, постарайтесь выполнить следующее упражнение.

Повторите движения мышц лица, позволяющие воспроизвести выражение печали, показанное на лице Бетти Ширли. (Вам может потребоваться зеркало для контроля за правильностью выполняемых вами движений.)

• Приоткройте рот.

• Опустите уголки губ вниз.

• Держа уголки губ опущенными вниз, попытайтесь приподнять щеки, как вы это делаете, когда прищуриваетесь. Это движение потянет уголки губ в обратном направлении.

• Сохраняйте это напряжение между приподнятыми щеками и опущенными уголками губ.

• Направьте взгляд вниз и опустите верхние веки.

Если вы все еще не ощущаете печали, попытайтесь придать бровям такое положение, как у Бетти Ширли. Для большинства людей намеренно выполнить такое движение оказывается намного труднее.

• Потяните внутренние уголки бровей вверх только в средней части, а не все брови целиком.

• Вам будет легче это сделать, если вы сведете брови вместе и станете поднимать их в средней части.

• Направьте взгляд вниз и опустите верхние веки.

Наши исследования показывают, что если вы выполняете эти движения на своем лице, то вы вызываете физиологические изменения в деятельности как мозга, так и организма в целом. Если вам удалось выполнить эти движения, то позвольте вашим чувствам стать настолько сильными, насколько это будет возможно.


Если вы смогли почувствовать печаль или горе, глядя на фотографию Бетти, вспоминая грустный эпизод или следуя инструкциям по выполнению движений лицом, попытайтесь добиться этого результата еще раз. Сконцентрируйтесь на том, как ощущаются эти чувства. Обращайте внимание на то, что происходит, когда эмоции только начинаются, как эти эмоции отображаются, какие изменения происходят в вашем теле и вашем сознании. Позвольте чувствам нарастать и становиться настолько сильными, насколько это будет возможно. Наблюдая за происходящим, отмечайте, что чувствуют ваши голова, шея, лицо, зев, спина, руки, живот и ноги. Это те ощущения, которые вы испытываете при печали; они очень неприятные. Они могут стать почти что болезненными, если окажутся очень сильными и будут продолжаться долго.

Ваши веки могут стать тяжелыми. Ваши щеки могут начать приподниматься. Вы можете почувствовать боль в области задней стенки горла. Ваши глаза могут увлажниться слезами. Все это нормальные реакции в состоянии печали, и они также могут считаться нормальными при взгляде на человека, испытывающего сильную печаль. Реакции сопереживания являются вполне обычными, и они служат для нас средством установления связи с другими, даже совершенно незнакомыми нам людьми. Эти чувства заставляют вас проявлять внимание к Бетти или страдающему мусульманскому мальчику, и они же вызывают у вас желание помочь этим людям. Бетти Ширли переживает самое ужасное несчастье, которое только может выпасть на долю матери; мальчик испытывает самый сильный страх, который только может испытывать ребенок.

Глядя на фотографию Бетти, или вызывая в памяти печальное событие, или выполняя заданные мышечные движения, большинство людей испытывают печаль, а не горе. Если чувство печали становится очень сильным или продолжительным, то оно может превратиться в чувство горя. Лучше узнавая эти чувства благодаря размышлениям о том, как они ощущаются, вы получаете больше шансов на их распознавание тогда, когда они только начинаются, т. е. тогда, когда вы начинаете понимать, что чувствуете тяжесть понесенной утраты.

Я описал наиболее типичные ощущения, испытываемые в состоянии печали, или, если хотите, тему печали, но каждый индивид имеет собственные вариации того, как ощущается печаль или любая другая эмоция. Почти каждый человек считает, что его способ переживания эмоции является единственно правильным. Но люди различаются по тому, насколько легко у них может возникнуть чувство печали, как быстро печаль сменяется горем, а горе печалью и как долго обычно сохраняется печаль, которую они испытывают. Знание своего стиля переживания эмоции и того, как он отличается от стиля переживания человека, о котором вы заботитесь, может помочь вам лучше распознать неправильные коммуникации и случаи недопонимания, которые могут возникнуть в вашей жизни из–за этой эмоции.

Некоторые люди могут получать удовольствие, испытывая печаль, хотя и не такую сильную, как у Бетти Ширли. Такие люди читают романы, иногда называемые «выдавливающими слезу», ходят в кино на грустные фильмы и смотрят грустные телепередачи. Но есть и другие люди, у которых печаль или горе вызывают абсолютное неприятие, которые готовы любой ценой избегать ситуаций, чреватых возникновением таких эмоций. Они могут сознательно не допускать возникновения глубоких привязанностей, так как забота о других людях делает их уязвимыми к неизбежным потерям и к печали.

Распознавание печали у других людей
Теперь давайте переключим наше внимание на то, как отображается эмоция печали на увиденных нами лицах. Мы начнем с анализа того, как выглядит эта эмоция в своем крайнем проявлении, а затем обратимся к более тонким признакам печали и горя. Давайте еще раз взглянем на выражение лица Бетти. Ее сильная печаль (или горе) отображается на всем лице. Заметным и надежным симптомом печали являются изогнутые углом вверх внутренние уголки бровей. Этот симптом надежен потому, что немногие люди способны выполнить это движение намеренно и поэтому оно редко имитируется сознательно. (Но этого нельзя сказать о некоторых других выражениях лица, описанных ниже.) Даже когда люди пытаются не показывать, что они чувствуют, эти изогнутые брови часто выдают скрываемую печаль. Взгляните на пространство между ее бровями. У большинства людей между бровями появляется вертикальная морщина, как появляется она и у Бетти, когда ее брови приподнимаются и сводятся вместе. У некоторых людей эта морщина запечатлевается на лице навсегда, и в этом случае она будет углубляться и становиться более заметной, когда внутренние уголки бровей станут сводиться вместе и подтягиваться кверху.

Чтобы оценить значение бровей, закройте рукой расположенную под ними остальную часть лица Бетти. Ее лицо все равно выглядит печальным, даже когда вы можете видеть только брови. В результате такого движения бровей Бетти верхние веки приобрели треугольную форму. Иногда это может быть единственным признаком печали.

Сильная печаль Бетти ясно отражается и в нижней части ее лица. Ее губы вытянуты по горизонтали, ее верхняя губа приподнята кверху, а нижняя губа, как мне кажется, слегка дрожит. Ее широко открытый рот еще больше усиливает проявление этой эмоции. Другой важный признак ее печали — это приподнятые щеки, которые являются другой важной составляющей отображения этого сильного чувства на лице. Уголки губ, возможно, оттягиваются вниз, но это движение бывает слишком слабым, чтобы его можно было увидеть, когда губы так явно вытянуты по горизонтали, а щеки приподняты кверху. Взгляните на участок кожи между верхней частью подбородка и нижней губой, который анатомы называют выпуклостью на подбородке. Он сморщен и подтянут кверху в результате сокращения мышцы подбородка — мышцы, которая, сокращаясь сама по себе, придает лицу недовольное выражение. Нижняя губа Бетти не приподнята кверху в гримасе недовольства, потому что она сильно растянута по горизонтали.

Далее давайте обратим внимание на выражение лица более молодой женщины, стоящей за спиной Бетти Ширли. Мы видим лишь часть ее лица, но этого вполне достаточно для того, чтобы заметить, что внутренний угол одной из бровей подтянут кверху и смещен в направлении к центру и что ее щеки приподняты. Эти два симптома совпадают с теми, которые мы видим на лице Бетти Ширли. Губы на лице молодой женщины не приоткрыты, но они могут быть слегка сжаты в попытке сдержать громкие рыдания.

Теперь давайте снова взглянем на мальчика из Тузлы. Его брови не изогнуты «домиком». Это объясняется тем, что когда человек плачет, его брови иногда могут опускаться вниз и сводиться вместе, особенно при сильном приступе плача. У него приподняты щеки и сморщен подбородок — такие же симптомы печали мы видим и на лице Бетти. Подтягивание щек кверху иногда приводит к тому, что уголки губ также слегка приподнимаются — как при усмешке. Закройте верхнюю часть лица мальчика рукой, чтобы открытой осталась часть лица ниже нижних век. По–прежнему остается очевидным, что эта улыбка — не улыбка радости и что нижняя часть лица выражает печаль. Некоторые ученые оказывались сбитыми с толку такими лицами, выражающими подобие улыбки, и доказывали, что эти «улыбки» не имели ничего общего с удовольствием, потому что они проявлялись — и так оно и было на самом деле, — когда человек явно испытывал страдание. Но здесь необходимо понимать, что уголки губ приподнимаются в результате усилий мышц щек, а не мышц, которые работают, когда на лице появляется улыбка. Отметьте, что выпуклость на подбородке мальчика совершенно такая же, как и у Бетти. Возможно, но маловероятно, что этот мальчик пытается замаскировать свое горе с помощью улыбки, чтобы показать, что он способен справиться со своим несчастьем (возможно, он не хочет становиться бременем для своей семьи).

На фотографии лагеря в Тузле видны две женщины, проявляющие отчаяние или горе. Женщина справа имеет архетипически изогнутые брови, растянутый рот, слегка опущенные уголки губ и приподнятые щеки. Женщина, стоящая за мальчиком, фактически повторяет выражение его лица.

Мальчик, показанный на с. 132, шел по лесной тропе, проложенной в лесах Новой Гвинеи, и внезапно увидел меня, незнакомого ему человека. Насколько мне известно, он никогда прежде не видел европейцев, за исключением, быть может, случайного исследователя или миссионера. Он и большинство людей его культуры находились в визуальной изоляции от европейской цивилизации — и именно по этой причине я приехал туда, чтобы их изучать. Он никогда не видел фотографий, журналов, кино–и видеофильмов и поэтому не мог с их помощью научиться придавать своему лицу те или иные выражения.

Я вызывал у этих людей огромный интерес, так как практически все, что я делал, было им неизвестно. Даже то, что я разжигал свою трубку с помощью спичек, вызывало у них удивление, так как спичек они никогда не видели. Меня окружали многочисленные зрители, когда по вечерам я печатал на машинке отчеты о проведенной за день работе. Они думали, что моя пишущая машинка — это особый музыкальный инструмент, издающий одинаковые звуки. Я мог не беспокоиться о том, что они будут проявлять стеснение при их съемке на кинокамеру, поскольку они попросту не знали, что такое киносъемка.

Я не имел понятия, о чем думает этот мальчик или почему его лицо имеет такое печальное выражение, так как я не говорил на местном языке, а переводчик, обычно помогавший мне в работе, был далеко. У некоторых людей мышцы, сокращающиеся для поднятия внутренних уголков бровей, не вызывают движения кожи лба, но вместо этого создают эту характерную структуру морщин. В своей книге «О выражении эмоций у человека и животных» Чарльз Дарвин писал об этой структуре что, она «может, для краткости, быть названа мышцей огорчения… Она создает на лбу характерный знак, напоминающий по форме подкову».

То же самое мышечное сокращение, хотя и более слабое, придает лбу тот же вид, который мы наблюдаем у Бетти Ширли, но у мальчика из Новой Гвинеи вверх поднимаются не брови, а кожа в центральной части лба. У некоторых людей именно таким образом появляется непроизвольное выражение на лице, вероятно, по причине специфики их анатомии. Хотя кому–то может показаться, что мальчик испытывает недоумение, а не печаль, так как его брови сведены вместе, следует отметить, что подковообразная морщина может появиться только вместе с эмоцией печали. Для сравнения взгляните на стоящего за ним другого мальчика, брови которого просто сведены вместе, что является признаком недоумения или концентрации. Ни щеки, ни рот мальчика не дают никаких указаний на то, что он испытывает печаль. Здесь мы имеем пример неполного выражения. Сигнал подается только одной частью лица в отличие от случаев полного выражения, которое можно наблюдать на двух предыдущих снимках. Такое неполное выражение могло бы появиться в том случае, если бы он пытался контролировать проявление своей эмоции, так как бровями управлять труднее, чем нижней частью лица. Или, возможно, чувство является слишком слабым, чтобы отображаться на всем лице.

Теперь давайте исследуем некоторые составляющие выражения печали и его более тонкие признаки. Для этого мы воспользуемся фотографиями моей дочери Евы, сделанными четыре года тому назад. Я не велел ей изображать конкретные эмоции; вместо этого я показывал ей на своем лице те или другие мышечные движения и просил ее их повторять. Я сделал тысячи снимков, прежде чем получил те, с помощью которых я мог объяснять, как происходят слабые изменения выражений лица. В качестве модели я привлекал только одного человека (хотя я сделал также несколько снимков самого себя, показанные в последующих главах), чтобы ваше внимание не отвлекалось на специфические черты лица, которое вы рассматриваете, и чтобы вы могли сфокусироваться на том, как изменяются эти выражения.

Я начну с области глаз, т. е. с век и бровей. На рисунке Б показано нейтральное, неэмоциональное выражение, для того чтобы вы могли сравнивать с ним другие выражения, имеющие изолированные и иногда малозаметные изменения. На снимке А показаны опущенные верхние веки, на снимке В показан легкий намек на поднятие внутренних уголков бровей. Даже когда происходят такие слабые изменения, то кажется, что они полностью изменяют все лицо.

А

Б (нейтральное)

В

Г

Д

Чтобы помочь вам увидеть, что только верхние веки слева и только брови справа способны направлять особое сообщение, я сделал две составные фотографии, объединив обе эти характеристики на изображениях, показанных в нижнем ряду. На снимке Г верхние веки со снимка А помещены на нейтральное лицо со снимка Б. На снимке Д брови со снимка В также помещены на нейтральное лицо со снимка Б. Это должно убедить вас в том, что даже очень незначительные изменения способны повлиять на общий вид всего лица. В данном случае лицо на снимке Д выглядит чуть менее печальным, чем лицо на снимке В. Это происходит потому, что на снимке В имеется легкий намек на то, что верхние веки слегка опущены. Этого нельзя было бы заметить без сравнения снимка В со снимком Д, полученным в результате наложения бровей со снимка В на нейтральное лицо.

Снимок В имеет очевидные признаки печали; это может быть легкая печаль, контролируемая печаль или печаль, начинающая ослабевать. Не каждый способен распознать ее без достаточной практики, особенно если эта печаль непродолжительна. Снимок А более неоднозначный. Он может нести признаки легкой или контролируемой печали, но может и просто указывать на то, что человек скучает или хочет спать, так как слегка опущенные веки являются единственным подаваемым этим лицом сигналом.

Отметьте, что происходит, когда слегка опущенные веки дополняются поднятием бровей. Снимок Е является составным: он получен путем наложения бровей со снимка В и век со снимка А на нейтральное лицо. Та же комбинация слегка опущенных век и приподнятых внутренних уголков бровей показана на снимке Ж, но на этом нормальном, а не составном снимке движение бровей выражено сильнее. Теперь нет никаких сомнений. Это очевидная печаль, которую можно неправильно интерпретировать только в том случае, если ее проявление будет очень кратковременным.

Е

Ж

Следующий ряд снимков показывает другие изменения в области глаз. На левом снимке З брови ровные, но взгляд направлен прямо перед собой, а верхние веки не опущены. На снимке И брови прямые, верхние веки слегка опущены, а нижние веки слегка напряжены. Сравните нижние веки на снимке И и на нейтральном лице на снимке Б. На снимке К мы видим типичное выражение печали, при котором взгляд направлен вниз. Вы видели такой взгляд как часть общего выражения печали на фотографии Бетти Ширли. Разумеется, люди смотрят вниз, когда они читают или когда они устали, но когда такой взгляд добавляется к печальным бровям, то направляемое сообщение становится однозначным.

З

И

К

Брови — это очень важный и очень надежный индикатор печали. Они редко принимают такую конфигурацию, если печаль в действительности не ощущается, так как лишь немногие люди способны намеренно выполнить такое движение бровями. В их числе можно назвать Вуди Аллена и Джима Керри: и тот и другой часто выполняют это движение. В то время как большинство людей подчеркивают смысл речи, поднимая или опуская брови, эти два актера часто используют печальные брови для подчеркивания значения отдельных слов.

Это помогает им выглядеть проявляющими сочувствие, чуткость и доброту, но это не обязательно оказывается отражением того, что они чувствуют на самом деле. Для тех, кто используют приподнятые внутренние уголки бровей для подчеркивания смысла своей речи, это имеет мало значения, но для большинства других людей такие брови являются важным сигналом печали.

Теперь давайте посмотрим, как выглядит в состоянии печали рот. На снимке Л уголки губ слегка опущены вниз. Это движение более заметно на снимке М и еще более на снимке Н. Это еще один признак легкой печали, хотя уголки губ могут опускаться и тогда, когда люди пытаются сделать свою печаль менее заметной для окружающих. Снимок Н настолько выразителен, что когда это лицо показывается само по себе, без печальных бровей или глаз, то, вероятно, оно воспринимается как выражающее не печаль, а что–то другое. Возможно, такое движение ртом делается некоторыми людьми для выражения неверия или отрицания.


Л

М

Н

На следующих снимках показано выражение, возникающее исключительно за счет подтягивания вверх нижней губы. На снимке О лицо выражает недовольство. Это выражение может возникнуть само по себе, когда человек только начинает чувствовать печаль как предвестницу плача. Оно может также возникнуть тогда, когда человек находится в угрюмом состоянии. На снимке П движение оказывается слишком сильным, чтобы служить признаком печали, когда оно появляется само по себе: без печальных бровей и век или опущенного взгляда. Напротив, оно может служить символом неопределенности, наподобие пожимания плечами. Снимок Р сочетает подтягивание нижней губы вверх, как на снимках О и П, со сжиманием губ.


О

П

Р

Часто такое выражение служит символом решимости или концентрации, а также может быть проявлением манерности некоторых людей, в частности президента Клинтона. Кое–кто добавляет к этому выражению немного улыбки, и оно становится символом их намерения с улыбкой переносить любые трудности.

На следующих снимках показаны смеси двух эмоций. На снимке С показано сочетание печальных бровей с улыбкой во весь рот. Закройте на снимке рот рукой, и вы увидите, что лицо выглядит печальным; если же вы закроете рукой глаза и брови, то лицо будет выглядеть счастливым. Это выражение возникает вместе с горько–сладкими выражениями, вызванными, к примеру, воспоминаниями о счастливых мгновениях жизни, окрашенными грустью из–за того, что эти мгновения остались в прошлом и никогда уже не повторятся. Оно может возникнуть также, когда человек использует улыбку, чтобы попытаться скрыть или замаскировать печаль.

С

Т

У

Ф

На снимке Т показана комбинация страха и печали, выраженная с помощью печальных бровей и широко открытого от страха рта. Сначала закройте на снимке рукой брови и отметьте страх в глазах; затем закройте на снимке глаза, и вы увидите, что брови, безусловно, являются печальными, подобными тем, которые мы видели раньше. Снимок У может показывать смесь печали и удивления, потому что губы на лице раздвинуты, а глаза открыты, хотя и не так широко, как на среднем снимке, показывающем смесь страха и печали.

На последнем снимке Ф показана комбинация всех признаков печали, которые мы уже видели, с одним новым. Внутренние уголки бровей приподняты, верхние веки слегка опущены, уголки губ оттянуты вниз. Новой характеристикой является приподнимание щек, приводящее к появлению морщин, идущих вниз от ноздрей Евы к уголкам ее губ. Эти морщины получили название носогубных. Мышцы, которые приподняли ее щеки, вызвали появление этих морщин и подтянули вверх кожу под глазами, в результате чего глаза Евы сузились.

Регулярный просмотр этих фотографий, а также фотографий, приведенных в начале этой главы, поможет вам лучше понимать, что чувствуют люди, даже когда они не рассказывают вам об этом сами. Вы сможете усовершенствовать свои навыки распознавания легких признаков печали (и эмоций, о которых рассказывается в других главах), если обратитесь к веб–сайту http://www.emotionsrevealed.com

Использование полученной информации
Далее я хочу рассмотреть материал, который позволит вам правильнее понимать информацию об эмоциях, предоставляемую лицами других людей и вашими собственными автоматическими реакциями. Вполне очевидно, что следует делать, когда печаль отчетливо проявляется на чьем–то лице, как у мальчика из Тузлы, у Бетти Ширли и у Евы на снимках [3] , И, К и Ф. На всех этих снимках люди, испытывающие печаль, не пытаются ее скрывать. Когда печаль проявляется в предельной форме, человек, показывающий такое выражение, может ощущать эту эмоцию на своем лице и ожидать, что другие смогут узнать об испытываемом им чувстве. Выражение лица сигнализирует о потребности в утешении — иногда для этого вам достаточно положить ему руку на плечо или сказать ему несколько теплых слов.

Ну а если на лице проявляются только слабые симптомы, подобные тем, которые вы видели на снимках А, В и Л? Что вам следует делать с этой информацией? Вспомните, что выражения эмоций никогда не говорят вам об источнике эмоций, — ведь есть много причин, по которым человек может испытывать, к примеру, печаль. Не уверяйте себя в том, что вы знаете, почему человек опечален. Когда вы видите слабое выражение эмоции, нельзя сказать наверняка, хочет ли человек, чтобы вы знали о его чувствах, и вам не следует полагать, что вы должны притворяться, будто его чувства вам известны. Одно дело, когда вы видите слабые признаки эмоции, а другое дело, когда вы видите выражения эмоции на лицах Бетти Ширли или мальчика из Тузлы; эти двое прекрасно знают, что они чувствуют и что отражается на их лицах, а вы обязаны реагировать на проявления их чувств.

Если выражение эмоции трудноуловимо, то первый вопрос заключается в том, является ли это выражение симптомом начинающейся печали, слабой печали, предчувствием разочарования или же это выражение является признаком сильной, но контролируемой печали, испытываемой человеком? Иногда вы можете сказать, что это такое, непосредственно в тот момент, когда оно возникает. Если оно возникает в самом начале беседы, то скорее это не начало наступающей печали, а предчувствие печали — печали, импортированной из памяти или из ранее произошедшего события. Если выражение печали возникает во время беседы, то оно может быть симптомом начинающейся печали или более сильной, но контролируемой печали. Все зависит от того, о чем вы говорите со своим собеседником.

Предположим, что одно из таких слабых выражений печали появляется у вашего подчиненного, когда вы сообщаете ему о его перспективах на получение повышения. Это может быть выражение ожидаемой печали, или, если новость не очень хорошая, выражение легкой печали, или, если новость совсем плохая, выражение контролируемой более сильной печали. Если вы знаете, что чувствует человек, то это не значит, что вы обязательно захотите это открыто подтвердить. Многое зависит от ваших отношений с этим человеком. К тому же эта информация окажется для вас полезной при определении того, как вы будете реагировать на этого человека сейчас или позднее.

В некоторых ситуациях взаимодействия с людьми простое выражение сожаления по поводу доставленного им разочарования может оказаться очень полезным. Но подобное выражение сожаления может унизить или даже разгневать некоторых людей, поэтому при общении с ними в таких ситуациях лучше не говорить ничего. Признание его разочарования или заявление об испытываем вами сожалении может показаться неискренним или даже вызвать гнев. Но если имеется другая возможность для развития карьеры этого человека, то подтверждение вами обоснованности его разочарования одновременно с предложением помощи при появлении следующей вакансии может обеспечить укрепление ваших отношений.

Еще один серьезный вопрос заключается в том, насколько важной является плохая новость, которую вы собираетесь сообщить. Если она действительно несет этому человеку несчастье, то тогда тонкий намек на печаль может стать результатом попытки ослабить проявления других, гораздо более сильных чувств. Если это так, то любое признание вами вашего понимания того, что он чувствует, может вызвать более интенсивное проявление этих печальных чувств. Вы хотите, чтобы это произошло? Вы берете из выражения лица человека ту информацию, которую он пытается от вас скрыть. Стоит ли вам демонстрировать или комментировать ее? Предположим теперь, что плохую новость от своего начальника получаете вы и выражение легкой печали появляется на его лице, когда он сообщает вам, что вы не получите повышения. Вероятно, это означает, что начальник вам симпатизирует, что он сожалеет о необходимости сообщить вам плохую новость. Чем обусловлено желание подсластить горькую пилюлю: симпатией к вам, несогласием с таким решением высшего руководства или проявлением сочувствия к вам после появления на вашем лице признаков легкой печали? Намек на печаль на его лице не сообщит вам ничего нового, но он позволит вам понять, что начальник озабочен случившимся, а это стоит отметить. Не исключено, что это фальшивое выражение озабоченности, но большинство мышечных сокращений, придающих лицу выражение печали, не так–то легко выполнить преднамеренно.

Если бы легкое выражение печали появилось на лице вашего друга, когда он рассказывал вам о полученной им плохой новости, то вы могли бы захотеть пойти дальше. Вы могли бы пожелать вербально выразить ваше огорчение, высказать сочувствие по поводу его непростого положения и дать ему возможность полнее раскрыть свои чувства. И вновь вы должны помнить о том, что это выражение может быть результатом попытки контролировать или скрыть более сильную печаль. Есть ли у вас право вторгаться в частную жизнь вашего друга? Были ли ваши прошлые отношения достаточно искренними, для того чтобы он мог рассчитывать на получение от вас ободрения и утешения? Не будет ли лучше ограничиться ни к чему не обязывающим: «У тебя все в порядке?» — и предоставить другу самому решать, стоит ли ему подробнее рассказать о своих чувствах?

Предположим, что такое выражение появляется на лице вашей двенадцатилетней дочери после того, как вы спрашиваете ее о том, как она провела сегодняшний день в школе. Как отец вы имеете право, а кто–то сказал бы, что вы просто обязаны, знать о чувствах вашего ребенка. Однако, вступая в пору отрочества, ребенок все активнее защищает свое право на неприкосновенность своей собственной жизни, право самому решать, кому и о чем рассказывать. Были ли ваши отношения близкими и можете ли вы потратить свое время на расспросы именно сейчас, даже если ваш комментарий по поводу ее чувств вызовет поток слез? Я считаю, что лучше спрашивать, лучше получать подтверждения случившегося, чем притворяться, что ничего не произошло. Но это мой стиль отношений, и он не обязательно должен стать вашим. Есть тонкая грань между назойливостью и безразличием, и вы можете, не переходя ее, проявить свою заботу о человеке. Если речь идет о подростке, то, возможно, будет разумно дать ему шанс самому разобраться в случившемся, просто спросив: «У тебя все в порядке?» или «Тебе нужна какая–то помощь?»

Печаль часто проявляется при прощании, когда два человека, беспокоящиеся друг о друге, предвидят долгую разлуку. Чаще всего, хотя и не всегда, для большинства таких форм отношений уместным оказывается проявление сожаления при расставании. Одни люди настолько плохо переносят печальные чувства, что им очень трудно открыто подтверждать их наличие у себя. Другие люди могут полностью утрачивать контроль над собой, когда испытываемое чувство печали требует словесных комментариев. Если бы в ваших отношениях фактор разлуки играл действительно важную роль, то вы наверняка понимали бы другого человека достаточно хорошо, для того чтобы знать, как вам следует проявлять свои реакции.

Эти примеры призваны показать, что само по себе наличие информации о чувствах, испытываемых человеком, ничего не говорит вам о том, как вам следует действовать. Оно не дает вам права и не налагает на вас обязанности сообщать этому человеку о том, что вы знаете о его чувствах. У вас есть разные варианты действий в зависимости от того, что представляет собой человек и какие у вас с ним сложились отношения, каковы особенности текущего момента и какое поведение будет для вас более комфортным. Но обнаружение печали, когда она еще слаба, не скажет вам о том, что с человеком происходит или произошло что–то важное, что это событие сопряжено с утратой и что этот человек нуждается в утешении. Само по себе появление выражения печали не скажет вам, подходите ли вы на роль утешителя и уместно ли будет утешать человека в данный момент. Перед тем как обращаться к следующей главе, приведите в порядок ваши нервы. Она посвящена самой опасной эмоции — гневу. Не начинайте читать ее, прежде чем вы успокоитесь и почувствуете себя в состоянии померяться силой с этой эмоцией.

Глава 6. Гнев
Лицо человека, готового к нападению и проявлению жестокости, выражает гнев. Демонстрант–сепаратист справа только что ударил канадского полицейского, а демонстрант слева собирается это сделать. Однако мы не знаем, что произошло до этого момента. Атаковал ли полицейский демонстранта? Действовал ли демонстрант в рамках необходимой самообороны или же его насилие было ничем не спровоцировано? Является ли реакция на нападение темой для гнева, универсальным триггером, приводящим в действие эмоцию гнева?

Ученые, изучающие эмоции, предложили множество разных тем для гнева, но пока что нет доказательств того, что какая–то из них является главной; фактически для этой эмоции могут иметься комбинированные темы.

Наиболее действенным способом вызвать гнев у детей – иногда он используется учеными–психологами для изучения этой эмоции – является физическое вмешательство посредством удерживания рук ребенка таким образом, чтобы он не мог ими свободно пользоваться. [101] Это является метафорой одной из наиболее частых причин гнева детей и взрослых: создание препятствий тому, что они намереваются делать. Если мы думаем, что вмешательство было преднамеренным, а не случайным или вынужденным, если мешающий нам человек намеренно решил создавать нам помехи, то наш гнев может стать ещё сильнее. Разочарование чем угодно, даже неодушевленным предметом, также может вызвать гнев. [102] Мы можем испытать разочарование даже из–за ослабления нашей памяти или какой–то другой физической или умственной способности.

Когда кто–то пытается причинить нам физический вред, то вероятными реакциями на такую угрозу будут гнев и страх. Если кто–то пытается нанести нам моральный вред, оскорбляя нас, глумясь над нашим внешним видом или очерняя нашу деятельность, это также, вероятно, вызовет гнев и страх. Как отмечалось в предыдущей главе, у человека, отвергнутого своей возлюбленной, возникает не только печаль, но и гнев. Некоторые супруги или любовники, приходящие в ярость из–за того, что их бросают, наносят побои тем, кто их оставляет. Гнев контролирует, гнев наказывает, гнев мстит.

Одна из самых опасных особенностей гнева состоит в том, что он сам порождает гнев и этот циклический процесс может развиваться по нарастающей. Надо иметь ангельский характер, чтобы спокойно реагировать на проявления гнева другого человека, особенно когда его гнев кажется неоправданным и высокомерным. Таким образом, гнев другого человека сам может рассматриваться как еще одна причина гнева.

Разочарование тем, как действовал человек, также может вызвать наш гнев, особенно если к этому человеку мы глубоко привязаны. Может показаться странным, что мы можем гневаться сильнее всего на тех, кого мы больше всего любим, но именно эти люди способны причинить нам самое сильное душевное страдание. На ранних стадиях романтических отношений мы можем услаждать себя разными приятыми фантазиями о предмете нашего обожания и испытывать гнев, когда он не соответствует нашему придуманному идеалу. [103] Нам также может казаться более безопасным проявлять гнев по отношению к близкому, а не незнакомому человеку. Другая причина, по которой мы можем гневаться сильнее всего на тех, о ком мы искренне заботимся, состоит в том, что эти люди хорошо знают нас, знают наши страхи и слабости и все то, что может уязвить нас болезненнее всего.

Мы можем разгневаться на человека, даже совершенно незнакомого нам, если он пытается оправдывать оскорбляющие нас поступки и убеждения. Нам даже не нужно встречаться с этим человеком, так как мы можем испытать глубокий гнев, просто прочитав о том, что кто–то осуществляет действия или пропагандирует идеи, с которыми мы принципиально не согласны.

Сторонники эволюционной теории Майкл Мак–Гуайр и Альфонсо Троиси [104] выдвинули весьма интересное предположение о том, что люди обычно демонстрируют разные «поведенческие стратегии» в ответ на разные причины, темы и вариации гнева. Действительно, есть основания полагать, что разные причины гнева не будут вызывать гнев одного типа или одной интенсивности. Когда кто–то отвергает или разочаровывает нас, мы можем попытаться причинить ему вред, хотя попытка причинения вреда грабителю может стоить нам жизни.

Кто–то может утверждать, что фрустрация, гнев другого человека, угроза нанесения ущерба и потеря возлюбленного являются вариациями одной и той же темы вмешательства. Даже гнев на того, кто защищает неправильные, с нашей точки зрения, действия и идеи, также может рассматриваться как вариация этой же темы. Но я полагаю, что людям важно рассматривать эти факторы как разные триггеры и определять для себя, какой из них является самым мощным, самым горячим триггером гнева. Слово «гнев» охватывает ряд родственных эмоциональных состояний. Существует несколько разновидностей этой эмоции: от легкого раздражения до ярости. Они различаются не только по силе испытываемого чувства, но и по типу испытываемого гнева. Негодование — это уверенный в своей правоте гнев; угрюмость — это пассивный гнев; озлобление наступает тогда, когда приходит конец терпению. Мщение — это тип вызванных гневом действий, обычно начинающихся после периода размышления о полученном оскорблении; иногда эти действия носят более жестокий характер, чем спровоцировавший их поступок.

Если гнев краток, то он может проявляться в виде негодования, но длительное недовольство — это уже совсем другое. Если человек поступил, по вашему мнению, несправедливо, вы можете не простить ему этого и затаить на него обиду на долгий срок, иногда на всю жизнь. Это не значит, что вы будете постоянно испытывать гнев, но всякий раз, когда вы будете видеть этого человека или думать о нем, гнев будет закипать у вас в груди. Чувство обиды может стать подобным незаживающей ране и регулярно напоминать о себе. Оскорбленный человек может постоянно размышлять о нанесенном ему оскорблении. Обычно в таких случаях вероятность мщения значительно повышается.

Ненависть — это длительная и прочная неприязнь. Мы не испытываем постоянного гнева на того, кого мы ненавидим, но встреча с этим человеком или даже услышанное сообщение о нем может легко пробудить в нас гневные чувства. Мы также с большой вероятностью испытываем отвращение и презрение к ненавидимому нами человеку. Подобно чувству обиды, ненависть также обычно бывает продолжительной и нацеленной на конкретного человека, но при этом она носит более общий характер, в то время как чувство обиды вызывает отдельные поступки. Ненависть также может пылать в человеке годами, заставляя его часто думать о том, кто нанес ему оскорбление.

Трудно понять, как следует классифицировать ненависть и длительное чувство обиды. Их нельзя отнести к эмоциям, так как они длятся слишком долго. Они не являются настроениями по той же причине, а также потому, что нам известно, почему человек вызывает нашу ненависть и чувство обиды, в то время как причина нашего настроения обычно остается нам неизвестной. Я даже подумывал о том, чтобы назвать чувство обиды эмоциональным отношением, а ненависть — эмоциональной привязанностью наряду с романтической и родительской любовью. Таким образом, я хотел подчеркнуть, что эти чувства содержат признаки гнева, но не являются гневом как таковым.

В прошлой главе я утверждал, что сообщением, передаваемым выражением печали, является мольба о помощи. Гораздо труднее определить единственное сообщение для эмоции гнева. Слова «прочь с моего пути», по–видимому, частично выражают суть этого сообщения, т.е. содержат угрозу источнику помехи. Однако такое сообщение, по–видимому, не подходит для гнева, вызванного гневом другого человека или гневом, испытываемым в отношении человека, о котором можно прочитать в газете, что он совершил какие–то возмутительные поступки. А иногда гнев является чувством, вызванным желанием не просто убрать со своего пути человека, наносящего оскорбления, но и причинить ему вред. Гнев редко испытывается подолгу сам по себе. Часто страх сначала предшествует гневу, а затем опять приходит ему на смену: страх перед потенциальным вредом, который может причинить объект гнева, или страх перед собственным гневом, страх перед потерей контроля над собой, страх перед причинением вреда другим людям. Некоторые люди испытывают смесь отвращения и гнева, когда получают отпор от человека, которого они пытались атаковать. Или отвращение может быть направлено на себя самого за проявленный гнев, за неспособность контролировать свои эмоции. Некоторые люди испытывают вину или стыд за проявленный ими гнев.

Гнев является также самой опасной эмоцией, потому что, как было показано на фотографии активно протестующих демонстрантов, разгневанные люди могут пытаться нанести вред объекту своего недовольства. Гнев может выражаться только в словах, но мотив будет оставаться прежним — причинить вред тому, кто этот гнев вызвал. Но является ли этот импульс к причинению вреда обязательным и неотъемлемым элементом схемы реакции гнева? Если это так, то мы должны видеть попытки причинения вреда в раннем возрасте и наблюдать их ослабление только тогда, когда ребенка начинают учить подавлять этот импульс. Если это не так, то импульс гнева мог бы просто направляться на проблему без обязательной попытки причинения вреда человеку, который этот гнев вызвал. Но в таком случае мы наблюдали бы гневное поведение, наносящее вред, только у тех детей, которые узнавали бы от своих воспитателей или других людей, что нанесение вреда человеку — это самый эффективный способ преодоления проблемы. Важно, какой ответ на исходный вопрос является верным. Если причинение вреда не является неотъемлемым элементом схемы реакции гнева, то тогда есть возможность воспитывать детей таким образом, чтобы стремление к причинению вреда не было частью их поведения в разгневанном состоянии.

Я спрашивал двух ведущих специалистов [105] по проявлению гнева у младенцев и маленьких детей о наличии неопровержимых доказательств в поддержку той или иной точки зрения, и они заявили, что таких доказательств нет. Джо Кампос, родоначальник исследования эмоций у детей, рассказал о «силовых действиях, которые, по–видимому, выполняют функцию устранения препятствия» у новорожденных, и упоминал о так называемом «протогневе», возникающем у младенцев в различных ситуациях, подразумевающих вмешательство в их действия — например, удаление от груди во время кормления. Однако неясно, являются ли эти движения целенаправленными попытками причинения вреда человеку, являющемуся источником помехи, или просто попытками устранения препятствия. Нет также точной информации о том, когда и как возникают попытки причинения вреда и возникают ли они у всех младенцев.

Имеются данные о том, что попытки нанесения ударов и причинения повреждений иным способом наблюдаются в очень раннем возрасте у большинства малышей, но они начинают контролироваться примерно с двухлетнего возраста и затем становятся от года к году все слабее. [106] Психиатр и антрополог Мелвин Коннер недавно написал: «Способность к насилию… никогда не исчезает… Она существует всегда». [107] Эти слова вполне соответствуют моим наблюдениям за моими собственными детьми, которые очень рано начали делать попытки причинения вреда другим людям. Их необходимо было научить подавлять эту реакцию и вырабатывать другие способы борьбы с помехами, нападениями и прочими внешними воздействиями. Я подозреваю, что практически у каждого из нас импульс к причинению вреда занимает центральное место в реакции гнева. Однако я также уверен в том, что все мы заметно различаемся по силе этих импульсов.

Хотя мы можем осуждать людей за то, что они говорят и делают в состоянии гнева, их поведение нам понятно. Непонятным будет для нас поведение человека, причиняющего вред другим людям, не испытывая гнева, или человека, часто выглядящего по–настоящему испуганным. Люди часто сожалеют о словах, произнесенных в приступе гнева. Принося извинения, они объясняют, что действовали под влиянием гнева, что произнесенные ими слова не следует воспринимать всерьез и что их реальные установки и убеждения оказались искаженными под воздействием этой эмоции. Такое состояние прекрасно иллюстрирует фраза «Я совсем потерял голову». Извинения даются нелегко до тех пор, пока сохраняются какие–то следы гнева, и они не всегда способны возместить причиненный ущерб. Если мы внимательны к нашему эмоциональному состоянию, т. е. если мы не просто сознаем, что мы чувствуем, но и можем взять паузу для рассмотрения того, хотим ли мы в своих поступках руководствоваться испытываемым нами гневом, то нам все равно придется выдержать борьбу, если мы решим не действовать под влиянием этой эмоции. Для одних эта борьба будет труднее, чем для других, поскольку у кого–то из нас гнев может возникать быстрее и проявляться с большей интенсивностью. Иногда мы в самом деле хотим действовать на основе нашего гнева, и, как я объясню позднее, действия, осуществленные в состоянии гнева, могут быть полезными и необходимыми. Дэвид Лин Скотт, двадцатишестилетний мужчина, объявивший себя ниндзя, изнасиловал и убил дочь Максины Кенни в 1992 г. Скотт был арестован в 1993 г., но судебный процесс растянулся на четыре года. После того как Скотт был признан виновным, Максине и ее мужу Дону была предоставлена возможность выступить во время завершающей фазы процесса. Максина обратилась к Скотту напрямую, заявив: «Ты думаешь, что ты ниндзя? Опомнись! Эта страна — не феодальная Япония, и даже если бы она была ею, то ты никогда бы не стал ниндзя, потому что ты трус! Ты бродил по ночам, одетый во все черное, носил с собой оружие и охотился на невинных, беззащитных женщин. Ты насиловал и убивал их, потому что это давало тебе ложное ощущение собственного могущества. Но ты больше похож на грязного отвратительного таракана, который бегает по стенам по ночам и заражает все вокруг. Я не испытываю к тебе никакого сочувствия. Ты изнасиловал и жестоко убил мою дочь Гейл, нанеся ей семь ударов ножом. Ты не пожалел ее, когда она отчаянно боролась за жизнь, о чем свидетельствуют многочисленные раны на ее руках. Ты не заслуживаешь того, чтобы тебя оставили в живых». Скотт, не испытывавший раскаяния, улыбался во время речи миссис Кенни. Возвращаясь на свое место, она ухитрилась ударить Скотта по голове, прежде чем ее успели схватить за руки муж и полицейские (этот момент показан на фотографии).

Часто тем, что мотивирует нас контролировать гнев и не позволять ему перерастать в ярость, является наша приверженность к сохранению отношений с человеком, на которого мы направляем наш гнев. Кем бы ни был этот человек — нашим другом, работодателем, наемным работником, супругом или ребенком и что бы он ни сделал, мы верим, что можем безвозвратно разрушить наши будущие отношения с ним, если будем неспособны управлять нашим гневом. Но у Максины Кенни не было раньше никаких отношений со Скоттом и не ожидалось каких–либо отношений в будущем, которые могли бы мотивировать ее не действовать под влиянием этой эмоции.

Разумеется, мы можем с пониманием и сочувствием отнестись к гневу Максины. Любой из нас на ее месте вполне мог бы испытать то же чувство. Хотя мы можем не одобрять ее нападения на Скотта, все же нам трудно осуждать ее действия. Возможно, Максина достигла своего предела прочности, когда увидела, что убийца ее дочери не выразил сожаления и раскаяния и только холодно улыбался в ответ на ее обвинения. Повел бы себя таким же образом на ее месте каждый? Свидетельствует ли такое поведение о достижении предела прочности? Имеется ли предел прочности у каждого из нас? Я так не думаю. Муж Максины, Дон, не действовал под влиянием импульса к совершению насилия; напротив, он удерживал жену от нападения на Скотта.

Максина и Дон Кенни пережили самое страшное событие для любого родителя: жестокое убийство их ребенка, совершенное незнакомым человеком без какой–либо внятной причины. Через восемь лет после того, как их тридцативосьмилетняя дочь Гейл была изнасилована и убита, они рассказали мне, что по–прежнему страдают и остро ощущают ее отсутствие. Почему же Максина и Дон так по–разному вели себя в тот день в зале суда?

Возможно, Максина имеет «короткий запал» и быстро приходит в разгневанное состояние, хотя сама она утверждает, что это для нее нетипично. Ее муж Дон приходит в разгневанное состояние медленно, поскольку сдерживает свои эмоции, которые нарастают постепенно. Люди с высокой скоростью нарастания гнева оказываются в более тяжелом положении, чем все остальные, когда они хотят сдержать свои реакции гнева и не допустить перерастания гнева в ярость. Хотя Максина не считает, что у нее «короткий запал», она утверждает, что могла бы взорваться, если бы «подумала, что моей семье что–то угрожает».

Максина рассказала мне: «Я всегда испытываю эмоции в очень сильной форме… Я думаю, что люди переживают эмоции с разной силой. Есть люди с разным эмоциональным складом характера, и некоторые из них более эмоционально возбудимы». Я сообщил супругам Кенни о том, что провожу исследование по теме, затронутой Максиной, и считаю, что она права (эта работа описана в конце главы 1 и в заключении).

Все мы различаемся по тому, насколько интенсивно переживаем каждую из эмоций. Одни люди могут быть просто неспособными к сильному гневу и никогда не проявлять неистовой ярости. Разные выражения гнева возникают в зависимости не только от длительности запала, но и от того, насколько вспыльчивым характером обладает человек, а степень вспыльчивости не может быть одинаковой у всех. Ученым пока что неизвестны источник таких различий и показатель соотношения ролей генетического фактора и фактора внешнего окружения. В любом случае, каждый из этих факторов играет свою роль. [108] Позднее в этой главе я расскажу о результатах обследования людей, известных своим необычайно сильным гневом.

Максина сообщила мне, что она не знала заранее о том, что собирается ударить Дэвида Скотта. Она думала, что могла бы оскорбить его словесно и этим ограничиться. Но поток словесных оскорблений способен открыть «шлюзы» гневу и позволить ему быстро усиливаться, в результате чего человеку становится трудно «включать тормоза» и удерживать себя от физического нападения. Во время перерыва в судебных слушаниях Максина так объяснила репортеру свое нападение на Дэвида Скотта: «Это было подобно временному помешательству. Я просто не могла больше сдерживать это в себе». На вопрос о том, думает ли она сейчас, оглядываясь назад, что была в тот момент безумной, Максина ответила: «Да, я помню чувство сильной ненависти… Гнев был настолько сильным, что я даже не думала о последствиях». (Возможно, несколько неожиданно для всех Дон позднее упрекнул себя за то, что также не напал на Дэвида Скотта. [109] )

Хотя мы можем испытывать побуждение произнести оскорбительные слова или причинить физический вред, большинство из нас способны заставить себя этого не делать. Изо рта может вырваться несколько слов, а рука может сделать неопределенное движение в воздухе, но общий контроль доступен практически каждому. Все мы или практически все можем сделать выбор в пользу отказа от насилия, отказа от причинения вреда словом или действием. Максина сделала сознательный выбор в пользу выступления в завершающей фазе суда и решила говорить настолько резко, насколько она была способна. Она гордится проявленной ненавистью, которую испытывает до сих пор.

Я ожидаю, что большинство людей прибегнут к насильственным действиям, если такие действия позволят предотвратить убийство их ребенка, но можно ли это считать подлинной потерей контроля? Когда насилие обеспечивает достижение достойной цели, то немногие осуждают его. Оно может быть не импульсивным, а тщательно спланированным. Даже его святейшество далай–лама считает, что насилие в таких обстоятельствах оправданно. [110]

Я понимаю, что не каждый даже в таких экстремальных обстоятельствах стал бы действовать жестоко. Вряд ли те, кто не стали бы действовать подобным образом, имели бы настолько высокий порог гнева, чтобы лишь более серьезные провокации могли заставить их потерять контроль над собой, так как трудно представить себе еще более вызывающую провокацию. В моих исследованиях, в ходе которых я просил людей описать ситуации, способные вызвать самый сильный гнев, чаще всего называлась угроза смерти члену семьи. Но я уверен, что даже тогда, когда лишь насильственные действия могут предотвратить смерть члена семьи, далеко не каждый станет действовать таким образом. Кто–то может не делать этого из страха, а кто–то из–за убежденности в недопустимости насилия.

Нападение Максины Кенни на Дэвида Скотта — это совсем другое дело. Оно не могло предотвратить убийство; оно было актом мщения. Мы понимаем ее действия, но большинство из нас не стали бы действовать подобным образом. Каждый день многим родителям приходится видеть в залах суда убийц их детей, но большинство этих родителей не пытаются совершать акты возмездия. Однако трудно не симпатизировать Максине Кенни, не ощущать, что она сделала что–то правильное, — ведь преступление было ужасным, а ее утрата невосполнимой. Но, несмотря на это, человек, изнасиловавший и убивший ее любимую дочь, спокойно сидел в зале суда и отвечал усмешкой на слова страдающей матери. Может ли кто–то из нас с уверенностью сказать, что, оказавшись на ее месте, он не сделал бы то же самое?

До встречи с Максиной и Доном Кенни я утверждал, что ненависть всегда деструктивна, но теперь я уже не так убежден в этом. Следует ли ожидать, что мы не почувствуем ненависти и желания причинить боль человеку, который изнасиловал нашего ребенка, который нанес ему семь смертельных ударов ножом? Могла ли непрекращающаяся ненависть Максины к Дэвиду Скотту не служить полезной цели, если она, образно говоря, перевязывала душевные раны страдающей матери? Ненависть Максины не вызывала «нагноения» в ее душе; Максина направляла свою жизнь в позитивное русло, но при этом сохраняла ненависть к Дэвиду Скотту.

Большую часть времени мы не реагируем даже на серьезные провокации, когда испытываем просто раздражение. Однако гнев, иногда даже очень сильный, может возникнуть тогда, когда провоцирующее событие будет казаться окружающим совсем незначительным. Это может быть проявление несогласия, вызов, оскорбление, слабая фрустрация. Иногда мы можем предпочесть не контролировать наш гнев, не заботиться о последствиях или на какое–то мгновение просто о них не думать.

Психолог Кэрол Таврис, [111] написавшая о гневе целую книгу, утверждает, что проявление вашего гнева — к чему призывают другие психологии — обычно делает ситуацию еще хуже. Тщательно проанализировав результаты исследований, она пришла к выводу о том, что подавляемый гнев «не вызывает депрессии, не приводит к появлению язв или гипертонии, не побуждает нас к перееданию и не вызывает инфаркта… Маловероятно, что подавляемый гнев имеет медицинские последствия, если мы контролируем ситуацию, которая его вызвала, если мы интерпретируем гнев как признак наличия повода для недовольства, который должен быть скорректирован, а не как эмоцию, которую необходимо угрюмо сохранять, и если мы чувствуем свои обязательства перед нашей работой и живущими с нами людьми». [112]

Существуют издержки проявления нашего гнева. [113] Гневные действия и гневные слова способны разрушить дружеские отношения, быстро и нередко навсегда, и создать вместо них враждебные отношения. Но даже без гневных действий и гневных слов наше гневное выражение лица и гневный звук нашего голоса будут сигнализировать о нашем состоянии тому, на кого обращен наш гнев. Если этот человек ответит нам с раздражением или презрением, то, возможно, нам будет труднее сохранить контроль за ситуацией и избежать стычки. Ведь разгневанные люди мало кому кажутся симпатичными. Как показали исследования, разгневанные дети теряют расположение других детей, [114] а разгневанные взрослые рассматриваются как социально непривлекательные индивиды. [115]

Я уверен, что обычно мы оказываемся в лучшем положении, когда мы не действуем под влиянием нашего гнева или когда мы заботимся о том, чтобы наши действия имели конструктивный характер, т. е. не предусматривали атаки на человека, на которого мы разгневаны. Разгневанный человек должен рассматривать, хотя он часто этого не делает, действительно ли на то, что вызвало его гнев, лучше всего реагировать проявлением гнева. Хотя иногда это действительно бывает именно так, существуют и многие другие ситуации, исправления которых можно легче добиться в том случае, если обращаться к источнику недовольства после того, как гнев будет подавлен. Однако есть моменты, в которые мы не обращаем внимания на то, что еще больше ухудшаем ситуацию, не заботимся о будущих отношениях с объектом нашего гнева.

При сильном гневе сначала мы можем не знать или даже не хотеть знать, что находимся в разгневанном состоянии. Я не говорю здесь о нашей неспособности быть внимательными к нашим эмоциональным чувствам. Речь не идет о том, что мы не можем отступить назад и подумать, хотим ли мы и дальше действовать под влиянием нашего гнева. Скорее мы просто не знаем о том, что испытываем гнев, даже несмотря на то, что произносим гневные слова и осуществляем гневные действия.

Совершенно не ясно, как или почему это происходит. Может быть, мы не знаем о своем гневе, потому что знать о нем — это все равно что, осуждать самих себя? Могут ли одни разгневанные люди с большей вероятностью не знать о своем гневе, чем другие? Будет ли такая неосведомленность более характерна для гнева, чем для других эмоций? Имеется ли уровень гнева, достижение которого всегда означает, что разгневанный человек обязательно должен узнавать о своем гневе, или это также зависит от особенностей каждого индивида? Когда труднее стать внимательным к нашим эмоциональным чувствам: когда мы испытываем гнев, страх или горе? К сожалению, научных исследований, позволяющих дать ответы на эти вопросы, еще не проводилось.

Главная выгода от осведомленности о чувствах гнева и от внимательности к ним заключается в возможности регулировать или подавлять наши реакции, заново оценивать ситуации и планировать действия, с наибольшей вероятностью способные устранить источник нашего гнева. Если мы не знаем о том, что мы чувствуем, и просто действуем под влиянием наших эмоции, мы не можем достичь ни одного из вышеперечисленных результатов. Не осведомленные о своих чувствах, неспособные хотя бы на мгновение задуматься о том, что мы собираемся сделать или сказать, мы с большей вероятностью станем совершать поступки, о которых позже будем жалеть. Даже если мы знаем о нашем гневе, но не можем быть внимательными к нему, не можем отступить в сторону и задуматься на какое–то время о происходящем, то мы не сможем сами решать, что мы будем делать.

Обычно наше неведение об испытываемом гневе продолжается недолго. Те, кто видят и слышат проявления нашего гнева, могут сообщить нам о них, и мы сами также можем слышать звук нашего голоса или же представить его себе, исходя из того, что мы думаем и что планируем. Такое знание еще не гарантирует установления контроля, но зато делает его возможным. Одним будет полезно следовать старой пословице, советующей, прежде чем что–то делать, сосчитать до десяти, а другим будет лучше хотя бы на короткое время выйти из игры, чтобы подавить свой гнев.

Существует особый способ реагирования на гнев, вызывающий проблемы в отношениях между близкими людьми. Мой коллега Джон Готтман обнаружил так называемый феномен «укрытия за каменной стеной» в ходе своих исследований счастливых и несчастливых браков. [116] Этот феномен, чаще наблюдаемый у мужчин, чем у женщин, заключается в уклонении от взаимодействий и в нежелании реагировать на эмоции супруги. Обычно «укрытие за каменной стеной» — это реакция на гнев или жалобы жены; оно обеспечивает мужу надежное убежище, потому что он чувствует себя неспособным иметь дело со своими чувствами и чувствами своей супруги. Но отношения супругов страдали бы меньше, если бы вместо этого муж согласился выслушать жалобы жены, осознал ее гнев и предложил обсудить проблему позднее, когда он сможет подготовиться к разговору и будет в состоянии лучше себя контролировать.

Ричард Лазарус, занимающийся теорией эмоций, описал очень трудный метод управления гневом, трудный потому, что его цель заключается не просто в контроле гнева, но и в его ослаблении: «Если ваша жена или возлюбленная оскорбила вас словом или делом, то вместо того, чтобы пытаться залечивать ваше пострадавшее самолюбие с помощью актов возмездия, вы могли бы осознать, что, находясь в состоянии сильного стресса, она не может отвечать за свои поступки, что, по сути, она не контролирует себя и что лучше всего было бы признать, что в основе ее намерений не лежала недоброжелательность к вам. Такая переоценка намерений другого человека позволяет проявить сочувствие к его состоянию и извинить вспышку его гнева». [117] Однако Лазарус признает, что это легче сказать, чем сделать.