ПРОФЕССИЯ: ВЕДЬМА Автор Ольга Громыко

Торжество победы не затянулось. Со всех сторон подтягивались свежие силы противника. Первые трупы начали проседать, расползаясь зловонной жижей. Под ногами стало скользко.

Только Лереена, хлопая глазами, озиралась вокруг с выражением безграничного удивления на побледневшем лице.

– В храм! – первым сообразил Ролар. Схватив Повелительницу за руку, он так бесцеремонно рванул Лереену за собой, что та чуть не уткнулась лицом в загаженную брусчатку.

– Что... да как ты посмел... нахал! – взвыла Повелительница. На дальнейшие возражения у Лереены не осталось времени – Ролар поволок ее к храму, выставив вперед руку с мечом. Лён и Орсана прикрывали их с боков, частью парируя удары аспидов, частью просто отпихивая ногами пораженных жгучеядом тварей, слепо мечущихся по площади. Я приотстала, тщательно выплетая заклинание. Огненная дуга расходящимся полукругом выжгла добрую треть площади. Огромное дерево, скошенное под корень, с треском повалилось на ближайший дом, сминая стены как бумагу.

Я догнала друзей у самой двери храма. Лён и Орсана захлопнули створки сразу за моей спиной, забросили на крючья брус.

Отдышавшись, мы уставились друг на друга. Я заметила, что вампиры и наемница не торопятся опускать оружие. Под их взглядами Лереена сжалась в дрожащий комок, отрицательно мотая головой:

– Нет-нет! Я не знала! Правда! Я тут ни при чем! Ролар, что происходит?

Вампир крайне непочтительно сплюнул на пол.

– Что происходит? Что происходит?! Святая наивность! Кто тут Повелительница, ты или я? Иди и спроси у своего нового советника, если дар тебе отказывает!

Снаружи воцарилась подозрительная тишина. Мы на всякий случай тоже затаили дыхание, опасаясь пропустить что-нибудь интересное.

Чуть погодя в негостеприимную дверь культурно постучали.

– Кто там? – тонким издевательским голоском поинтересовалась Орсана.

– Откройте! – наивно потребовали ложняки голосом советника.

– Сами открывайте! – ехидно предложил Лён, поудобнее перехватывая меч. Гномий аспид только что не шипел в руке нового владельца, но стальная хватка на рукояти не давала ему извернуться и полоснуть чужака.

– Вы лишь оттягиваете свою кончину, – донеслось из-за двери. – Все равно вам оттуда не выбраться, сдохнете от жажды и голода, а это куда мучительнее!

– Вся жизнь – выбивание отсрочек у смерти, – философски пожал плечами Ролар. – Проваливай, ходячая падаль. Здесь не бордель, чтобы тебе открыли после первого же стука.

Метаморф умолк, обдумывая следующее “заманчивое” предложение.

– Если бы я не знал, что это нежить, то решил бы, что за дверью стоит добропорядочный вампир, не на шутку озабоченный недавней размолвкой со скандальной тещей, – удивленно сказал Лён и неожиданно, со всего размаху, вогнал непокорный меч в дверь по самую рукоять и так же быстро выдернул. В бороздке посредине лезвия осталась кровь, по ту сторону двери кто-то с хрипом осел на землю.

Мы очень надеялись, что это советник, но тот оказался не настолько глуп, чтобы подслушивать впритык к доскам.

– Эй, вы! – снова завел опротивевший голос. – Нам нужны только Повелители, остальные, так уж и быть, могут катиться на все четыре стороны!

– Идите к лешему, господин советник, вас там давно заждались, – ругнулась Орсана и, подумав, вежливо добавила: – Будьте так любезны, не отвлекайте противника – мы как раз обсуждаем тактику разгрома вашего жалкого воинства.

Дверь загудела – советник в сердцах пнул ее ногой. Слышно было, как он удаляется, раздавая указания о сооружении тарана.

– Напрасный труд. – Я размяла пальцы. – Эту дверь непросто взять штурмом и без моего заклинания. Но, на всякий случай... вот так-то лучше. Итак, что у нас на повестке военного совета? Пленных брать будем или ограничимся грабежом и всеобщей резней? Кстати, а с ней что делать?

– Она не метаморф. – Орсана с явным разочарованием кивнула на серый налет жгучеяда, запорошившего волосы и плечи Лереены. – Давайте выдадим ее сообщникам-ложнякам, пусть подавятся!

– Докажи сначала, что это не твои сообщники, – огрызнулась Лереена. – Rollearren, Ar'akk – tur, terr kve rell'ast? Terr?

Да, не верим! – единогласно отрезали вампиры.

Лереена смерила их уничтожающим, но, увы, малоэффективным взглядом. Доверия к ней он не прибавил. Видя, что любые доводы тут бесполезны, Повелительница раздраженно выдернула у Ролара свою руку, отошла в сторону и присела на край алтаря вполоборота к нам и двери – мол, думайте и делайте, что хотите, я выше этой ничтожной суеты. Честно говоря, я вздохнула с облегчением. Близкое соседство с Лерееной нервировало не меня одну, с ее уходом напряженная обстановка хоть и не разрядилась, зато мы стали куда более сплоченными и деятельными.

– Подсади меня! – Орсана кивнула Ролару на правую створку двери, сквозь которую в шести локтях от пола пробивался тонкий солнечный лучик. Вампир подставил сцепленные руки, с их помощью наемница легко вспорхнула на брус и прильнула глазом к маленькому круглому отверстию на месте выпавшего сучка.

– Ну, что они там делают? – жадно поинтересовалась я.

– Ничего. Стоят. Советника не видно – наверное, лично участвует в сооружении тарана. – Орсана переступила с ноги на ногу, поудобнее умащиваясь на брусе. – Ух ты, сколько ложняков – не меньше пяти сотен, и все с мечами! Но откуда в центре города взялось такое здоровенное войско и почему оно не вызывало подозрений?

Лереена высокомерно поджала губы, не собираясь вступать в разговор. Но, поскольку все остальные не нарушали выжидательной тишины, присоединившись к вопросу, ей пришлось ответить:

– В Арлиссе проходит ежегодный набор в армию запаса, а заодно и осуществляется обучение явившихся добровольцев боевым навыкам, в целях повышения государственной безопасности. Их тренировками занимаются выходцы из Догевы – три месяца назад я попросила Арр'акктура прислать мне сотню опытных бойцов для усиления Арлисского гарнизона.

– Ничего подобного, – уверенно возразил Лён, и наше внимание дружно обратилось на него – ко всеобщему запоздалому смущению. Спохватившись, Ролар торопливо стянул с себя куртку и отдал Лёну, а тот обвязал ее вокруг пояса и продолжил: – Насколько я помню, эта просьба оказалась в мусорной корзине прежде, чем я ее дочитал. Еще чего не хватало – ослаблять собственный гарнизон ради каприза взбалмошной соседки, одержимой манией преследования! А эти типы вообще не из Догевы, я ни одного из них раньше не видел.

– Это я-то взбалмошная? – привскочила с места разъяренная Повелительница. – По крайней мере, обо мне по Арлиссу не ходят двусмысленные анекдоты.

– Зато по Догеве – ходят, – “утешил” ее Лён. – Ладно, шутки в сторону. Возможно, в роли “догевского подкрепления” выступил пропавший отряд Доррена – кажется, я узнал одного из волийцев, в прошлом году он приезжал в Догеву на праздник пива. Ролар, ты знаешь эту историю с марш-броском через горы?

Темноволосый вампир утвердительно кивнул.

– Примерно два месяца назад во время учений в ущелье Четырех Пик исчезло одно из подразделений Волийской армии. Думали, что их накрыло некстати сошедшей лавиной. Ни трупов, ни спасшихся не обнаружили, и немудрено – ущелье завалено щебнем и колотым льдом чуть ли не до середины.

– Волия? Впервые слышу о таком государстве? – недоумевающе сдвинула брови Орсана, отрываясь от амбразуры. – Ой! Ай-я-яй!

– Это одна из Двенадцати Долин. – Ролар, не отходивший от двери, невозмутимо подставил руки, и потерявшая равновесие наемница свалилась прямо к нему в объятия. – Она расположена на северо-востоке Волмении, у восточного подножия Гребенчатых гор.

– Ущелье Четырех Пик находится в Гребенчатых горах? – Орсана не торопилась слезать с дружеских рук, и Ролару пришлось чуть ли не силой стряхивать ее на пол. – Да? Тогда если отряд – как там его, Роддена? Доррена! – не погиб под лавиной, то почему он не вернулся в Волию, а потащился через полстраны в Арлисс, выдавая себя за догевцев?

– На это я могу тебе ответить. – Ролар, в свою очередь, с грацией кота вскочил на брус, чтобы понаблюдать за противником, и в ус не дующим перед лицом укрывшегося в храме врага (замышляющего, несомненно, хитрые и коварные планы). – Только Арлиссом правит женщина! Только в Арлисс не допускаются иные расы! Только из Арлисса сбежал Совет Старейшин во главе с Советником, доведенный до предела капризами стервозной девчонки! Куда еще могли направить свои стопы столь чудесно воскресшие воины? О, вот и таран! Мерзавцы! Они срубили мой дуб!

– Ты сам его сажал? – сочувственно поинтересовалась Орсана.

– Нет, но в детстве я любил прятаться на нем от назойливой младшей сестренки. Она так и не научилась лазить по деревьям. Ого!

Ролар спрыгнул на пол, и храм тут же содрогнулся до основания. Мраморные статуи закачались.

– Похоже, дверь – единственное, что останется после десятка таких ударов, – мрачно заметила Орсана.

Пришла моя очередь балансировать на брусе.

Второго удара не последовало. Дуб затрепетал в руках таранщиков скользким змеиным телом, расщепился у комля огромной зубастой пастью и хлестнул заострившимся хвостом, рассекая пополам недостаточно удачливых и увертливых ложняков. Остальные в ужасе бросили ожившее бревно и отхлынули с площади, как тараканы из освещенного свечой круга. Язвительно помахав им вслед раздвоенным языком, таран величественно обвился вокруг храма, зевнул, вцепившись зубами в собственный хвост, да так и застыл, снова обернувшись бревном.

Теперь у нас появилась дополнительная защита в виде толстенного дубового обруча, добротно окольцевавшего храм.

Заметно присмиревший враг робко выглядывал из-за домов и деревьев, не выказывая особого желания продолжать осаду. Прошло не меньше получаса, прежде чем пример громко бранящегося лжесоветника, первым подбежавшего к храму и злобно пнувшего одеревеневшее чудище ногой в бок (кажется, он сильно ушибся, но не подал виду, вот только ругань стала изощреннее), снова настроил их на решительный лад.

– Если она – настоящая и не на их стороне, то почему ее не убили сразу? – Орсана кивнула в сторону Лереены.

– Возможно, не хотели заявлять о себе раньше времени, – предположил Лён. Он наверняка уже знал то же, что и мы, – от Орсаны или Ролара. Обнаружив исчезновение реара, я тут же магически заблокировалась от телепатии, не желая, чтобы Лереена копалась в моих мыслях. Впрочем, до этого у Лёна было несколько минут, но их хватило бы только на общую оценку ситуации. – Телепатические способности им неподвластны, а без них Повелительница не смогла бы по-прежнему управлять Арлиссом, подданные заподозрили бы неладное и вышли из повиновения.

– И, если Лереена до сих пор жива, можно надеяться, что в долине еще остались настоящие вампиры, – со вздохом облегчения заключил Ролар.

– И настоящие косули, – мрачно поддакнула я, слезая с бруса. – Интересно, где-то сейчас моя лошадка?

– А куда глядели Стражи? – вспомнила Орсана. – Согласна, ложняки неотличимы от вампиров, но на первых порах, пока в долине еще были к'яарды и Стражи на них ездили, почему они не доложили Лереене об их странном поведении?

– Стражи уже давно никуда не глядят. – Я обречено махнула рукой. – Они погибли на месте и тут же подменились двойниками. Лишенный шестого вампирьего чувства, новый пограничный гарнизон патрулирует основные дороги, и только. Вот почему мы так легко проскочили через наружное кольцо долины. Думаю, волийский отряд заявился в долину не сразу – сперва осел на границе, потихоньку подменяя Стражей и травя к'яардов, а уж затем...

– Кстати о к'яардах. – Лицо Лёна, смотревшего, казалось, сквозь дверь, озарилось знакомой улыбкой-предвкушением. – Сейчас здесь будет очень весело!

Ролар и Орсана, отпихивая друг друга, полезли на брус, а я прильнула к оставшейся от меча щелке.

Снаружи пока что ничего интересного не происходило. Советник негромко шушукался с окружавшими его приспешниками, изредка поглядывая в нашу сторону, словно желал убедиться, что храм стоит на прежнем месте, а не убежал на цыпочках в кусты. Судя по его угрюмому лицу, скорая капитуляция нам не грозила.

Я только собиралась уточнить, что именно Лён имел в виду, но тут на площадь ворвалась Келла на храпящем Вольте.

Завидев ложняков, черный жеребец встал на дыбы, но, в отличие от Смолки, не бросился наутек, а пошел вперед, молотя по воздуху копытами. Травнице с огромным трудом удалось его обуздать и заставить опуститься на все четыре ноги.

– Что здесь происходит? – закричала она, оглядываясь по сторонам. – Где ваша Повелительница? Я хочу, нет, требую, чтобы она немедленно к нам вышла!

За не на шутку разгневанной вампиршей из лесу выехали и выстроились на краю площади около сотни вампиров на обычных лошадях.

– Полагаю, Лереена и сама больше всего на свете желает отсюда выйти, – вполголоса проворчал Лён и крикнул в ответ: – Келла, берегись! Это не вампиры, а принявшие их облик твари, они держат нас в осаде!

Ложняки охотно подтвердили его слова, ощетинившись мечами в сторону незваных гостей.

Травница отшатнулась, Вольт попятился и заплясал на месте, щелкая клыками и злобно порыкивая.

– Ты в порядке? – Келла, быстро овладев собой, сжала конские бока коленями, и Вольт, охнув, встал как вкопанный. Похоже, еще чуть-чуть – и она бы его раздавила.

– Да!

– Они тебя не обижали? – дотошно выспрашивала Травница, как ретивая бабушка, примчавшая на помощь любимому и единственному внучку и готовая собственноручно накостылять гнусным хулиганам, покусившимся на ее драгоценное чадо.

– Келла! – раздраженно возопил Лён. – Нет, они меня всего-навсего убили!

По отряду вампиров прокатился дружный вздох, из взятых наизготовку гвордов с сухими щелчками выскочили длинные строенные лезвия, кое у кого засверкали мечи – к счастью, не гномьи. Несмотря на пяти-шестикратно превосходящие силы противника, отступать никто не собирался. Напротив – смертельно оскорбленные вампиры, злобно нахмурившись и ощерившись, ждали только сигнала к атаке. Оного пока не поступало ни от Келлы, ни от советника, одинаково огорошенных нежданно-негаданно свалившимся на голову противником и лихорадочно продумывающих план действий.

Тем временем с противоположной стороны площади появился еще один отряд, побольше и пошумнее. На сей раз – человеческий, и тоже чем-то весьма недовольный.

– Вы куды мою дочку дели, вомпэры кляты?! – Зычный голос перекрыл гул трех стакнувшихся на площади воинств.

– Батька!!! – радостно заверещала наемница, так пихнув Ролара локтем, что тот уступил ей дверной глазок, свалившись с бруса. – Я здесь! Задай перцу этим гадам!

– Твой отец – командующий приграничными войсками Винессы?! – вытаращил глаза вампир, разглядев горластого седовласого мужика на белой лошади с заплетенной в косицы гривой. Винесские знамена реяли над грозными рядами подчиненных ему всадников; их было не меньше двух сотен. – Ты что же это нам мозги пудрила, отважная наемница, бедная селянская дочка, бескорыстная патриотка?! В пику папочке решила поступить в Легион союзного королевства?!

– Не твое вампирье дело! – взвилась Орсана. – Нет, ну вы только посмотрите на этого мерзавца – самого выперли из Арлисса, даже вампирам надоел хуже горькой редьки, а туда же – поучает! Куда хочу – туда и поступаю, тебя не спросила!

– Меня не выперли, я – в добровольном изгнании, это разные вещи!

– Неужели? – скептически изогнула бровь Лереена, и Ролар сорвался уже на нее:

– А ты, сестренка, лучше помолчи, пока я тебе под шумок шею не свернул! Заварила кашу – сейчас выкинем тебя наружу, будешь расхлебывать!

– Сестренка?! – потрясение ахнули мы с Орсаной.

– Сводная, – неохотно уточнила Лереена. – И нечего так на меня смотреть, все претензии к моей матери! Уж я-то ни за что бы не опустилась до смешанного брака...

– Ну и помрешь старой девой, – окрысился Ролар. – Тебя не то что Повелитель – последний тролль в жены не возьмет, разве что полдолины в приданое наобещаешь! Впрочем, она теперь и даром никому не нужна – кишмя кишащая ложняками, отгороженная от всего мира отравленной рекой! Как ты умудрилась расплеваться еще и с русалками, а? Они-то тебе чем помешали?

– Они первыми начали! – возмутилась Повелительница.

– Что, вообще без причины? Ты хотя бы пыталась с ними поговорить?

– Я? С русалками, стоя по пояс в воде и выслушивая их вечные насмешки?! – Лереена скорчила брезгливую гримаску. – А для чего мне тогда Совет Старейшин?

– Все ясно, – обречено заключил Ролар, – русалки сразу раскусили ложняков и без разговоров отправили их ко дну, а Лерка, не удосужившись лично во всем разобраться, послала к Данавиэлю кого-нибудь вроде своего фальшивого советничка. А тот, вернувшись, наплел Повелительнице о совсем рехнувшихся русалках и подбил ее протравить реку. Верно?

– А что мне еще оставалось делать? – огрызнулась Повелительница.

– Ничего, – смиренно признал вампир и, внезапно метнувшись к алтарю, так рявкнул, нависнув над Лерееной, что она с писком опрокинулась спиной на плиту, как нашкодивший щенок. – Все, что ты могла, ты уже сделала, идиотка! Насмешки ее, видишь ли, коробят! Неохота в новом платьице в речку соваться! Ну так теперь ты вляпалась по самую макушку, причем отнюдь не в воду!

В другое время мы бы с огромным удовольствием понаблюдали за бурной семейной сценой, но тут за дверью раздался многоголосый вопль, сменившийся топотом, ржанием, лязганьем оружия и разрозненными криками ярости и боли. Орсана снова прильнула к глазку, а я согнулась у щели.

Неизвестно, кто из командиров первым отважился махнуть рукой, но долгожданный жест был воспринят с энтузиазмом, и на площади царило столпотворение. К нашему несказанному облегчению, подкрепление правильно сориентировалось в обстановке и дружно атаковало лжевампиров с гномьими аспидами. Две сходящиеся конницы буквально смяли несколько рядов ложняков, но затем увязли в толпе и пустили в ход мечи и гворды.

За моей спиной Ролар продолжал орать на Лереену, но его голос терялся в общем гаме, и отдельных слов было не разобрать.

Через несколько минут и людям, и вампирам пришлось спешиться – на живых ложняков кони не реагировали, но, учуяв зловоние истаявших трупов, быстренько опомнились и наотрез отказались участвовать в битве. В седле осталась только Келла. Она галопом нарезала круги вокруг площади, благоразумно не ввязываясь в схватку по причине отсутствия оружия, и Вольту приходилось отдуваться за двоих, топча подвернувшихся на пути ложняков.

Мы так увлеклись этим зрелищем, что испуганный вскрик обернувшегося Лёна: “Ролар, прекрати! Она же сейчас...” – несколько запоздал.

“Сейчас” уже наступило.

Лереена как-то странно вывернула шею, судорожно дернула нижней челюстью, и та внезапно раздалась вперед и вширь, вовлекая в трансформацию всю голову, а за ней и тело. Зубы заострились и удлинились, руки неестественно вытянулись, белое платье истлевшими клоками осыпалось на пол. Ролар едва успел отскочить, как извивающаяся на алтаре тварь подняла красноглазую, клыкастую морду, сложила крылья вогнутой полусферой, вытянула шею и беззвучно завопила. Нас разметало по углам и прижало к полу, звуковая волна ударила по спине, как мешком с опилками. В ушах нестерпимо засвербело, потом их словно заломило от ледяного ветра. Еще мгновение – и из них хлынула бы кровь, но, на наше счастье, тварь с лязганьем захлопнула пасть, переводя дыхание и оглядываясь.

– Под алтарь! – громко скомандовал Лён, вдохновляя нас личным примером.

Только мы успели добежать и на четвереньках заползти под плиту, как Лереена завелась снова, уже уверенно и надолго, волнообразно меняя тональность, но не силу звука. Вокруг с дребезгом взрывались статуи, пятифунтовые мраморные осколки с грацией пушинок кружились в вихревых потоках, то и дело выстреливая в стороны, как из пращи. Стены и пол быстро покрывались вмятинами. Драгоценным камням полагалось бы вообще рассыпаться в пыль, но, к моему изумлению, они целыми и невредимыми лежали на полу, словно прилипнув к углам гексаграммы – видимо, их оберегала остаточная магия Круга.

Наскоро поставленная мною защита не дала нам окончательно и бесповоротно оглохнуть, но голосистая тварь умудрялась-таки частично ее пробивать, и боль в ушах не стихала.

– Что с ней такое? – заорала я, сама не услышав своего голоса. Но Лёну хватило мысли.

– Это вторая ипостась женщины-вампира! – придвинувшись, прокричал он мне в самое ухо. – Вместо волка у мужчин, но проявляется спонтанно и не поддается контролю!

– Ее можно как-нибудь заткнуть?!

– Нет, пока она сама не успокоится!

– Это надолго?

– Смотря насколько сильным было потрясение!

– Куда уж сильнее!

То, перед чем спасовала целая армия ложняков, без труда удалось одной взбешенной вампирше. Храм вибрировал, как чугунный котел, по которому лупят кочергой, из щелей между камнями сыпалась замазка, а сами они на глазах расползались в стороны и выдвигались из гнезд.

– Упырица гхырова! – не сдержалась я.

– А ты еще удивлялась, почему я не хочу на ней жениться!

– Я?! Да женись на ком хочешь, мне-то что! Кто я вообще такая, чтобы чему-то удивляться? Хранительница, тьфу! Да их наклепать – раз плюнуть, даже спрашивать не надо!

– Вольха, ты чего? – опешил Лён.

– Чего я? ЧЕГО Я?! Я в ярости, если ты еще не заметил! Целую неделю за мной оптом и в розницу гоняются всевозможные твари, объединенные пламенной нелюбовью к моей скромной персоне, в течение двух последних лет я сама постепенно превращаюсь в какого-то монстра, полчаса назад вообще умерла, а теперь сижу под алтарем и надо мной носится твоя отвергнутая невеста, пытаясь сровнять храм с землей, снаружи томятся в ожидании орды ложняков, а ты невозмутимо интересуешься, чем я недовольна?!

– И чем ты недовольна? – невозмутимо поинтересовался Лён.

Я задохнулась от возмущения, а этот мерзавец добавил:

– Разве я тебя о чем-то просил? Заставлял догонять посольство, связываться с ложняками, ехать в Арлисс и проводить обряд? Ты сама приняла решение, а теперь предъявляешь мне какие-то странные претензии!

– Странные?! Надеюсь, у тебя нет еще одной Хранительницы?

– Нет, а что?

– Хочу быть уверена, что если сейчас тебя пристукну, то больше никогда не увижу!

Теперь мы орали друг на друга исключительно от избытка чувств, напрочь забыв про упырицу. Я в первый раз видела Лёна таким взбешенным, он даже побледнел от негодования:

– И это твоя благодарность?!

– Что?! Я еще и благодарить должна?!

– Представь себе!

– Извини, здесь мое воображение бессильно!

– Да как ты смеешь меня упрекать – после того, что я для тебя сделал?!

– Со мной сделал! И когда только успел, гнусный кровопийца?!

– Это я-то кровопийца?! Ах ты бесстыжая, паршивая ведьма! Если бы я только знал!

– Если бы я только знала!

И тут рядом с нами раздался такой надрывный, истерический визг, перекрывающий Лереенин, что “паршивая ведьма” и “гнусный кровопийца” разом замолчали и недоуменно уставились на Орсану. Наемница, убедившись, что завладела общим внимание, тут же закрыла рот, откашлялась и деловито уточнила:

– Успокоились? Тогда заключайте перемирие и начинайте думать, как нам отсюда выбраться!

Мы опомнились и устыдились, но не стали с фальшивыми улыбками пожимать друг другу руки, а сразу перешли к нужному мыслительному процессу.

– Выход только один – через дверь! – мгновенно сориентировалась я.

Орсана, видимо, давно пришла к тому же выводу, потому что сердито заорала в ответ:

– Но мы не сможем вылезти из-под алтаря, пока она хлещет звуком и в воздухе кружится эта пакость!

– Значит, пойдем к двери вместе с ним! – решительно объявил Лён, пихая Ролара в бок и взглядом указывая ему на изнанку мраморной плиты. – Ты готов?

– Давай!

Вампиры поднатужились и приподняли плиту. Один край задрался выше другого, Лереена соскользнула с алтаря и закружилась под потолком, напоминая огромную летучую мышь с хрупким бледным тельцем и полупрозрачными крыльями. Вылететь сквозь дыру в куполе она не могла, а уцепиться за край и протиснуться не догадалась. Визг не утихал, плита ощутимо вибрировала. Вампирам кое-как удалось ее выровнять, и мы на полусогнутых ногах засеменили к двери, как четыре гнома под одним щитом. От нас с Орсаной проку было мало, но мы честно старались.

– Как мы ее откроем?! – закричала Орсана, когда до двери оставалось не больше пяти шагов. – Там же кольцо из тарана, а створки распахиваются наружу!

– Это моя забота! – проорала я в ответ, освобождая руки для заклятия. – Не останавливайтесь, представьте, что ее нет!

Мы нырнули в дверь, как в завесу водопада, и проскочили ее насквозь, вместе с бревном. Как оказалось, у выхода нас терпеливо поджидал советник с дюжинным отрядом ложняков. Не успели они радостно взмахнуть мечами, как мы невежливо пронесли мимо, а следом вылетела упыристая Повелительница.

Не растерявшись, ложняки совместили приятное с полезным: кинулись догонять нас, а заодно убегать от Лереены. Парочка малодушных попыталась сменить нас в храме, но дверь уже приняла нормальный вид, и они только разбили себе лбы. В отличие от них, мы вовсе не собирались спасаться бегством и, круто развернувшись, встретили врагов лицом к лицу. Прицельно сброшенная вампирами плита стала кой для кого надгробной, остальным пришлось резко затормозить и отскочить назад. Лереена налетела на них со спины, полоснула когтями и ушла в небо, не прекращая вопить. Убить никого не убила, но отвлекла, и мы не замедлили этим воспользоваться, уложив пятерых на месте. Советник, зараза, попятился и затерялся в толпе, Лён с Роларом бросились вдогонку. Мы с наемницей тоже не остались без дела: на меня нацелились сразу трое ложняков, но добежать успел только один и тут же напоролся на Орсанин меч.

Лереена реяла над площадью, как улетевшая с веревки простыня, не столько помогая своим, сколько сея панику в рядах противника, мешая ложнякам осознать свое численное превосходство и выработать более-менее четкий план. Настоящие вампиры, видимо, частенько сталкивались с истериками своих “прекрасных” половин и почти не обращали на нее внимания, только пригибались, когда она на бреющем полете проносилась у самой земли, визгом расшвыривая недостаточно расторопных вояк. Оставленные ею просеки мигом затягивались, бой закипал с новой силой.

Я продолжала угощать всех желающих боевыми пульсарами, и спустя несколько минут мой резерв истощился до дна – впервые за последние две недели. Искать энергетический источник не было времени, пришлось взять в руки меч. В голове мелькнула подленькая мысль, что куда разумнее зажать его под мышкой, картинно осесть на землю и притвориться мертвой, но вместо этого я встала спиной к спине с Орсаной, создавая по крайней мере видимость прикрытия. Пару ударов мне удалось-таки блокировать, потом наемница выкроила секунду для разворота и достала моего противника самым кончиком меча, зато поперек горла.

Враги несли огромные потери. Элитный догевский отряд и винесские пограничники, закаленные постоянными стычками с драчливыми степняками, дорого продавали свои жизни – две-три за одну. Но, увы, “купцов” было слишком много и они продолжали стекаться на площадь со всех сторон, потихоньку одерживая верх.

И тут в небе появилась черная точка. Она быстро выросла до размеров и очертаний дракона, вернее, драконихи. Гереда описала круг над площадью, выискивая подходящее местечко, и села на крышу храма. Задумчиво посмотрела вниз, как огромная нахохлившаяся ворона, а затем глубоко вдохнула и дунула пламенем в самую гущу схватки, где как раз сошлись в неравном бою Лён, пара догевских вампиров и добрая дюжина вовсе не добрых ложняков.

Я заорала едва ли не громче Лереены, но, когда пламя схлынуло, в черном выжженном круге стояли целехонькие, хоть и несколько сконфуженные вампиры, а окрест них живописно дымились сиротливые холмики из сапог и оплавленных кольчуг. Повелитель приветственно отсалютовал Гереде мечом, и вампиры снова ринулись в бой.

Мой вопль сыграл мне на руку – дракониха заметила нас с Орсаной и метко плюнула огнем в кучно подступающих к нам ложняков. Золотисто-алый клуб расплескался по земле, противники исчезли в трехаршинном столбе взметнувшегося огня, да так и не появились. Нас обдало жаром, но не опалило даже волос. Рычарг как-то хвастался, что драконы умеют испускать тридцать шесть сортов пламени, от иллюзии до плазменного сгустка, избирательно испепеляющего рыцаря в целехоньких латах, и наоборот. Вслед за жаром меня прошиб пот – в столь наглядной демонстрации я участвовала впервые и удовольствия, прямо сказать, не получила. Особенно при взгляде на Орсанин меч, вымазанный кровью тварей и дымящийся до самой рукояти. Кое-где на подруге тлела и куртка.

Еще пара-тройка столь же эффективных плевков – и ложняки дрогнули! Побросав мечи, они бросились кто куда, лишь бы подальше. Их почти не преследовали, разве что до края площади – слишком устали, да и не рискнули углубляться в незнакомый лес.

Лереена продолжала бесноваться, закладывая крутые виражи вокруг храма. В отсутствие прочих звуков ее вой ввинчивался в уши с утроенной силой. Дракониха позволила ей сделать три оборота, а затем клацнула зубами, как пес на пролетающего мимо воробья, и вампирша исчезла в ее пасти. Снаружи остались только крылья. Немного потрепыхались, потом обвисли и медленно втянулись внутрь. Гереда выждала пару минут и брезгливо сплюнула Повелительницу на лужайку перед храмом. Лереена шевельнулась, с трудом приподнялась на локтях и тупо уставилась на заваленную трупами площадь.

В наступившей тишине Лён первым поднял меч над головой, и обе армии победителей ликующе и бестолково заорали, а потом кинулись брататься, не разбирая, где люди, а где вампиры.

ГЛАВА 23

К утру Арлисс насквозь провонял падалью. Смердели воздух, земля, вода, трава, даже цветы. Запах не вытравливался ничем, к нему невозможно было притерпеться, принюхаться. Еда потеряла всякую прелесть; ели, только чтобы унять слабость в ногах и рези в желудке.

Отлично понимая, чем может обернуться каждая секунда промедления, люди и вампиры устроили экстренный военный совет, разбились на смешанные группы по десять – двадцать бойцов и отправились прочесывать лес. У Келлы в сумке нашлась настойка жгучеяда, ее разлили по пузырькам и проверяли каждого встречного, будь то дряхлый старик или шестилетняя девчушка с трогательными голубыми глазами.

Прежде всего обрубили мост, но, скорее всего, большая часть ложняков уже успела по нему покинуть Арлисс. Остальным деваться было некуда.

Злые, измотанные, отупевшие от беспрерывной резни, мы с Орсаной, Роларом и Лёном шли по долине как три демона смерти с карающими мечами и один – с карающей магией. Нам жгучеяд не понадобился – Повелитель вел под уздцы Вольта. Конь настороженно зыркал по сторонам, и ложнякам ни разу не удалось застать нас врасплох. Да они и не пытались, больше озабоченные спасением своей шкуры; один только раз из кустов выпрыгнули сразу девять вооруженных ложняков-вампиров, но к тому времени я успела пополнить резерв из встреченного по пути источника, да и друзья не сплоховали. Спустя десять часов в нашем активе значились семнадцать “вампиров”, четыре волка, олень и дикий кабан. На наше счастье, метаморфы выбирали для трансформации объекты средней величины. Гоняться за мышами и воробьями не пришлось, а медведи, тьфу-тьфу-тьфу, не попадались.

С вампирами управились мечи, но животные, не принимая боя, пускались наутек. Догнать их могли только пульсары, мгновенно превращавшие беглецов в обугленные тушки. Аппетитный запах жареного мяса быстро сменялся зловонием, подтверждая, что Вольт не ошибся. Орсана угрюмо обмолвилась, что, пожалуй, с этого дня станет убежденной вегетарианкой, и никто не стал ее отговаривать.

Беспрерывные обращения к магии не прошли даром. Я свалилась первой – в обморок. Никогда в жизни мне не приходилось так долго и монотонно колдовать, это истощало сильнее беготни по лесу. Я провела без сознания не больше пяти минут и, очнувшись, уверяла, что превосходно отдохнула и могу идти дальше, но друзья мне почему-то не поверили. Ролар утверждал, что мой цвет лица напоминает ему некое прыгучее земноводное, причем на последнем издыхании. Большинством голосов (при одной воздержавшейся) решили повернуть обратно.

Едва добравшись до дома – первого попавшегося, – мы с Орсаной завалились спать. Лён отстал по дороге, повстречав Келлу, а Ролар наскоро прожевал кусок хлеба с сыром и снова убежал, присоединившись к другой бригаде. На помощь пришли свежие отряды арлисских вампиров, на сей раз – настоящих. Прослышав о нависшей над долиной угрозе, они бросали все свои дела, отнимали у жен завалявшиеся без дела гворды, которыми изобретательные супруги приловчились крошить капусту в кадках, и спешили в город. Там их наскоро инструктировали, разбивали на группы и посылали в лес. На отдаленных хуторках сыскалось-таки несколько к'яардов, теперь их использовали вместо ищеек.

Когда окончательно рассвело, стало ясно, что своими силами нам не управиться. Метаморфы расползлись по Арлиссу как раковая опухоль. Погибли около тысячи вампиров, и число жертв продолжало расти – к счастью, уже гораздо медленнее. Если городских жителей-метаморфов пришлось вырезать всех до единого, то ближе к границе – лишь каждого десятого – двадцатого. Население долины уменьшилось примерно на четверть.

И не было никакой гарантии, что метаморфы не вышли за ее пределы задолго до вчерашнего дня.

Немедленно связаться с Ковеном Магов не удалось: телепатофон, как и следовало ожидать, оказался сломан. На починку (вернее, почти безрезультатные ее попытки) ушло больше суток. С грехом пополам установили контакт со Старминской Школой, но устройство так шипело и плевалось бессвязными обрывками мыслей, что маги поняли только одно: в Арлиссе творится что-то неладное.

Спустя два часа возле заметно покосившегося храма материализовался Учитель, задействовавший ради такого случая главный портал Башни Телепортации. На моей памяти им пользовались впервые; для его активации понадобились объединенные усилия двух десятков архимагов, спешно созванных со всего Стармина.

Мы коротко, как равные, поздоровались. Учителю, похоже, уже доводилось сталкиваться с подобными тварями. Осмотревшись по сторонам, а пуще того – принюхавшись, он помрачнел, сник, пробормотал: “Эх, как же мы недоглядели-то...” – и забросал меня вопросами. Интересовало его только текущее положение дел, предысторию он знал лучше нас.

Камнедержский маг не открыл мне всей правды, умолчав, что из активированного в Гребенчатых горах Круга вырвались не только жмыри. Прибывшие на место происшествия маги-практики прочесали окрестные леса и селения, помимо прочей нежити обнаружив и убив с десяток метаморфоз. На этом Ковен посчитал проблему решенной и не стал предавать дело широкой огласке. “По политическим и экономическим соображениям”, – смущенно пояснил Учитель, не выдержав пристального, презрительного взгляда Лёна. Ковен просто-напросто опасался за свою репутацию и посему тихо замял оплошность молодого мага, сдуру сунувшегося в неизвестный Ведьмин Круг. Иначе пришлось бы вводить чрезвычайное положение, просить у короля денег на усиление охраны городов и проверку жителей, лесные облавы, а также на закупку и бесплатную раздачу амулетов по всем белорским селениям. Наум, мягко сказать, был бы весьма недоволен – к тайной радости Всерадетеля, спящего и видящего, как бы подсидеть Ковен.

Но вслух Лён не произнес ни слова. Молча смотрел, как Учитель суетится вокруг телепатофона, легкими касаниями налаживая невидимые связи между кристаллами. Потом так же безмолвно надел на голову обруч устройства и передал в Ковен подробную информацию о враге. Старминские телепаты распространят ее по всем городам и даже соседним странам, включая Волию и Ясневый Град. Прежде всего, разумеется, следовало очистить от ложняков Арлисс, и к вечеру сюда должны были прибыть еще несколько магов, телепортируясь самостоятельно.

Мы вздохнули поспокойнее. Но пока что на смертельно опасную охоту снова пришлось идти мне с друзьями...

* * *
На следующее утро Ролар отправился на переговоры с русалками, категорически отказавшись от вооруженного сопровождения, а из оружия взяв только гворд. Я увязалась за ним, пообещав, что не брошусь его спасать, даже если он начнет вопить во всю глотку – мне просто нужно в ту же сторону, поискать свою лошадку. Впрочем, если Ролар так уж решительно возражает против моей компании, я могу пойти и одна, но тогда мой растерзанный ложняками труп будет на его совести.

Вампир содрогнулся и сдался.

Искать Смолку не пришлось. Стоило нам выйти на опушку, как я увидела эту поганку, безмятежно щиплющую траву на том берегу реки. Как она туда перебралась, осталось загадкой, потому что кракен по-прежнему безобразничал в мутной воде и немедленно вынырнул нам навстречу, оскалив зубы и растопырив щупальца.

– Данавиэль! – сложив ладони рупором, что есть мочи заорал Ролар, перекрывая шипение разъяренного змея: – Dewieni ast, karitessa!

Ответа не последовало, но спустя пару минут змей захлопнул пасть, со свистом выдохнул из ноздрей две струи белесого пара, развернулся к нам боком и встопорщил спинной плавник, словно поручень.

Ролар без колебаний вскочил на искристую чешую. Я, в душе обмирая от страха, последовала его примеру.

Кракен рванул с места, как арбалетный болт. Я судорожно уцепилась за плавник, Ролар же едва пошатнулся, ловко спружинив полусогнутыми ногами – видно, не первый раз катался. До плотины, напоминавшей бобровую хатку из беспорядочно набросанных бревен и камней, мы домчались в считанные секунды. Возле нее кракен резко развернулся и, едва мы успели спрыгнуть на берег, ушел на глубину.

По ту сторону плотины медленно катила волны широкая река, почти неотличимая от озера. Денек выдался туманный, дальний берег терялся в сизой дымке. Стоило нам подойти к кромке воды, как неподалеку вынырнула русалка. Вернее, вынырнул. Откинул за плечи длинные, светлые с зеленоватым оттенком волосы, сложил руки на мускулистой груди и выжидательно уставился на нас прозрачно-серебристыми глазами с ромбиками зрачков.

Вампир опустился на одно колено, словно давал присягу, и заговорил первым. Данавиэль серьезно выслушал его до конца, потом коротко ответил, махнув рукой в сторону плотины. Ролар покачал головой и начал что-то объяснять, попутно указав на меня. Разговор шел на одном из диалектов эльфийского, я понимала только отдельные слова, а угадать общий смысл по интонациям и выражению лиц было невозможно, они так ни разу и не поменялись.

Наконец Данавиэль сделал странный жест, словно отгоняя пролетавшую мимо лица муху и, вильнув длинным узким хвостом, исчез под водой.

Ролар остался стоять, отрешенно глядя на расходящиеся круги.

– Ну? – жадно поинтересовалась я, заглядывая ему в лицо.

– Все нормально. Мир. Я сказал, что маги помогут очистить реку от яда, после чего плотина будет разрушена. А Данавиэль пообещал, что русалки и кракены нас больше не тронут. Прежний договор о торговле и пользовании рекой остается в силе. Словно ничего и не было.

Что ж ты такой мрачный?

Вампир горько прикрыл глаза и с трудом выговорил:

– Я спросил: “Много ваших погибло?” – а он пристально поглядел на меня и ответил: “Я не вправе тебя упрекать. Твоя скорбь больше”.

– Все будет нормально, Ролар. Вместе мы справимся с этой напастью.

– Знаю. Но мне от этого не легче...

* * *
Нам пришлось задержаться в Арлиссе еще на неделю – моя помощь требовалась раненым людям, Ролар и Орсана, одолжив у меня Смолку (кобыла прониклась важностью возложенной на нее миссии и согласилась поработать розыскной собачкой – при условии, что вампир и наемница не станут карабкаться ей на спину), прочесывали долину в поисках уцелевших метаморфов, Лён и Лереена целыми днями пропадали в наспех расчищенном храме. Камни временно закрепили на деревянных подставках. В битве и последующих стычках погибли пятьдесят восемь догевских вампиров и двадцать шесть арлисских, но треть из них еще можно было оживить.

У людей, к сожалению, второго шанса не было. Орсанин отец лишился большей части своего отряда…

На пятый день из Винессы прибыл гонец с медалью для Орсаны. Тамошние маги выловили около сотни метаморфов, причем один из ложняков успел принять облик королевы и следующим заходом собирался захватить тело самого короля. Скоропостижно овдовевший король выражал Орсане свою безграничную благодарность за своевременное предупреждение – к медали прилагалась дарственная на замок и сотню акров земли, не облагаемой налогом в течение десяти лет. Наш король ограничился похвальной грамотой “За заслуги перед Отечеством”, помпезно врученной мне Учителем, и повышением по службе для Ролара. Ни то, ни другое не стоило нашему экономному монарху ни гроша. Ковен Магов поспешил исправить этот недочет – Учитель туманно намекнул на некий гномий банк, куда нам следовало зайти по возвращении в Стармин. О размере премии маг не распространялся; скорее всего, ее провели через казну неофициально.

Больше всех награде обрадовался Орсанин отец. Он светился, как ясно солнышко, любой разговор сводя на дифирамбы своей красивой, умной и отважной дочери. Не шло и речи о скором замужестве Орсаны: ей предстояло делать карьеру, дабы неустанно прославлять свой род. Недостаток обернулся достоинством: теперь Орсанины потомки могли с гордостью утверждать, что ВСЕ в их роду – и мужчины, и женщины – славно потрудились мечами в защиту отчизны. Сама Орсана приняла медаль с напускным равнодушием и, только оставшись наедине с нами, с ликующим визгом и криком: “Ура!!! Какая же я все-таки молодчина!” – повисла у Ролара на шее. Вампир ничего не имел против и с энтузиазмом обнял ее чуть пониже талии.

Увы, к огромной бочке меда прилагалась стандартная ложка дегтя, и досталась она мне. Мы с Лёном по-прежнему не разговаривали. Не то чтобы в случае крайней необходимости писали друг другу лаконичные записки и молча тыкали в них пальцами, но общение протекало исключительно на деловом уровне. А это было еще хуже, отнимая последнюю надежду на примирение. Ну как тут можно завязать беседу по душам, если в ответ на подчеркнуто-вежливое: “Приветствую Вас, Повелитель”, – звучит столь же прохладное: “Доброе утро, госпожа ведьма. У Вас ко мне какие-то вопросы?” – и наоборот.

Орсана, правда, хихикала и утверждала: “Хто розумнийшый, той першым в дурости и признается”, – но мне в это что-то не верилось. Я не чувствовала себя виноватой, Лён, видимо, тоже, и признаваться непонятно в чем мы не собирались.

* * *
Перед нашим отъездом Лереена распорядилась устроить торжественный ужин в честь гостей и спасителей Арлисса. Первый кубок выпили стоя и молча, потом застолье потихоньку начало оживляться, посыпались шутки и зазвучал смех, заиграла тихая музыка. Молоденькие арлисские вампирши, разносившие блюда и напитки, небезуспешно строили глазки винечанам, очарованные буйными кудрями и длинными вислыми усами бравых вояк. Догевцы, впрочем, тоже не страдали от отсутствия внимания, а возле Лёна девицам так и вовсе словно медом было намазано, они постоянно сталкивались друг с дружкой и злобно буравили конкуренток взглядами.

За стол гости садились вперемежку, как придется. Я оказалась между Орсаниным отцом и Келлой, а: Лён и Орсана – напротив. Догевская Травница глядела на меня с неподдельным восхищением и уважением. Даже с легким благоговением, пожалуй. Не знаю, кто и что ей рассказал, но мою роль в этой истории он вряд ли преуменьшил.

Я же только сейчас узнала, кому мы обязаны так кстати подоспевшей подмогой. Привязанный неподалеку “виновник” покосился в нашу сторону и негромко заржал, словно догадавшись, что речь зашла о нем. Облепившая Вольта ребятня наперебой потчевала его всяческими лакомствами, и черный жеребец с удовольствием пожинал плоды заслуженной славы.

– Представляешь, что мы подумали, когда спустя три дня после твоего отъезда на догевскую площадь ворвался окровавленный конь Повелителя! – рассказывала Келла, изменившись в лице от одних воспоминаний. – Вольт никогда бы не бросил хозяина, даже раненого. Выходит, случилось что-то ужасное и непоправимое, а мы были уверены, что Хранителя у Лёна нет. Догева взбурлила, Старейшины начали собирать войско, а я с десятью дюжинами добровольцев поскакала на разведку, если понадобится – боем.

Травница отхлебнула глоток вина и, немного успокоившись, продолжила:

– Конечно, мы точно не знали, что, где и по чьей вине произошло, и устремились по следам отбывшего посольства. Они вели в Арлисс, а спустя несколько часов, в лесном овраге, мы обнаружили забросанные лапником трупы и окончательно убедились, что дело плохо. Отправив гонца в Догеву, я с отрядом поскакала дальше, уже не останавливаясь до самого Арлисса. У подвесного моста какие-то типы, – теперь-то я знаю, что это ложняки, но тогда жутко возмутилась подобной наглости – попытались нас задержать, но мы смели их конями.

– А почему вы приехали на обычных лошадях, а не к'яардах? – удивилась я. – Ведь они намного резвее!

– На лошадей мы пересели только в Куряках, чуть не загнав к'яардов. Бедняги еле держались на ногах, мы оставили их в залог за свежих коней. Кроме Вольта, он перескочил через ограду и помчался вслед за нами. Как чуял – в лесу моя лошадь подвернула ногу и лишний конь пришелся весьма кстати. Ну, а дальше ты сама все знаешь. Нам безумно повезло с союзниками-людьми – в одиночку мы не выстояли бы против ложняков и получаса. Вот только никак не могу понять: почему за сбежавшей дочуркой гнались целым войском, да еще пограничным, по чужой стране?!

Орсанин отец допил свой кубок, заел ломтиком жуткого на вид сыра, с черно-красной плесенью, и охотно включился в разговор:

– То оно якось само выйшло. Была у нас замена гарнизону, хлопцы в отпуск пазбиралыся, а тут прыйшов ад короля загад: йихаты з абозам до Стармина, якись дужэ цэнны груз супроводиты – видаць, слитки золотыя. А адтуль вже и в отпуск. Ну, прыйихали мы до столицы, сдали той груз у казну и думаем: раз мы вжэ в Белорыи, то чаго ж нам на той замак знатный, ийльфийский, не подывитыся? За день туды-сюды поспеем.

На нас с Орсаной напал приступ безудержного смеха, мы скорчились над тарелками, представив, во что превратились стены после двухсотенного отряда винечан со смачным армейским лексиконом. Любитель расписной старины удивленно сдвинул брови, но, поскольку его слушали не только мы, продолжил рассказ:

– А на обратну дарогу, вядома, зайшли мы до карчмы, глотку потешиты. А там мужыки балакают: мол, приходыли днем якись дивчины дурноватые, про вомпэрау пытали, то всяка людына та гномына з пераляку у вокны поскоквала, аж пляцень при корчме з разгону снесла. Я перш пасмяявсь, да тилько ж потым воны кажуць: адна дивчина рыжая, а другая свитла, обое з мячыма, пры конях, а у свитлой ще ножы та кольчужка. Наемница, мае буты, з виннеским говорком. Я за тых мужыкоу, што да як... матэр родная! Па всим видать – то Орсанка мая в карчме шуму наробила! Я-то думав, што вона дома пид замком сидить, бо крэпка полайилися мы перед моим адъездам, я ей у Вицяге и падаруначак купив, каб не злувалася... А тут хтось бачыв, шо вона, пра вампирау поспытаушы, разам з той рыжухай ды якимсть мужыком чэрнявым да Озернага Краю падалася, а там вжэ и до Орлиса недалече! Хлопцы, кажу, ратуйте! Трэба дочку маю вызваляты, поки вомпэры яе зусим не засмокталы! Ну, мы по коням – уси разам, нихто не адмовивсь! – и до Орлису того!

Громкий голос и колоритная манера изложения привлекли к рассказчику всеобщее внимание. Его дочь сидела красная как мак, а я рыдала от смеха уже под столом.

– Как же вы перебрались через реку? – поинтересовалась Келла. – Я так поняла, что мост один, но мы вас там не видели. Да и на площадь вы въехали с противоположной стороны.

Винечанин пренебрежительно махнул рукой:

– Та нашто нам той мост, мы вплавку, па ихней сажалке смэрдючей!

“Сажалка”, кстати, уже не смердела. Прибывшие из Стармина и Ясневого Града маги очистили воду и разобрали плотину. Большинство стоящих на столе блюд были приготовлены из свежей рыбы, выменянной на сыры у русалок. Об отсутствии мяса никто не жалел.

– А как же кракен? – не удержавшись, спросила Лереена, сидевшая во главе стола неподалеку от нас. Лёну, кстати, предлагали роскошное кресло рядом с ней, но он сделал вид, что не расслышал, и это место занял Ролар. Мантию советника он так и не надел, но, с общего молчаливого согласия, считался “временно исполняющим обязанности” оного.

– Та вылазила якась змяюка, – безмятежно откликнулся Орсанин отец, привставая и накладывая себе на тарелку здоровенный кусок фаршированной щуки. – Мы ей шмат сала кинули, вона и видчапилася. – И с неподдельным интересом добавил: – А вось шо-то такэ в небе летало та вэрэшчало, бы свиння у кума в садочку?

Лереена поморщилась, кое-кто захихикал, а Лён подмигнул вконец смутившейся Орсане и невозмутимо ответил:

– То одна з наших жинок на подмогу кинулася, а вишчала, шоб самой не так боязно було.

– От такой жинки и вомпэр повтикае, – искренне посочувствовал винечанин, и под столом оказалась не только я...

* * *
На следующий день гости начали потихоньку разъезжаться, расходиться и разлетаться. Учитель как-то уломал Гереду, и она согласилась отнести его с прочими магами в Стармин (перед отлетом дракониха так долго и кокетливо полировала огнем чешую, что я заподозрила – ей просто понадобился благовидный предлог для внезапного появления на школьном дворе).

Чуть попозже долину покинуло винесское войско. После команды “Запе-е-евай!” грянула такая лихая и скабрезная песенка, что провожающие облегченно вздохнули, когда отряд наконец скрылся в лесу.

Орсана заупрямилась и с отцом не поехала. Нахально заявила, что столь великой воительнице родительская воля не указ и в Винессу она вернется не раньше, чем проводит меня. Куда – я и сама толком не знала. В Стармин не тянуло совершенно, а Догева… ох... боюсь, испытательный срок в должности Верховной Ведьмы закончился еще одной записью “нареканий не имела”... Спросить Повелителя в лоб я не решалась, а сам он эту тему не поднимал. Может, считал, что тут и так все ясно?

Определиться с выбором помог Ролар. Видимо, он в очередной раз поругался с Лерееной и, выскочив из Дома Совещаний, раздраженно объявил, что уезжает обратно в Витяг. Это меня вполне устраивало. Город большой, шумный, для ведьмы там наверняка найдется работа.

О чем договорились Повелители, мы так и не узнали, но в дорогу Лён начал собираться вместе с нами. Именно с нами, догевцы отбывали ближе к полудню, а оседланный Вольт уже утром стоял у крыльца рядом с нашими лошадьми. Что Лёну взбрело в голову, непонятно. Накануне он долго беседовал с Келлой, отозвав ее в сторонку; Травница сначала недовольно кривилась, но потом сменила гнев на милость и материнским жестом провела ладонью по его щеке, словно благословляя. Лён, против обыкновения, не уклонился...

* * *
Смолка, предательница, успела сдружиться с Вольтом и упрямо держалась возле него. Ролар и Орсана ехали по другую сторону от черного жеребца.

– Объясни наконец, кой леший понес тебя в Арлисс? – Ролар, прежде обращавшийся к Повелителю с положенным уважением, неожиданно сменил “вы” на “ты”. Панибратский тон резанул уши, но Лён только усмехнулся и досадливо покачал головой:

– Я не думал, что все так далеко зашло. Послы сообщили мне, что в долине творится что-то неладное, Повелительница, мягко говоря, чудит, а советник год назад исчез в неизвестном направлении. Ребята были так обеспокоены, что даже не заикнулись об официальной цели визита. Они слезно умоляли меня съездить в Арлисс, разобраться в происходящем и поговорить с Лерееной. Ну, я сдуру и согласился...

– Вы давно знакомы? – запоздало догадалась Орсана.

– Конечно, – одновременно кивнули вампиры. Ролар почтительно замолчал, уступая слово Повелителю.

– Мы познакомились на официальной церемонии представления жениха невесте, еще в Догеве, – сообщил Лён, поправляя золотой обруч. В сокровищнице, кстати, он очутился благодаря лжесоветнику. Лереена туда почти не заглядывала, и ушлый ложняк распоряжался финансами в свое удовольствие. – Арлисский советник уже тогда произвел на меня впечатление умного и проницательного вампира, а вскоре мне представился случай убедиться в этом на практике.

Ролар смущенно кашлянул и пояснил:

– История с похищением сразу показалась шитой белыми нитками. Я не стал шпионить за троллем, а прямо попросил отвести меня к “похитителю”, в противном случае пообещав рассказать все его “безутешной” невесте. У него просто не было выбора!

– Так вот кто способствовал разрыву помолвки! – Орсана шутливо ткнула Ролара кулаком в бок.

– Ничего подобного, – запротестовал Ролар, пытаясь вернуть тычок, но девушка вовремя отвела коня в сторону, – я просто не противился неизбежному. И вообще, Лён может подтвердить: я был против этого дурацкого розыгрыша!

– Ага, – поддакнул Лён. – Я несколько минут подбирал слова и когда наконец выдавил: “Вы знаете, ваша сестра мне... не очень нравится”, – он махнул рукой и заявил: “А, мне тоже! Ну и леший с ней, давайте лучше согласуем таможенные пошлины”. После чего мы ошалело посмотрели друг на друга, расхохотались, и начало дружбе было положено!

Ролар терпеливо переждал взрыв смеха и попытался оправдаться:

– Роль оскорбленного брата мне изначально не удалась, дай, думаю, хоть экономику подтяну! Я же советник, мне прежде всего положено думать о благополучии долины, а сердечные дела Повелителей меня не касаются!

– Я не удивлюсь, если они еще и выкуп поделили, – вздохнула Орсана.

– Пропили! – торжественно поправил Ролар. – В “Серебряной подкове”, вместе с троллем, как бишь его там? Вал?

– Но как тебе удалось скрыть это от Лереены?

– Она не может читать мои мысли. Пожалуй, это единственная способность, унаследованная мною от матери-Повелительницы. – Вампир чуть погрустнел, но тут же тряхнул головой и приподнялся на стременах, пытаясь разглядеть за Лёном меня: – Вольха, а ты-то чего молчишь? Заснула?

– Умерла, – угрюмо буркнула я, даже не поворачиваясь к друзьям, чтобы случайно не столкнуться взглядом с Повелителем Догевы.

– Н-да, тяжелый случай... – вздохнул Ролар, явно имея в виду не мою скоропостижную кончину.

– Может, помиритесь наконец? – не вытерпела Орсана.

– Мы не ссорились, – равнодушно возразил Лен.

Я согласно кивнула, хотя с куда большим удовольствием пихнула бы его кулаком в бок, да так, чтобы аж с коня свалился.

Подруга возвела глаза к небу и укоризненно покачала головой, но оставила нас в покое.

* * *
Мы пару раз пускались наперегонки, но, в общем, никуда не спешили, так что за день едва успели добраться до Браса и проехать еще с десяток верст. На ночлег мы остановились в чистом поле, возле узкой безымянной речушки. Далеко на юге темнел лес; его холодное дыхание долетало даже сюда, принося терпкий запах хвои и туманом разливаясь по лугам.

Я помогла развести костер и, отойдя в сторонку, села на травянистом берегу реки, обхватив руками колени. Распряженные кони в охотку бродили по воде, вычервленной заходящим солнцем.

Никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой и растерянной. Ну и что же мне теперь делать? Леший с ней, с Верховной Ведьмой, но как помириться с Лёном? За что он так на меня ополчился? О боги, неужели из-за...

Подошел Ролар и устроился рядышком, тоже делая вид, что любуется закатом.

– Ролар, вопрос жизни и смерти! – торопливо прошептала я, оглядываясь на Лёна. – Он помнит, я ему сказала? Там, по ту сторону Круга?

Вампир заметно удивился:

– А что ты такого наговорила?

– Какая разница? Жуткого дурака сваляла.

– Да нет, вряд ли, – сжалившись, успокоил меня Ролар. – Я, например, вообще ничего не помню с момента смерти до пробуждения на алтаре.

– Что?!

Вампир немедленно пожалел, что так успешно отвлек меня от душевных терзаний. Случайно обмолвившись, он вынужден был идти до конца, иначе я бы не отвязалась.

– Во время войны с людьми я был немногим старше Лёна, а Лереене только-только сравнялось двенадцать лет. Но она замкнула для меня Круг. Впервые в жизни, тайком от Старейшин и наперекор им, без страховки. Если бы она потеряла сознание прежде, чем выдернула стилет, ей было бы некому помочь. – Ролар помолчал, рассеянно изучая бегущие по небу облака, потом усмехнулся и перевел взгляд на меня. – Поэтому я провожу вас до Витяга, подам в отставку, заберу вещи и вернусь в Арлисс. Не сердись на нее, Вольха. Она хорошая девочка, добрая, отзывчивая, просто... бестолковая. И ей без меня очень плохо, что бы она там ни говорила.

– Я ни на кого не сержусь, Ролар. Не обращай внимания на мою неизменно кислую физиономию, вы тут совершенно ни при чем. Я просто очень устала и запуталась.

– Не ты одна, – лукаво подмигнул вампир и, не давая мне открыть рот, встал, протягивая руку: – Пойдем-ка к костру, а то эти двое нам сейчас накашеварят – только что морковку нечищеную пытались в кулеш покрошить, еле отобрал!

Я проснулась посреди ночи. Осмотрелась, приподнявшись на локте. Лён сидел у костра, задумчиво помешивая палкой угли, остальные крепко спали. Помедлив, я откинула одеяло, подошла и опустилась на корточки по другую сторону костра. Мы посидели, помолчали, разделенные пламенем. Лён бросил палку в костер, из угольков выпорхнуло и растаяло в воздухе облачко хвостатых искр.

– Поговори со мной, – тихо попросила я. – Или прямо скажи, чтобы паршивая ведьма раз и навсегда оставила тебя в покое.

Он поднял голову и изумленно поглядел на меня, словно не веря своим ушам. Я почувствовала, как заливаюсь краской. Еще мгновение – и я, развернувшись, сломя голову бросилась бы прочь, но серые глаза неожиданно потеплели, Лён усмехнулся:

– Не скажу. – И протянул ко мне руки: – Иди сюда!

Я на всякий случай оглянулась, но других кандидаток на примирение не обнаружила. Робко шагнула вперед, а потом как-то сразу очутилась у Лёна на коленях; обняла за шею, прижавшись всем телом, как маленькая испуганная девочка. Вампир с шелестом развернул крылья, окутывая меня поверх своих рук, сомкнувшихся вокруг моей талии. Сразу стало тепло и уютно, мы словно слились в единое целое, некогда разделенное на две вечно стремящиеся друг к другу половинки.

Лён тихонько прикоснулся губами к моему затылку. Я всхлипнула:

– Я очень за тебя волновалась.

– Знаю.

– Тогда почему ты на меня накричал?

– Сам удивляюсь. Наверное, от растерянности.

– Ты – и растерялся? – не поверила я.

– Ну да. – Лён мягко отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза. Вампир улыбался, тепло и чуть иронично. Как прежде, и мне снова захотелось расплакаться – теперь уже от счастья. – Ты представь мое состояние – я прихожу в себя в совершенно незнакомом месте, рядом стоит Лереена и жадно разглядывает меня в упор. Я на нее тоже посмотрел, украдкой, и подумал, что, пожалуй, не стоит торопиться со сменой ипостаси. Как оказалось, не зря... Пока вы беседовали, я наскоро просмотрел твою память, и у меня шерсть встала дыбом. Придумать что-нибудь с ходу не удалось, пришлось затаиться и ожидать более подходящего момента. То есть менее неподходящего, потому что обстановка все накалялась и накалялась. Когда Орсана заупрямилась, я понял, что дольше медлить нельзя, перевоплотился, выхватил у ближайшего ложняка меч и снес ему голову. Вы, к счастью, не растерялись, и началась такая заваруха, что, ей-ей, знал бы – гхыр воскрес! А тут еще ты начинаешь ни за что ни про что на меня кричать, в чем-то обвинять, я и не сдержался... А потом, каюсь, вел себя как мальчишка. Ты сердилась, скрывала мысли, и я не знал, что думать и как себя с тобой вести.

– А я – с тобой, – смущенно призналась я. – Я же растерялась, Лён...

– Ты – и растерялась? – передразнил он. – Вольха, мы идиоты! А еще хвастались, что знаем друг друга, как облупленных...

– Да уж, – хмыкнула я, украдкой вытирая нос. – Я даже о себе, оказывается, многого не знала. Например, откуда у меня такие красивые глазки.

Вампир разом посерьезнел. Тяжело вздохнул, потупился, и между нами снова пробежал легкий холодок отчуждения.

– Что ж... рано или поздно мне пришлось бы тебе все рассказать. Вот уж не думал, что это произойдет таким образом... что буду чувствовать себя виноватым и оправдываться, но... Вольха, я не назначал тебя Хранительницей. И, будь моя воля, на требушетный выстрел не подпустил бы к Кругу.

Что?! – опешила я.

Лён торопливо поправился:

– Я доверяю тебе, как никому другому, но дело вовсе не в этом. Ролар рассказывал тебе, как становятся Хранителями?

– Обмениваются кровью с Повелителем?

– Верно, – Лён помолчал и веско добавил: – а сначала позволяют ему убить себя. Ну, или почти убить, обмен происходит на грани жизни и смерти, и жизнь далеко не всегда перевешивает. Я обязан был предупредить об этом будущего Хранителя и заручиться его согласием на обряд.

– Почему же ты этого не сделал?

– Потому что ты и так умирала. На затопленной мостовой, у фонтана, смертельно раненая каменным мечом. Помнишь?

Я хотела отрицательно, недоуменно помотать головой, но перед глазами сама собой всплыла пригрезившаяся некогда картина – ночь, вычерненная кровью вода, распластанное на камнях тело... и Лён, стоящий на коленях, с приложенным к запястью ножом.

“ – Arrless, genna! Tredd... Geriin ore guell...

– Держись, девочка! Сейчас... Я не позволю тебе умереть...”

Выходит, не пригрезившаяся...

– У меня не было выбора, – продолжал Лён. – Моя кровь – единственное, что могло тебя спасти, и в тот момент я меньше всего думал о назначении Хранителя. Да и Ведьминого Круга тогда в Догеве не было. Ты выжила и даже не заподозрила, что легкая рана на боку – след от ножа, а нанес ее тебе я, пока ты лежала в забытьи.

– Но ты же отдал мне свой реар! – Я машинально схватилась за гроздь амулетов, хотя еще неделю назад сорвала шнурок с шеи и со злостью зашвырнула подальше в кусты.

– Это вышло случайно. Мы прощались – возможно навсегда, – и я подумал: почему бы и нет? – пожал плечами Лён. – Для другого Хранителя этот реар уже не годился, зато подарок из него вышел прекрасный. Ведь ты не раз жаловалась, что ненавидишь нахальных телепатов, а постоянно поддерживать магическую защиту невозможно. Куда проще носить на шее безотказный амулет. Но у меня и в мыслях не было, что он на тебя подействует! В письме, которое ты увезла в Стармин, я признался твоему Учителю, насколько ты была близка к смерти, и попросил его на всякий случай понаблюдать за тобой, первое время.

– Это еще зачем?

– Помнишь Арлисский храм?

– Такое забудешь!

– Один из предков Лереены подобным образом спас жизнь тогдашнему правителю Ясневого Града, не поладившему с бешеной рысью, и благодарные эльфы выстроили вампирам новое святилище для Круга. Раньше Арлисские Повелители проводили обряд в пещере наподобие догевской, и во время паводков ее частенько затапливало. Но эльф не стал Хранителем. Его раны благополучно зажили, однако трансформация не началась, и я был твердо уверен, что все остальные расы невосприимчивы к нашей крови. Она действует всего несколько минут, потом разрушается, и я хотел убедиться, что рана успела полностью зажить и со временем ее края не начнут расходиться. Ты бы видела себя со стороны, монстр разворотил тебе половину грудной клетки! Келла и Старейшины знали, что на самом деле произошло той ночью. Они видели – мой реар исчез, но были уверены, что я его просто выбросил. Всё заставляли меня обзавестись новым... Представь, как я изумился и растерялся, когда приехал в Стармин на стрельбища и с порога увидел у тебя несомненные признаки Хранительницы! Я по-прежнему мог читать твои мысли, хотя реару полагалось бы их скрывать – не будь между нами невидимой связи. Но тогда мне было не до откровений, потом все как-то не подворачивалось случая, а в этом году у тебя начались выпускные экзамены, и я решил – потерплю еще пару месяцев, пусть Вольха получит свой диплом с отличием, она его заслужила. У Повелителя не может быть двух Хранителей одновременно; как только я завел бы себе новый реар, ты постепенно снова стала бы обычным человеком. И обычной ведьмой, ведь твои магические способности тоже пошли бы на спад. Не исчезли, разумеется, а вернулись в норму.

– Выходит, я сжульничала на экзамене? – огорчилась я, до сих пор слушавшая рассказ Лёна с крытым ртом.

– Вовсе нет. Ты знаешь все заклинания и умеешь их применять, а каким источником силы при этом пользуешься, особой роли не играет. Ты же сама рассказывала, что даже архимаги обвешиваются артефактами-накопителями, ибо для некоторых заклятий, как ни крути, собственных сил не хватает.

– М-м-м-м... – Я, сгорая от стыда, уткнулась лицом в ладони. – Лён, ты прав – я паршивая, неблагодарная ведьма... Ты спас мне жизнь, а я леший знает что себе надумала, набросилась на тебя, толком не разобравшись...

– Брось. Мы уже квиты. – Лён осторожно развел мои руки. – Кстати, Верховная Догевская Ведьма, чем ты в первую очередь займешься на своей новой должности?

– Ну... – Я неопределенно кашлянула, пытаясь выровнять дыхание и не шмыгнуть носом. – Пожалуй, подам заявление о переводе на полставки.

– Это еще зачем? – опешил Лён.

– А мне понравилось быть просто ведьмой. Полагаю, ты не станешь возражать, если несколько месяцев в году я буду поднабираться опыта на трактах?

– И долгими зимними вечерами писать мемуары о своих подвигах? – рассмеялся вампир.

– Почему бы и нет? Не совершу, так придумаю! На менестрелей и летописцев полагаться нельзя – либо забудут, либо так ославят, что лучше бы забыли. Пусти-ка... – Я высвободилась из его объятий и пошла к реке, вернее, к темнеющим поодаль лознякам.

– Что, отправляешься на поиски подвигов прямо сейчас? – иронично поинтересовался Лён, слишком хорошо зная меня, а значит, и ответ.

– Нет... в кустики схожу, раз уж проснулась, – смущенно призналась я.

– Погоди, я с тобой!

Вампир догнал меня, и мы вместе вышли на берег. Возле самых лозняков Лён ехидно скомандовал: “Вампиры налево, ведьмы направо!” Я повернулась было к нему спиной, собираясь скромненько отбыть в указанном направлении, но не выдержала. Остановилась, зажмурила глаза и отважилась наконец задать вопрос, мучивший меня всю неделю:

– Лён?

– Что? – преувеличенно бодро откликнулся он.

– Ты сказал, что не выбрал бы меня Хранительницей... правильно, она из меня вышла никудышная... даже двух слов связать не смогла... но ты все-таки вернулся. Почему?

Тишина затянулась надолго. Он не отвечал и не уходил, словно боялся ответа больше, чем я – вопроса.

– Вольха?

– Д-да? – чуть слышно выдавила я.

– Потому что я тоже тебя люблю.

И мы разошлись в разные стороны, одинаково ошеломленные и не знающие, что говорить и делать дальше.

Но уверенные, что как-нибудь разберемся.

...И нас ничуть не огорчало, что наша история не войдет в легенды...

Верховная Ведьма

Черная кобыла с подозрительно невинным видом стоит у крыльца, лениво помахивая роскошным хвостом. Рановато ее заседлали и привели; вернее, это они припозднились с проводами. Зная эту неугомонную нахалку – час она на одном месте не простоит... значит, успела где-то погулять и вернуться. Только-только рассвело, долина еще спит, укутанная одеялом тумана, не по-весеннему густого и холодного. Если кобыла где-то нашкодила, обнаружат это не скоро, так что отдуваться придется ему – хозяйка лошади решительно встряхивает головой, отбрасывая волосы за плечи, и примеряется к стремени.

– Не уезжай.

Она опускает занесенную было ногу, оборачивается. Укоризненно и вместе с тем понимающе смотрит на него. Глаза в глаза, не пытаясь укрыться за ресницами или сторонними мыслями. Мало кто на это осмеливается. Ветер встрепывает ее длинные, золотисто-рыжие волосы – единственное светлое пятно посреди этого серого, зябкого утра.

– Почему?

– У меня нехорошее предчувствие.

– Брось! – Она беспечно усмехается, похлопывая лошадь по холке. – Мы же все давным-давно обсудили. Мне нужно собрать практический материал для диссертации и получить звание Магистра 3-й степени, для такой ответственной должности это просто необходимо. Я же твоя Верховная Ведьма, забыл?

– Нет, как и то, что ты еще и моя невеста, – невесело шутит он.

– Я вернусь, ты же знаешь.

Он нежно проводит кончиками пальцев от ее виска к подбородку, попутно заправляя за ухо выбившуюся прядку. Она шутливо уворачивается, нашаривает стремя и вспархивает в седло.

– Знаю.

Черная лошадь охотно трогается с места. Слишком охотно, а значит, вскоре жди незваных гостей, весьма недовольных столь же неожиданным визитом черной лошади в их только что засеянный огород, сад, а то и на чердак с опрометчиво приставленной к нему лестницей...

Если он окликнет ее, шагнет вперед или хотя бы опустит голову, выдавая, как тяжело у него на сердце, она тут же вернется.

Он знает и это. И молчит.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Житие святого Фендюлия

Каков дайн, таков и храм.

Старинное белорское присловье
Весной даже дремучий бор, кишмя кишащий диким зверьем и упырями, язык не поворачивается назвать темным и зловещим. Мрачный скрип обомшелых стволов утонул в птичьем щебете, а земля – в цветущих пролесках, придавших старому лесу непривычно радостный, чарующий и таинственный вид. Так и ждешь, что во-о-он из-за той кучи бурелома сейчас появится прекрасная дриада верхом на белоснежном единороге (можно по отдельности) или добрая волшебница, разомлевшая на солнышке и посему готовая безвозмездно осчастливить первого встречного исполнением трех его заветных желаний (ну хотя бы одного, самого-самого!).

Впрочем, на худой конец сойдет и злобная ведьма на черной кобыле.

– Итак, Смолка, что мы имеем?

Кобыла прижала уши и неопределенно позвенела уздой. На данный момент ее хозяйка и впрямь отличалась редкостной злобностью – пару минут назад у нее в довершение ко всем бедам отвалилась подметка на совсем казалось бы новом сапоге. Стремя неприятно холодило босую ногу; отпустив поводья, я крутила в руках провинившуюся обувку, размышляя, то ли плюнуть на все и подклеить ее с помощью магии, то ли вернуться в село и устроить разнос жуликоватому сапожнику с гнилой дратвой. Возвращаться, хоть и не слишком далеко, не хотелось. Трех кладней [2] тоже было жалко, а заклинание придется подновлять ежедневно. Ладно, заеду к этому халтурщику попозже, на обратной дороге. Помнится, он с пеной у рта заверял: дескать, «сто лет износу не будет!», так что до конца гарантийного срока еще далеко.

С отвращением пошептав на сапог, я натянула его на ногу. Вроде держится и даже удобнее стал, в носке не жмет. Слегка подобрев, я наконец-то соизволила оглядеться по сторонам, но любоваться оживающей природой было поздно – лес закончился, а трава на опушке только-только пустилась в рост, робко выглядывая из-под сухих прошлогодних гривок.

– А имеем мы вот что, – задумчиво сказала я, так и не дождавшись ответа от кобылы.

В пяти саженях от опушки, прямо к стволу стоящей на отшибе березки была приколочена растрескавшаяся шильда с отломанным носом. Мне так и не удалось толком разобрать полустертые дождями и временем руны – то ли «Малинники», то ли «Малые Липки». Ни малины, ни липок я с ходу не заметила и на карте ничего похожего не отыскала. Странно, вряд ли моя карта древнее этой шильды… Надо будет расспросить кого-нибудь из местных, куда это меня занесло – вчера вечером я для разнообразия доверилась незнакомой дороге, логично рассудив, что в чистом поле она вряд ли оборвется, а работа для ведьмы найдется везде. Ну или почти везде.

Под первой доской висела вторая, новехонькая, с витиеватой надписью: «Колдовать, ворожить и творить прочий бесовской промысел возбраняется под страхом смертной казни».

– Не больно-то и хотелось, – вполголоса проворчала я.

Вероятно, где-то поблизости обретался крупный храм, таким нехитрым способом отваживающий конкурентов.

И это несмотря на королевский указ, уравнивающий в правах магию и религию! Увы, только на бумаге. Если в столице и городах маги с елейными улыбочками раскланивались с дайнами [3], то в более отдаленных местах власть Ковена Магов заметно ослабевала, переходя к священнослужителям. Неудивительно – ведь стать дайном мог практически любой, а должность эта легкая и хлебная, так что желающих хватало на все села, даже самые глухие. Магические же способности проявлялись далеко не у каждого, а единственная на всю Белорию Школа Чародеев Пифий и Травниц находилась в столице, где и оставалась работать большая часть выпускников.

Денег у меня пока хватало, а по опыту я знала: стоит проехать пару-тройку негостеприимных селений – и в четвертом ведьме окажут самый теплый прием, причем туда тайком сбегутся жители из трех предыдущих. Запретить-то магию можно, но заклинания молитвами не заменишь, и слова «значит, так было угодно богам» служат слабым утешением для молодого вдовца, чья жена приглянулась упырю или скончалась от родильной горячки.

Я огляделась, привстав на стременах. Так, вот и Липки-Малинки – довольно большое село, даже с ярмарочной площадью, в настоящий момент пустующей. Храма что-то не заметно. Левее, за березовой рощицей, небольшое озерцо в низинке, правее – пересеченная речушкой пустошь, по которой маленькими группками бродят коровы и овцы, печально изучая бурую землю с редким вкраплением зелени. А дальше, за селом, на лесистой горочке… ого!

Замок был огромен. До него оставалось не меньше пяти верст, а макушки всех восьми башен уже горделиво возвышались над лесом, притягивая взгляд яркой кирпичной кладкой. На шпилях трепетали заостренные язычки флагов. Не верилось, что все башни обнесены одной стеной – места между ними хватило бы на восемь замков, – но кому придет в голову ставить их рядком?!

Я мигом сообразила, где нахожусь. Не Малинки, а Маел-ине-киррен, по-гномьи – Вороньи Когти, название крупнейшего в Белории рыцарского замка. А село, вероятно, называется «Перекрестье» – вон на столбе у околицы виднеется еще одна шильда.

Подъехав поближе, я убедилась в своей правоте. Перекрестье было одним из тех селений, что взяли начало от постоялого двора на скрещении дорог. Одной дорогой – той, по которой я приехала, – сейчас уже почти не пользовались, и она превратилась в обычную сельскую улочку, зато вторая с годами расширилась почти до размеров тракта и вела в гору, к замку.

Селяне глядели на меня неприязненно, не выходя за калитки, но и не отлипая от оных. Многие демонстративно крестились и плевали через плечо, кто-то даже показал шиш, якобы отводящий порчу (я не осталась в долгу, продемонстрировав другой, не менее символичный палец). Скрывать свою профессию я и не подумала, напротив – откинула капюшон куртки и гордо выпрямилась в седле, чтобы всем хорошо были видны трепещущие на ветру рыжие волосы и рукоять висящего за спиной меча. Проезжать-то через село мне никто не запрещал, как и рекламировать «бесовской промысел». Я подметила парочку заинтересованных взглядов и довольно усмехнулась. Может, выехать за околицу и остановиться в ближайшей рощице, поджидая клиентов?

Но тут я заметила корчму и мигом изменила планы. Тряское седло и черствые бутерброды уже сидели у меня в печенках – неплохо бы в кои-то веки побаловать и желудок, а заодно размять ноги и местечко повыше.

Ни чистотой, ни обилием посетителей корчма похвастаться не могла. При моем появлении она обезлюдела окончательно, а корчмарь, даже не поинтересовавшись, чего я изволю, брякнул передо мной наполненную едой тарелку.

Картошка оказалась пересоленной, огурцы дряблыми, а отбивная подозрительно напоминала мою отлетевшую подметку. Кое-как насадив сей кулинарный шедевр на вилку, снять его я уже не смогла. Укусить тоже не рискнула, красочно представив два ряда зубов по соседству с вилкой. И потом, с одного края ее, кажется, уже грызли, но тоже не преуспели… Я в последний раз тряхнула вилкой, и отбивная неожиданно поддалась. Со зловещим свистом рассекая воздух, она на бреющем полете пронеслась через корчму и шлепнулась в ведро с помоями, где и затонула. Корчмарь тоскливо скривился – видимо, уникальное кушанье кочевало со стола на стол с самого утра и входило в меню не только обеда, но и ужина.

Вилка освободилась, и я занялась печальным размазыванием картошки по тарелке. Есть захотелось еще больше, но, увы, не настолько, чтобы заставить себя проглотить хотя бы кусочек этого месива, порочащего доброе имя еды.

Отложив вилку, я посмотрела в окно. Возле корчмы уныло слонялись какие-то мужички, то и дело поглядывая на дверь и перебрасываясь парой слов. Кажется, они были совсем не прочь пропустить по кружечке пива, но привязанная у дверей кобыла одними своими желтыми глазами отпугивала страждущих, не говоря уж о засевшей в корчме ведьме.

Корчмарь уже несколько раз прошелся мимо моего стола, в последний раз так и оставшись стоять рядом, выразительно сопя над моим ухом. Я, откинувшись на спинку стула, делала вид, что ничего не замечаю. Да и вообще, похоже, собралась малость вздремнуть…

– Эй, уважаемая! – Не выдержав, мужик выдвинулся на передний план. Уважения в его голосе я что-то не заметила, только досаду, несколько сдерживаемую страхом перед ведьмой. – Вы расплачиваться собираетесь али как?

– Собираюсь, – охотно подтвердила я, для наглядности прокручивая в пальцах серебряную монетку. Корчмарь протянул было руку, но денежка исчезла так же внезапно, как и появилась. – Но разве это надлежит делать не перед самым уходом?

Мужик неохотно, но утвердительно кивнул.

– Ну так идите, любезный, занимайтесь своими делами, я никуда не тороплюсь, – благодушно заверила я, поуютнее устраиваясь на стуле. – У вас такое милое заведение и так вкусно кормят, что хочется растянуть это удовольствие подольше. Скажем, до вечера. А может, и заночевать? Вы ведь ничего не имеете против, верно?

Корчмарь засопел, как дракон, похитивший принцессу, а в логове обнаруживший, что перепутал ее с девяностолетней служанкой. Причем выпроводить польщенную бабку оказалось не легче, чем наглую ведьму, мешающую травить более покладистых клиентов. Не знаю, как там выкручивался дракон, а передо мной уже через пятнадцать минут стояла тарелка с эксклюзивной куриной грудкой в густом соусе, свеженькая, еще дымящаяся.

– Надеюсь, этим госпожа ведьма насытится быстрее, – мрачно буркнул мужик.

Нежная курятина и впрямь таяла во рту. Я хотела из вредности растянуть удовольствие еще на полчасика, но, позорно проиграв здоровому аппетиту, проглотила все за несколько минут и с сожалением бросила в опустевшую тарелку искомую монету.

Отвязав кобылу, я с некоторым трудом взгромоздила на седло свое сытое тело и выехала за ворота, собираясь действовать по ранее намеченному плану, но не тут-то было.

Как оказалось, алчущие пива мужички не теряли времени даром. Пока я сидела в корчме, они сподобились послать гонца и хуже того – он успел вернуться с подкреплением.

На меня надвигалось по меньшей мере пять пудов железа – два скрывали под собой рыцаря, еще три – его верного коня, медленно и величаво переставляющего ноги. Из-под длинного серебристо-серого чепрака виднелись только мохнатые бабки с массивными копытами. Верхняя часть боевого скакуна была надежно упакована в шлем с прорезями для глаз, ушей и ноздрей, от которого до самой луки седла спускался воротник из начищенных до блеска пластин. Круп прикрывал крупноячеистый каркас из стальных полос, так что единственным уязвимым местом остался раздраженно помахивающий хвост.

Всадник экипировался еще основательнее – его проще было сплющить, чем ранить. Кольчужные элементы чередовались с литыми, у седла висел огромный двуручный меч, едва не царапавший землю. Все это весело дребезжало и лязгало при малейшем движении, распугивая кур и приводя в ярость собак.

За рыцарем, почтительно приотстав на полкорпуса, на низкорослом мышастом коньке трусил оруженосец – темноволосый паренек лет пятнадцати со смешливым, еще безусым лицом. Никакого оружия, правда, он не нес и не вез, да и из доспехов на нем была только легкая кольчужка до середины бедра, перехваченная в поясе простым кожаным ремнем. Замыкали процессию два десятка деревенских шавок, тщетно пытавшихся перелаять издаваемое рыцарем бряцанье.

Я уважительно хмыкнула, заметив золотой орден на серебряной цепи, удобно лежащий в выемке нагрудника. Как и у магов, высшие чины рыцарского ордена именовались магистрами. Впрочем, не стоило обольщаться – рыцари были беззаветно преданы храму и называли магию не иначе как «мерзким колдовством» или «гнусной волшбой». К ведьмам они относились соответственно.

Я посторонилась было к обочине, но оба коня вильнули мне навстречу и остановились, недвусмысленно перегораживая дорогу. Магистр, явно рисуясь, заставил своего «горячего» тяжеловоза привстать на дыбы и вяло помахать передними копытами. О землю они лязгнули с таким грохотом, что я всерьез испугалась, как бы всадник с конем не рассыпались на отдельные сегменты. Стоит ли добавлять – мы со Смолкой даже не шелохнулись, взирая на рыцаря с таким искренним изумлением, что оруженосец смущенно потупился.

– Уа веваю веваить с вованой вевой! – гулко, с подвыванием донеслось из-под шлема.

Изумление перешло в не менее искреннее недоумение, кобыла даже по-собачьи повернула голову набок, вслушиваясь в гуляющее по доспехам эхо.

– Вероятно, господин магистр имел в виду, что желает говорить с ведьмой, – пришел на помощь парнишка.

– Вованой? – подозрительно уточнила я.

– Истинно так! – Рыцарь наконец сообразил откинуть забрало. – Ибо ведьма суть порождение тьмы, рассадник зла и средоточие мракобесьей силы на сей грешной земле, а посему иначе чем поганой называть ее недопустимо!

– Польщена, – пробормотала я. – И что с того? Вы решили разнообразить унылую жизнь этого добропорядочного села моим образцово-показательным сожжением?

– Увы, нет, – с искренним огорчением признался магистр. – Мы, то есть орден Белого Ворона в моем лице, желаем тебя нанять.

Я повнимательнее пригляделась к золотому ордену. Честно говоря, птичка больше смахивала на курицу, причем далеко не в лучшей форме. Создавалось впечатление, что несчастная покончила жизнь самоубийством, удавившись на серебряной цепи, где и болталась поныне с развернутыми крыльями, вытянутыми лапами и неестественно искривленной шеей.

Основной смысл сказанного дошел до меня чуть позже.

– Нанять? Меня?! Вы что, шутите?

По мрачной физиономии магистра было видно, что он тоже хотел бы так думать, но, к сожалению, не может.

– Очень не хочется вас огорчать, – вкрадчиво начала я, – но на выезде из леса висит весьма многообещающая табличка…

– Знаю, – отмахнулся рыцарь. – Я сам ее там приколотил.

– Оригинальный же у вас способ оповещать проезжих магов о свободной вакансии, – фыркнула я. Кобыла с готовностью поддержала меня аналогичным, но куда более ехидным и раскатистым звуком.

– Избави нас боги от вашего бесовского племени! – раздраженно повысил голос магистр. – Нам нужна ОДНА ведьма для выполнения ОДНОГО задания. Потом, хоть это и претит нашим убеждениям, мы ее отпустим…

Рыцарь и оруженосец растерянно переглянулись, не понимая, что меня так насмешило. Согнувшись от хохота над лукой седла, я с трудом выдавила:

– То есть вы хотите сказать… что вы меня… поймали?! Ой, не могу…

– Ну почти поймали, – поправился оруженосец, сникая под тяжелым взглядом старшего по званию. – Так сказать, в процессе…

– Ага. – Я легонько похлопала себя по груди, изгоняя остатки клокочущего там смеха. – Но, если я не ослышалась, изначально речь шла о найме, а это слово вроде бы предполагает оплату моей бурной деятельности, не так ли?

– Верно, – высокомерно подтвердил магистр, – ты оказываешь нам кой-какую услугу, а мы дарим тебе жизнь и свободу. По-моему, это вполне достойная цена за твои богомерзкие деяния.

– То есть вы хотите расплатиться со мной из отобранного у меня же кошелька? Нет, не пойдет. Попробуйте его сначала отобрать.

У рыцаря нервно дернулась щека. Видимо, до сих пор он сталкивался только с деревенскими знахарками, не способными сотворить даже простенький пульсар. Проверять, на что способен боевой маг с высшим образованием, ему очень не хотелось. Но отступать было поздно.

Магистр опустил забрало и пафосно бухнул шпорами по стальным конским бокам. Верный скакун, отреагировав скорее на привычный звук, с нарастающей скоростью двинулся вперед.

– Трепещи, нечисть, ибо в оголовье моего меча заключен ноготь с левой ноги святого Фендюлия и одно прикосновение к нему обратит тебя в прах!

– Трепещу, – честно призналась я. – Пакость какая, вот уж к чему мне совершенно не хочется прикасаться!

Рыцарь возмущенно взревел и бросился в атаку.

В моем мече никаких Фендюлиев не содержалось, да и обнажать его я не собиралась. Во-первых, честный бой (в моем понимании) проводился на самом удобном для каждого противника оружии, отнести к каковым меч я, увы, не могла. А во-вторых, из ножен торчала всего лишь рукоять с обломком клинка, которому я никак не могла подыскать замену. За полтора года работы на трактах я сменила по меньшей мере дюжину всевозможных мечей – от гномьих до эльфийских. Зловредные клинки категорически отказывались работать со мной в паре: они терялись, ломались, гнулись или оплавлялись в ядовитой крови нежити; их крали, нечаянно путали на постоялых дворах, одалживали и забывали вернуть, а то и забирали с собой в могилу, оставляя меня «безутешно» скрипеть зубами и снова развязывать кошелек.

Так что я просто-напросто щелкнула пальцами, и рыцарь с Фендюлием пронеслись мимо, вхолостую махнув мечом над моей макушкой. Отвести глаза человеку – простейший трюк, мы освоили его еще на пятом курсе, таская яблоки у скаредных торговок. Проскакав до конца улицы, магистр натянул поводья, озадаченно потряс головой и, нацелив меч, как копье, зашел на второй круг… третий… четвертый…

Пыль вдоль улицы стояла столбом. Селяне, разбившись на две группы поддержки, восторженными и разочарованными воплями встречали каждый забег. Мы со Смолкой только заинтригованно поворачивали головы туда-сюда, не двигаясь с места.

Наконец магистр решил сменить тактику и пошел на нас с грозной медлительностью тяжелой баллисты, заряженной двухаршинным мечом. Выглядело это весьма эффектно, я даже слегка забеспокоилась, но тут Смолка кокетливо изогнула шею и тоненько, вопросительно заржала.

В охоте на ведьму произошла небольшая заминка – конь действительно оказался конем и проявил к Смолке немалый интерес, загарцевав так, что рыцарь зазвенел всеми суставами. Магистр сердито рванул поводья, но жеребец решил проявить норов и начал крутиться на одном месте, порываясь встать на дыбы уже по собственной инициативе.

Мне было очень любопытно, как же они все-таки собираются меня ловить, поэтому я не спешила отговариваться срочными делами, требующими моего немедленного бегства с поля ловли. Оруженосец подъехал поближе, и мы синхронными охами-ахами встречали каждый взбрык жеребца. Магистр уже отчаялся его обуздать, бросил поводья, меч и, припав к конской шее, судорожно цеплялся за нее обеими руками.

– Э-э-э-э… госпожа ведьма, – неуверенно начал парень, не отрывая взгляда от увлекательного зрелища. – А может, вы добровольно сдадитесь?

– Ни за что, – рассеянно отозвалась я, одобрительно наблюдая, как рыцарь начинает потихоньку сползать влево. – Буду бороться до последнего…

– А если мы назначим за вашу поимку некоторую сумму и вы первая захотите ее получить?

Я поглядела на оруженосца с куда большим интересом и вниманием, чем вначале. Простоватое, добродушное и открытое лицо, но с волевым подбородком. Карие глаза, слишком серьезные для столь юного возраста. Из таких мальчишек со временем вырастают верные соратники или грозные враги. Впрочем, пока что он даже не удостоился права носить собственный меч, а мышастый конек привык скорее к водовозной тележке, нежели к седлу.

– Это зависит от размера суммы, – осторожно сказала я.

Парень с готовностью отцепил от пояса кошель и перебросил мне. Мешочек неожиданно приятно оттянул руку. Я развязала, заглянула. Ого! Навскидку не меньше пятидесяти кладней золотом. Посмотрим, конечно, что за работенку они мне подсунут, но в случае чего всегда можно потребовать надбавку за риск. Ибо ловить ведьму, как оказалось, весьма опасное, сложное и неблагодарное занятие… Грохот! Магистр распластался на земле, впечатавшись в нее на добрых полпяди. Конь тут же перестал выписывать кренделя и застыл как вкопанный, любуясь результатом.

– Ладно, – коротко сказала я, запихнув кошель в сумку к снадобьям. – Ничего не обещаю, но попробую изловить эту мерзавку.

Бросив на меня благодарный и извиняющийся взгляд, парень соскочил с коня, торопливо подбежал к распростертому рыцарю и, присев на корточки, почтительно поднял ему забрало:

– Вы победили, господин, она сдается!

– Очень хорошо, – пробормотал магистр, барахтаясь на спине, как перевернутый жук. – Помоги мне подняться, Тивалий!

Парень с готовностью подхватил рыцаря под мышки и, покраснев от натуги, с грехом пополам установил в вертикальном положении. Даже не глянув на столь успешно изловленную ведьму, магистр с пыхтением полез на смиренно замершего коня. Самым сложным оказалось задрать ногу до стремени, а вдевать ее туда пришлось оруженосцу, благо железный носок был предусмотрительно заострен. Немножко попрыгав на одной ноге, магистр угнездился-таки в седле и лишь тогда соизволил обратить на меня внимание.

Я одарила его обворожительнейшей улыбкой. Рыцарь покраснел, но на провокацию не поддался.

– И еще, – сухо бросил он. – Если уж мы, помолясь и скрепя сердце, решили прибегнуть к помощи нечистых сил, то это должны быть силы высшего качества, а не жалкие потуги бродячих шарлатанов!

Я пожала плечами. Вполне закономерное требование, хоть я и предпочитала, чтобы его высказывали иным тоном. Порывшись в чересседельной сумке, я достала изрядно потрепанный свиток с жирными пятнами и налипшими крошками – свидетельство об окончании Школы Магов с последующим послужным списком – и протянула его магистру.

Рыцарь брезгливо, двумя пальцами цапнул свиток за уголок, встряхнул, чтобы тот развернулся, и начал читать. После первой же строчки его глаза изумленно полезли на лоб, после второй пергамент выскользнул из ослабевших пальцев и, на лету свернувшись, скакнул в мою подставленную ладонь.

– Ну так что, господин магистр, мои рекомендации вас устраивают? – самым невинным тоном поинтересовалась я.

– Д-да, поган… госпожа ведьма, более чем.

– Отлично. – Я тронула повод, и потрясенный магистр безропотно позволил мне возглавить «ловчий» отряд.

* * *
Вблизи замок не просто впечатлял – ошеломлял своими размерами, возвышаясь надо мной, как скала. Разумеется, неприступная. Вдоль крепостной стены тянулся широкий ров, заполненный водой с врытыми в дно кольями. Поскольку врагов в ближайшее время не предвиделось, ров находился на реконструкции и воды в нем было курице по колено. Согнанные из Перекрестья мужички споро орудовали широкими лопатами, вычерпывая скопившуюся за годы тину. У края рва стояла телега с обтесанными кольями на замену подгнившим. По горкам выброшенного на берег ила возмущенно скакали крупные лягушки. Ржавых доспехов, черепов и прочих свидетельств славных битв я что-то не заметила. Враги (обычно степные орки, хотя, бывало, на Белорию зарились и ее ближайшие соседи – Винесса с Волменией) подходили к замку, задирали, как и я, головы, присвистывали, говорили: «Нашли дураков!» – и, даже не пытаясь начать осаду, шли воевать в другое место. Рыцарям, ругаясь, приходилось вылезать из-за крепостных стен и догонять недобросовестного противника в чистом поле или прямиком маршировать на соединение с регулярной армией.

Строили замок гномы, неспешно и капитально. Целых сто тридцать лет, пока очередной король не сообразил заменить повременную плату на сдельную, и не прошло трех месяцев, как Вороньи Когти были торжественно сданы в эксплуатацию. Но, поскольку враги не оценили проделанную ради них работу, оборонительный бастион переквалифицировался в рыцарскую школу, исправно поставлявшую Белорскому легиону бравых вояк.

Попасть на тот берег можно было по одному-единственному подъемному мосту (не считая, разумеется, тайных ходов, которыми изобиловала любая уважающая себя крепость). Помимо массивной, укрепленной стальными полосами двери, вход в крепость защищала решетка с торчащими наружу шипами длиной в ладонь. Это еще не все – за решеткой начинался длинный узкий коридор, в котором тоже виднелись распахнутые створки. Под потолком чернели прямоугольные окошки бойниц, из которых стоящие во дворе лучники могли без помех расстреливать опрометчиво сунувшихся в коридор захватчиков. Держать здесь оборону было одно удовольствие; жаль, что враги ни разу его не доставили…

Сейчас мост был опущен, все двери открыты, а решетка поднята. Возле нее, прислонившись к стенам и вяло беседуя, бдели на страже двое рыцарей. При виде нас они торопливо выпрямились, зазвенев доспехами.

Я неожиданно спохватилась, что больше не слышу топота и лязганья за спиной. Осадила лошадь, обернулась. Рыцарь и оруженосец стояли в пяти шагах от моста, наблюдая за мной с каким-то подозрительным, жадным любопытством.

– В чем дело? – недоверчиво поинтересовалась я. – Только не говорите, что вы подпилили его специально ради моей скромной особы!

– Нет, что вы, госпожа ведьма! – поспешил заверить парень и, объехав Смолку, первым пересек мост. Остановился у дверей, развернул коня и снова уставился на меня.

Что любопытно: на лицах стражников застыло то же самое выжидательное выражение. Они даже коротко перешепнулись и ударили по рукам, заключая какое-то пари.

Мимо меня, демонстративно не торопясь и не оглядываясь, проехал магистр.

Упираться дальше было глупо. Обычный мост, широкий, надежный, на двух толстенных цепях. По нему свободно могли промаршировать четыре ряда конных всадников в увесистой броне, а он бы даже не шелохнулся. Пожав плечами, я повелительно причмокнула и тряхнула поводьями. Работа есть работа, причуды клиентов меня волновать не должны.

Стоило кобыле ступить на тот берег, как все облегченно вздохнули, перебросились многозначительными взглядами, и магистр, дав знак следовать за ним, направил коня под островерхий свод длинной темной галереи.

– Может, все-таки объяснишь? – шепотом попросила я у приотставшего, поравнявшегося со мной оруженосца. Парень покосился на магистра и тоже вполголоса ответил:

– Считается, что на этом мосту лежит проклятие, которое приносит ступившим на него женщинам мгновенную смерть.

– Что?! – От возмущения я даже остановилась, и рыцари вслед за мной. – А раньше нельзя было сказать?

– Ну вы же ведьма, – смущенно пробормотал парень.

– Вот именно! Ведьма, а не колдун! Или «средоточия зла» для вас на одно лицо?

– Да нет, – поспешил исправиться Тивалий, – вы, разумеется, еще и очаровательная женщина, но разве ведьме может навредить какое-то там проклятие?

«Еще как может!» – чуть не вырвалось у меня, но я вовремя прикусила язык. Не стоит подрывать собственную репутацию, тем более что проклятие не сработало и никакой магии у моста я не почувствовала. Вероятно, этот слушок пустили сами магистры, чтобы помочь остальным рыцарям соблюдать священный обет целомудрия– хотя бы в пределах замка.

– А вдруг я бы от неожиданности отразила проклятие на кого-нибудь из вас? – нашлась я.

Эта заманчивая перспектива рыцарям почему-то не понравилась. Парень поспешно отступил к стене, магистр так вообще на всякий случай опустил забрало.

Коридор кончился, замок так и не начался. Крепостная стена соединяла восемь сторожевых башен – Когтей, а в промежутке между ней и собственно замком без труда умещались кузница, конюшни, огороженное ристалище и приземистая пекарня с двумя трубами, от которой вкусно веяло свежим хлебом.

Подъехав к замковым воротам, ничем не уступающим крепостным, мы спешились. От конюшни уже бежали двое пареньков, принявших у нас лошадей. Еще один длинный коридор (на сей раз без бойниц, но с тремя решетчатыми дверями), и я очутилась в самом сердце Вороньих Когтей – внутреннем дворе.

Здесь было тихо и прохладно, сверху доносилось нежное воркование горлиц. Пышные вечнозеленые плющи забрасывали плети до самого карниза. В центре двора стояла небольшая шестиугольная беседка с черепитчатой крышей, увенчанной деревянным изображением ворона. Приглядевшись, я сообразила, что это колодец с высоким срубом посредине.

Центральный двор четырьмя арками открывался в дворики поменьше. В замок вели шестнадцать одинаковых дверей с крылечками в три ступеньки (у меня тут же возникло подозрение, что половина из них фальшивая и заложена кирпичом, чтобы сбить с толку штурмующего противника). К одной из них магистр и направился.

Казалось бы, в таком огромном замке и коридоры должны быть широченные – ничего подобного! Высокие – да, в три моих роста, но идти по ним пришлось цепочкой. Правда, они частенько расширялись в такие же небольшие комнатки со сводчатыми потолками и дверями в боковых стенах. Некоторые из них были открыты, давая начало точно таким же коридорам, отличавшимся только способом освещения – настенными факелами или солнечными лучами сквозь зарешеченные окошки. В одиночку я заблудилась бы тут уже через несколько минут, и кто знает – не постигла ли эта печальная участь десяток-другой рыцарей и не наткнемся ли мы за поворотом на их истлевшие останки…

Особого удивления эта новость не вызвала. Видимо, все прекрасно знали, куда и зачем поехал магистр. Молодежь разглядывала меня с боязливым интересом, рыцари постарше безуспешно пытались скрыть это же чувство за высокомерным презрением. Впрочем, было и несколько прямых, спокойных, оценивающих взглядов. Эти даже слегка поклонились, приветствуя даму.

Зал был огромен, даже больше королевского. За ближайшими к стене столами сидели оруженосцы, во втором ряду – молодые рыцари, в третьем – матерые воины, вальяжно развалившиеся на стульях. В центре столовались магистры. Пять стульев из девяти пустовали, один выделялся более высокой и массивной спинкой, инкрустированной драгоценными камнями. «Мой» магистр, не останавливаясь, прошествовал к стулу поскромнее, оруженосец почтительно выдвинул мне соседний и встал за его спинкой.

Гул голосов неожиданно утих. Даже магистры вскочили с мест и вытянулись по струнке, провожая глазами седовласого мужчину лет шестидесяти, неторопливо шествующего к центральному столу. Ни оружия, ни доспехов на нем не было – только белая длинная ряса с золотистой вышивкой на груди. Ворон, разумеется.

Я недоуменно глянула на Тивалия.

– Это глава ордена, Верховный магистр, – благоговейно прошептал парень. – Последние две недели он усердно умерщвляет плоть голодом и самобичеванием, моля святого Фендюлия избавить нас от напасти!

Плоти в Верховном магистре и впрямь было многовато, хватило бы еще на полгодика умерщвления. Эдакип добродушный толстячок, давным-давно отмахавший свое мечом и заслуженно почивающий на лаврах. Пересекая зал, он мимоходом потрепал по голове смущенного подростка, перекинулся парой слов с мгновенно зардевшимся рыцарем и, как ни странно, довольно приветливо кивнул мне. Нахально сидящей, разумеется.

Прежде чем занять свое место, Верховный сложил руки на груди и склонил голову.

– Помолимся, братья, и возблагодарим святого Фендюлия за ниспосланную нам пишу!

Я обвела взглядом стол. Похоже, святой состоял в близком родстве с корчмарем из Перекрестья: на большинстве блюд лежали четвертушки лука, крупно нарезанный хлеб и сыр сомнительной свежести, а в расставленных между ними кувшинах плескалась обычная вода (я без зазрения совести наклонила один и понюхала).

Кое-где сиротливо чахли жареные куры, наводившие на мысль о птичьем море, когда первыми издыхают цыплята и почетные пенсионеры. Одинокая щука в ужасе взирала на ораву голодных рыцарей, которые уже собирались устроить турнир за обладание ее хладным телом.

Рыцари, видя такое дело, тоже не затянули с благодарностями. Но только они опустили руки и нацелились на ближайших цыплят, как Верховный магистр еще более торжественным голосом объявил:

– Братья мои! Когда я гляжу на это изобилие, я одновременно радуюсь и скорблю, ибо мы пребываем во грехе чревоугодия…

Я на всякий случай еще раз осмотрела стол, тщетно пытаясь обнаружить пропущенное изобилие.

– …коий тяжким камнем ложится в и без того переполненную чашу грехов наших, давая угнездившемуся в замке злу дополнительные силы. А посему предлагаю объявить трехдневный внеплановый пост во славу святого Фендюлия и на погибель умертвию. Конечно, сие дело сугубо добровольное и мы ни в коем разе не станем осуждать малодушных…

Малодушных не нашлось, хотя одобрительная улыбка магистра была слабой заменой уплывшим из-под носа калориям. Прислуживающие в зале мальчишки быстро собрали и унесли на кухню злокозненных кур, уличенных в пособничестве умертвию. Рыцари мрачно хрустели луком, стараясь не глядеть и не дышать друг на друга. Я еще не успела проголодаться, Верховный магистр усердно самоистязался, так что ничто не мешало нам начать деловой разговор. После витиеватого вступления на тему моей мерзопакостной профессии, разумеется. Помня, что клиент всегда прав, я выслушала его с превеликим вниманием, но переучиваться на дайншу вежливо отказалась. Впрочем, магистр не слишком и настаивал, ибо ведьма ему сейчас была куда нужнее.

Как выяснилось, пресловутое умертвие бродило по замку отнюдь не с прогулочной или развлекательной целью. То есть оно, возможно, и развлекалось, но весьма своеобразно. За три месяца орден лишился семи человек! Особенно не везло магистрам и рыцарям, оруженосец умертвию подвернулся только один, да и то за компанию с господином.

– А вы точно уверены, что это умертвие, а не, скажем упырь? – уточнила я.

– Упырь, умертвие, призрак – сие нам неведомо, – вздохнул Верховный магистр. – Но оно появляется по ночам, в ржавых доспехах, верхом на полуистлевшем коне, проникая даже в замковые башни, после чего бесследно исчезает, проходя сквозь стены.

Я задумалась надолго. С одной стороны, сквозь стены… с другой – полуистлевшее… Да еще на коне, поднять которого из могилы можно только с помощью магии, ибо лошади не имеют дурной привычки являться с того света ради охоты на рыцарей. Нет, надо самой посмотреть на это чудо природы. Желательно из-за угла, а там подумаю, не потребовать ли молочка за вредность

– Оно их ест? – деловито поинтересовалась я. – Ну, хотя бы надкусывает?

Половина рыцарей отложили ложки, возблагодарив святого Фендюлия, что не позарились на более сытную пишу, которая с удвоенным энтузиазмом рванулась бы обратно.

Верховный магистр медленно покачал головой:

– Только убивает. Отравленным клинком, прямо в сердце, но удар наносит со спины.

«Похоже, все-таки умертвие. То есть ходячий труп, почему-то покинувший уютную могилку. Упырь не удержался бы, хоть немного, да поглодал, а призраки не пользуются материальным оружием».

– А прежде чем нанять… то есть поймать меня, вы сами не пытались отыскать на него управу?

– Разумеется, мы испытали все мыслимые и немыслимые способы: трижды тридцать раз прочитали очистительные молитвы, окропили замок святой водой и окурили бесогонными благовониями, а также дали множество славных обетов, но тщетно…

– А капканы у дверей ставить не пробовали?

Магистры возмущенно загалдели, но глава ордена остановил их одним движением ладони и неожиданно усмехнулся:

– Признаюсь, меня посещали подобные мысли. Но, поскольку умертвие в замке одно, а живых братьев в тысячу раз больше, сработавшим капканом я подверг бы их искусу сквернословия, и, полагаю, мало кто сумел бы устоять перед оным…

По залу прокатилась волна смеха, подтверждавшая, что глава ордена полагает правильно.

– Хорошо, а если просто запереться изнутри?

– Запоры умертвию не помеха. Оно может явиться прямо посреди комнаты, пару раз нам доводилось выбивать запертые изнутри двери. А иногда, несмотря на строжайший запрет, братья открывали ему сами! Сие мне совершенно непонятно…

Мне, честно говоря, тоже. Все умертвия, с которыми мне доводилось сталкиваться, совершенно не располагали к близкому знакомству и дружеским объятиям. Хорошего в них было только одно – непроходимая тупость, позволявшая без особого труда упаковать их обратно в могилу. Пройти сквозь стену они тем более не способны, если, конечно, там нет магического портала или банального потайного хода. Я больше склонялась ко второму варианту – судя по доспехам, при жизни умертвие сиживало за одним из этих столов, а значит, знало Вороньи Когти как свои две сотни костей.

– Вы дадите мне карту замка?

Верховный магистр сокрушенно развел руками:

– Увы, у нас ее нет. Гномы передали нам один-единственный экземпляр, но во время ложной тревоги он вместе с планом местности был доблестно съеден одним из наших братьев, дабы эти секретные документы не достались врагам. Восстановить его так и не удалось, ибо замок огромен и коридоры его неисповедимы…

– Заметила.

Я мрачно подумала, что после здешней кормежки карта вполне могла сойти за деликатес. Значит, идея с потайным ходом отпадает. Зная гномов, я поняла, что искать его можно до посинения – вернее, пока заинтригованное умертвие не похлопает меня сзади по плечу. Проверить замок на следы магии куда проще – с этого и начну. В любом случае отсыпаться придется днем, чтобы у вездесущего скелета не было шанса отравить мне ночной отдых. Большинство рыцарей так и поступали, сейчас украдкой позевывая в кулаки.

– Но мы дадим вам кое-что получше, – торжественно пообещал глава ордена, сияя отработанной на «братьях» улыбкой. – Тивалий! Пока госпожа ведьма пребывает в замке, ты будешь повсюду ее сопровождать.

У нас с оруженосцем одинаково отвисли челюсти:

– Он?! Зачем?!

– Я?! За что?!

– Для безопасности, – туманно пояснил Верховный магистр.

Чья безопасность имелась в виду, он так и не уточнил, но явно не моя. Возражать было бесполезно, я и так диву давалась, как они решились пустить лису в курятник, то есть ведьму в замок. Тивалий с самым разнесчастным видом кивнул, подтверждая готовность следовать приказу. Ладно, в случае чего помешать он мне все равно не сможет, а если будет ежечасно бегать к магистрам с докладом – на здоровье, я не против. Особенно если вспомнить о…

* * *
– …двести девяносто одна… двести девяносто две…

Оруженосец покорно плелся следом, позвякивая кольчугой и сопя мне в спину.

– Вот леший! – Я споткнулась и сбилась. – Сколько там было?

– Триста семь, госпожа ведьма.

– Уверен?

– Желаете вернуться и пересчитать заново?

Я так выдохлась, что спустила ему эту колкость. На четвертый этаж я выползла буквально на четвереньках. Чем нарезать круги вокруг столба, неужели нельзя было построить нормальную лестницу? Она получилась бы в пять, а то и в десять раз короче! На втором и третьем этаже потолки были ниже, чем на первом, в два человеческих роста с подскоком, но, по ощущениям, я поднялась на добрых сто саженей. Не столько ноги устали, сколько голова закружилась.

На последнем этаже, плавно переходящем в собственно башню («до смотровой площадки осталось всего-навсего четыре дюжины ступеней, а оттуда открывается прекрасный вид на окрестности!» – заикнулся было парень, но мой собственный вид понравился ему куда меньше), находилось всего пять комнат, точнее, келий размером полторы на две сажени. Мне предложили любую на выбор, причем разница между ними была примерно такая же, как между пресловутыми хреном и редькой. Я уныло оглядела более чем скудное убранство в виде единственной деревянной лавки с березовым поленом на краю, в которых я запоздало опознала кровать с подушкой.

– Вы бы еще доску вместо одеяла положили! – не на шутку возмутилась я. – И это гостевая комната?! Специально, чтобы гости не засиживались, то есть не залеживались?

– Что вы, госпожа ведьма, магистры оказали вам великую честь! В эти кельи братья поднимаются, когда желают уединиться от суетного мира, помолиться и подумать о вечном.

– А если у меня несколько иная культурная программа?

– Хорошо, я сейчас принесу вам подушку и тюфяк, – обреченно вздохнул парень, поворачиваясь к трехсотступенчатой дыре.

Я методом тыка выбрала одну из келий и, подняв с пола сумки (в одной вещи, в другой снадобья, парочка книг и разрозненные клочки путевых заметок, в перспективе долженствующих стать диссертацией), затащила их внутрь. Из единственного окна открывался довольно-таки унылый вид на внутренние дворики, ристалище и крепостную стену с кусочком неба. Странно, если до макушки башни осталось всего полсотни ступенек, неужели оттуда можно разглядеть что-нибудь поинтереснее? Может, там ступеньки в мой рост?!

Первым делом я простучала стены – не все, разумеется, а пяток наиболее подозрительных камешков; досадливо подула на отбитые костяшки и, решив не тратить – попусту время и пальцы, наложила на стены цементирующее заклинание. Пусть умертвие теперь попотеет в своем потайном ходе, пытаясь открыть «заклинившую» дверь!

Парень вернулся подозрительно быстро, как будто вниз он скатился кубарем, а наверх его сопровождав скачущее по пятам умертвие. Застелив постель, я щедрым жестом предложила ему полено («подложишь под голову сразу два, будет помягче!»), но оруженосец смущенно признался, что мысли о вечном его пока что-то не посещают, а посему он принес одеяло и для себя.

– Госпожа ведьма, а чем мы сейчас займемся? – не выдержал парень, видя отсутствие какой-либо деятельности по подготовке к отлову умертвия.

Я, сбросив сапоги, успела растянуться на кровати поверх одеяла и теперь лишь недовольно приоткрыла ближайший к Тивалию глаз:

– Лично я собираюсь вздремнуть. Так что будь добр – выйди и закрой за собой дверь.

– А как же умертвие? – опешил парень.

– Если встретишь, скажи, чтобы зашло ко мне попозже.

– Но…

– Послушай, – с максимальным терпением начала я, – вчера у меня выдался очень тяжелый день в охваченной коровьим мором деревне, ночью я чем-то не понравилась стае лесных расквыр, а до обеда протряслась в седле и сейчас совершенно не расположена гоняться за вашим обнаглевшим скелетом. Так что до утра ты свободен.

– До утра?! Но еще даже не смеркается!

– Вот и отлично, как раз успею отоспаться за обе ночи, эту и предыдущую.

Оруженосец помялся возле кровати, укоризненно повздыхал, но настаивать не решился.

* * *
Где-то около полуночи я тихонько приоткрыла дверь. Осмотрелась. Ага, поверил! Ишь как храпит в соседней келье, даже сквозь стену слышно. Брать парня на охоту не входило в мои планы – больше сил потрачу на его защиту, да еще завопит в самый неподходящий момент.

С собой я прихватила только пару амулетов. Хорошо бы, конечно, и меч… но чего нет, того нет. Впрочем, против призрака он бы все равно не помог.

Умертвие, разумеется, и не подумало ошибаться возле моей двери в ожидании конца тихого часа. Убедившись в этом прискорбном факте, я спустилась на третий этаж. Бесконечный коридор уходил вправо и влево, черные проемы боковых ответвлений чередовались с пятнами света вокруг настенных факелов. Шелест пламени придавал и без того гнетущей ночной тишине особенно зловещий оттенок.

Для начала я решила просто пройтись по коридору взад-вперед, никуда не сворачивая. Если он тянется по периметру всего замка, замыкаясь в кольцо, – тем лучше. Где-то по этажу должны были бродить два рыцарских патруля из пяти человек, но, учитывая размеры Вороньих Когтей, за ночь они могли ни разу не встретиться ни мне, ни друг другу. Умертвию они тоже совершенно не мешали.

Сапоги на кожаной подошве позволяли мне ступать по каменному полу практически бесшумно и чутко улавливать малейший посторонний шорох. В полосах теней возились и попискивали невидимые крысы, подвывал залетающий в окошки ветер. Один раз мне почудились такие же осторожные шаги где-то за стеной, я даже остановилась и прислушалась, но, видимо, померещилось Зато слева от себя я заметила дверь с незатейливой руной. понятной даже неграмотным. Под ней знакомым каллиграфическим почерком было выведено: «Только для магистров».

«Как кстати», – с ехидцей подумала я. Звание Магистра 4-й степени по боевой магии я получила недавно, этой зимой, и еще не успела до конца прочувствовать все полагающиеся ему льготы. В частности, такие, как пользование внутренней уборной рыцарского замка. Впрочем, кто сказал, что я не воспользовалась бы ею и любом случае?! Поиски умертвия (особенно увенчавшиеся успехом) – дело нервное и хлопотное, на дорожку не помешает…

Приоткрыв дверь и оглядевшись, я убедилась, что комната поступает в мое полное распоряжение, – видимо, умертвие заставило магистров в спешном порядке обзавестись ночными горшками. Внутри я увидела четыре дощатые кабинки вдоль дальней стены, умывальник с подставленным внизу ведром и два наполовину прогоревших факела в кольцах на подставках. Растроганная таким неслыханным комфортом, я направилась к крайней кабинке, но не успела сделать и десяти шагов, как с изумлением обнаружила, что уже не иду, а лечу, причем куда-то вниз и со все увеличивающейся скоростью.

Заклятие левитации вырвалось у меня совершенно машинально, как выверт у соскользнувшей с крыши кошки. Беда в том, что ночью оно работало только у некромантов, стихийные маги вроде меня… додумать я не успела.

Сработало.

Зависнув в воздухе в полулежачем положении, с задранными вверх ногами, я с замиранием сердца опустила руку вниз и пощупала холодные макушки булыжников. До земли оставалось не больше полутора локтей. Ба-тюшки-светы… Судорожно сглотнув, я потеряла концентрацию и чувствительно приложилась лопатками о камни. Что ж, могла и куда чувствительнее…

Воздух медленно возвращался в легкие, глаза постепенно привыкали к сумраку. Похоже, я свалилась в один из внутренних замковых двориков – маленький закуток со стенами в два моих роста и единственной дверью, крест-накрест укрепленной полосами железа. Посреди дворика пышно и ароматно цвела багряная эльфийская слива, журчал маленький фонтанчик и стояла лавочка для отдыха. Замковую стену оплетал неизменный плющ.

Надо мной – саженях в пяти, не меньше, – живописно чернела прямоугольная дыра два на три аршина. Я любовалась ею около минуты, не в силах собраться с мыслями и хотя бы сесть, не говоря уж о более достойном положении. Надо признать: к кабинке я шла довольно беспечно – да и кто может ожидать подвоха в таком месте? – но не настолько, чтобы при свете факелов не заметить огромной дырищи в полу. Может, я наступила на какую-то скрытую пружину?

И тут сверху донесся непонятный, но от того не менее противный скрежет. Дыра начала медленно затягиваться, словно ее с немалыми усилиями задвигали тяжеленной крышкой. Пружина пружиной, но на место ее возвращали вручную, не торопясь выражать соболезнования распростертому внизу телу. Напротив, вверху что-то подозрительно загрохотало, глухо и зловеще, словно к дыре катили здоровенный камень. Эта мысль мигом поставила меня на ноги, вернее, на четвереньки. Не претендуя на большее, я резво уползла в центр дворика. Вовремя – на то место, где я только что лежала, упал… нет, не камень, а горящий факел, ярко высветив землю под дырой.

Я затаила дыхание, но таинственный метатель оставил эмоции при себе. Крышка со щелчком встала на место, и все стихло.

Поколебавшись пару минут, я вернулась и подобрала факел. Просмоленная ветошь на его конце не успела даже почернеть, и пламя радостно обволокло ее со всех сторон. Видимо, его зажгли об один из настенных факелов и тут же сбросили вниз. Интересно, кому взбрело в голову бродить по замку с запасным факелом, если они здесь на каждом углу?

Я покосилась вверх и пробормотала заклинание левитации еще раз. Безуспешно. Страх – страшная сила, другого объяснения я не видела. В любом случае назад меня все равно не пустят. Хотя совсем не помешало бы с возмущенным «эй, что за дурацкие шуточки?!» помолотить по плите кулаком, а утром послушать, кто из рыцарей заикается…

Опустив факел, я пошла к калитке, но там меня ожидало очередное разочарование. Дверь оказалась заперта. Я дернула за кольцо, и снаружи неподкупно брякнул железный засов. С крюком, замком или легкой щеколдой я бы еще справилась, но отодвинуть эту тяжеленную орясину магией вряд ли удастся, проще саму дверь выбить.

Решать проблему выхода столь радикально мне не хотелось, как и объяснять сбежавшимся на шум рыцарям, как я сюда попала. Можно, конечно, открыть телепорт и пройти сквозь дверь, но кто может поручиться, что там нет второго такого же дворика? Это тоже больше дневное заклинание, ночью его хватит только на два-три раза. Я досадливо поглядела вверх, где призывно покачивало ставнями окошко на четвертом этаже. А что, не так уж и высоко – саженей восемь. И уж точно ближе, чем по лестнице.

Я подергала за плющ обеими руками. Вроде крепкий. Узловатый комель был не тоньше древесного, правда, состоял из нескольких сросшихся стеблей, которые расходились в стороны на высоте около аршина.

Зажав в зубах конец факела, я с опаской начала восхождение. Лезть оказалось удобно, хоть и страшновато. Плющ намертво врос в кирпичную кладку, гибкие веточки так прочно и часто переплелись, что я с трудом засаживала в них носок сапога. Зато потом нога стояла как влитая. Главное – вниз не смотреть.

До второго этажа я долезла быстро и без приключений. Остался третий, самый короткий, то есть низкий. Я перебралась ближе к столбцу окон, удобно пристроила ногу на краю подоконника третьего этажа и только собралась чуть передохнуть, как вдруг в глубине комнаты мелькнул слабый огонек – свеча или лучина. Раздавшийся вслед за тем визг чуть не отправил меня в повторный полет. Покрепче уцепившись руками за ветки, я заглянула в окно и увидела толстую бабу в белой ночной сорочке, застывшую посреди комнаты с надкушенной бараньей ляжкой в волосатой руке. Баба, кажется, увидела меня немного раньше…

Не успела я удивиться, что делает в замке еще одна женщина, как опознала в ней Верховного магистра, пример святости, аскетизма и верности обетам, ревностно умерщвляющего, как оказалось, не только свою плоть, но и баранью.

Не придумав ничего умнее, я приветственно помахала ему рукой и полезла дальше.

Визг грянул с новой силой, по коридору загромыхали шаги, но я уже перевалилась животом через край подоконника и тяжело рухнула на пол своей комнаты. Выплюнув факел и отдышавшись, я с размаху зашвырнула потухшую палку подальше в темноту и тихонько прикрыла ставни. Вот гхыр собачий, лучше бы я действительно не вылезала из постели!

…Паника не стихала еще добрых два часа, да и потом во всем замке до самого утра хлопали двери. Естественно, умертвие категорически отказалось являться в такой нервной обстановке. На всякий случай дождавшись рассвета, я с чистой совестью улеглась и попыталась предаться мыслям о вечном, но возмутительно быстро уснула.

* * *
На завтрак хлебосольный Фендюлий ниспослал собственно хлеб и соль, причем у ломтей был такой вид, словно святой кромсал их собственноручно еще в молодости. Зато духовная пища оказалась на высоте! Верховный магистр, стоя посреди трапезной с воздетыми к потолку руками, вдохновенно вещал:

– Братья мои, внемлите и содрогнитесь, ибо ночью меня посетило умертвие! Оно парило перед окном, но было бессильно переступить через стоящий на подоконнике ларец с зубом святого Фендюлия и лишь оставило на нем отпечаток своего копыта!

Рыцари с изумленными оханьями передавали пресловутый ларец по рукам. Хм, а я-то в темноте приняла его за ящик для цветов…

– Госпожа ведьма, – Тивалий с заметным усилием разжевал и проглотил кусок хлеба, поскорее запив водой, – неужели вы ничего не слышали?

Я неопределенно пожала плечами, заворачивая свою порцию в платок и запихивая в карман. Надеюсь, Смолке удастся подзакусить щедрым фендюлинским даром с меньшим ущербом для зубов и желудка.

– И никуда не выходили? – насторожился парень, не спускавший глаз с моего лица.

– Только в уборную, – невозмутимо призналась я. – А что?

– Но если бы вы пошли куда-нибудь еще, вы бы меня позвали, верно? – продолжал настырно допытываться Тивалий.

– Всенепременно. – Я поднялась с места. – Предупреждаю: сейчас я иду на кладбище.

– Зачем?! – поперхнулся оруженосец.

– Хоронить свои мечты о завтраке, – съязвила я, направляясь к двери. – Так что забирай его скорбные останки и замыкай процессию!

* * *
– Да-да, вы не ошиблись – это я, ваша постоянная и самая любимая клиентка! – жизнерадостно воскликнула я, успев сунуть носок сапога в щель между косяком и дверью, которую не иначе как по недоразумению попытались захлопнуть у меня перед носом.

Корчмарь не настолько преуспел в искусстве фальшивых улыбок. С такой гримасой ему была прямая дорога к цирюльнику.

– Как приятно, что вы меня подождали! – Я, продолжая лучиться не хуже королевской лысины на солнышке, небрежно перевернула висящую на двери табличку «Закрыто».

Корчмарь неохотно выпустил бесполезный засов, пропуская нас в заведение. Я прямиком направилась к облюбованному столику у окна, сев вполоборота к пустому залу. Тивалий робко пристроился на краешке стула, сложив руки на коленях.

– Ну-с, уважаемый, чем вы меня сегодня побалуете?

По мрачному сопению можно было предположить, что крысиной отравой, но на поданном блюде золотистой горкой возвышалась жареная рыба.

– Угощайся. – Я передвинула блюдо на середину стола.

Парень сглотнул набежавшую слюну:

– Но Верховный магистр сказал…

– Не переживай, для тебя он сделал исключение. За вредность работы.

– Правда?! – оживился Тивалий.

– Правда-правда, можешь сам у него спросить. Только сначала передай ему, что я очень интересовалась, распространяется ли пост на баранину в темное время суток.

Следующие десять минут за столом царили торопливое чавканье и жадное причмокивание. За пять часов я успела осмотреть целых два кладбища – рыцарское и сельское, а также найденный в леске лошадиный череп, – но умертвием и его верным скакуном там и не пахло. Зато мы с оруженосцем так зверски проголодались, что, выскочи из кустов какой-нибудь опрометчивый гуль или мроед, еще неизвестно, кто бы кем поживился.

– А почему именно ворон? – Утолив первый голод, я бесцеремонно ткнула пальцем в чеканный орденский знак, приколотый к кольчуге Тивалия. – Мне кажется, название «Орден святого Фендюлия» подошло бы вам куда больше.

– Но, госпожа ведьма, Фендюлий сам основал этот орден! Не мог же он назвать его своим именем.

– Ну, увековечил бы верного коня или даму сердца. Розу какую-нибудь на худой конец. А при чем тут этот прихлопнутый щитом альбинос?

– Ворон символизирует мудрость, а белый цвет – добро. – Парень честно попытался воспроизвести одухотворенный взгляд и голос магистра, преподававшего ему устав ордена. С набитым рыбой ртом это оказалось не так-то просто. – Фендюлий был первым Верховным магистром, коий голова для всего ордена, а магистры – когти, то бишь его опора и грозное оружие.

– А крылья? – заинтересованно уточнила я.

– Как перья в крыльях, большие и малые, так и простые рыцари с оруженосцами несут Белого Ворона к священной победе над врагами.

– Гениально. Про хвост и прочие органы, полагаю, спрашивать не стоит. Фендюлий наверняка предусмотрел какое-нибудь высокопарное определение и для них.

Я откинулась на спинку стула, поглаживая сытый живот. Несмотря на все старания и неподдельный энтузиазм, съесть всю рыбу мы не смогли. На этот раз корчмарь действовал по принципу «чтоб тебе подавиться, проклятой!», не преминув стребовать с меня полную стоимость добрых шести фунтов рыбы.

Расплатившись, я выставила полупустое блюдо на подоконник, где им тут же заинтересовалась черная лошадиная морда со всеядной ориентацией. Корчмарь скорчил такую рожу, словно я лишила ужина не пару-тройку поросят, а по крайней мере его дорогую матушку.

– Куда теперь? – Тивалий, видя, что я встаю, чуть не опрокинул стул, торопясь распахнуть передо мной дверь.

– В замок. Раз мы не обнаружили физических следов умертвия, значит, нужно искать магические. – На пороге я обернулась. – До свидания, уважаемый! Было очень приятно иметь с вами дело.

Отчетливый зубовный скрежет дал понять, что корчмарь не разделяет моего восторга ни по поводу нашего знакомства, ни следующей встречи.

* * *
За оставшиеся полдня я едва успела осмотреть первый этаж. Зато очень добросовестно: коридоры так петляли, ветвились и сходились, что по некоторым из них я проходила дважды, а то и трижды, не замечая разницы. В один здоровенный зал с ведущими наверх лестницами я вообще попадала раз десять, из чего заключила, что он находится в центре этажа.

Тивалий, думая, что так и надо, молча топал за мной. Правда, в некотором отдалении, чтобы никто не заподозрил его в причастности колдовским жестам и словам, изредка срывавшимся с моих губ вперемежку с более понятными и сочными.

Магические следы я действительно нашла, причем во многих местах. Во-первых, на треклятых винтовых лестницах. Гномы, вынужденные в конце концов сдать замок под ключ (и это после того, как несколько их поколений благополучно кормились с долгостроя!), мстительно наложили на лестничные столбы заклятие утроения. Реально на каждом этаже оказалось по тридцать—сорок ступеней. Зато башенная лестница за счет этого ужалась почти впятеро – не зря я удивлялась несоответствию между ее высотой и количеством ступенек. Но, поскольку межэтажными лестницами пользовались куда чаще, гномам этой нехитрой перестановкой удалось-таки здорово напакостить жильцам. Снятие заклятия отняло бы у меня слишком много сил и времени (возможно, потом, за дополнительную плату…), так что я ограничилась индивидуальным порталом.

Во-вторых, магией так и разило от проходивших мимо рыцарей. «На Фендюлия надейся, а сам не плошай», – благоразумно рассуждали они и на всякий случай заговаривали мечи от иззубривания, а доспехи от ржавчины и скользящих ударов (с прямыми дела обстояли хуже, ибо «против лома нет приема»). Естественно, о своих визитах в «обитель зла», то бишь в лавку мага, рыцари скромно умалчивали.

А в-третьих – и это уже куда интереснее! – по всему замку, кое-где едва заметно, а местами довольно отчетливо, ощущались магические возмущения совершенно непонятного мне происхождения и назначения. Похоже на чистую стихийную магию, но словно уже кем-то отработанную и для другого мага непригодную.

Я в раздумье остановилась напротив высоченной дубовой двери в обрамлении косяка с затейливой резьбой. Сосредоточенно прикусив губу, пробежалась по створкам чуткими кончиками пальцев.

– Госпожа ведьма, вам сюда нельзя! – неуверенно попытался протестовать парень.

– Почему?

– Ну… здесь находятся святые мощи отцов-основателей ордена, в том числе самого Фендюлия!

– И что? – равнодушно отозвалась я, обеими руками дергая за литое кольцо в виде ворона с сомкнутыми над головой крыльями. Дверь со скрипом поддалась, пахнуло могильным холодом. – Они будут против моего визита?

– Они – не знаю, а вот магистрам это точно не понравится! Они решат, что вы оскорбляете святыни!

– Что же это за святыни, если их можно оскорбить одним взглядом? – хмыкнула я, скептически изучая ряд из пяти саркофагов.

Над каждым висело полотно в позолоченной раме, запечатлевшее святого в наиболее ответственный момент его жизни. Кто-то старательно исцелял целую толпу безногих и безруких нищих, кто-то с укоризненным лицом и добрыми-предобрыми глазами насквозь пронзал дракона светящимся копьем, кто-то вдохновенно читал прослезившемуся упырю молитвенник…

– А вы что, смотреть на них собрались?! – пришел в еще больший ужас паренек. Закрыть за собой дверь, кстати, не забыл, молодец.

– А как иначе мы узнаем, не сдвигает кто-нибудь из них по ночам крышечку? – Я бестрепетно постучала костяшками пальцев по мраморной плите. Святой Фендюлий хранился в центральном саркофаге, запертом на огромный замок амбарного типа (видимо, чтобы рыцари не растащили его на амулеты подчистую). Картина над ним принадлежала кисти другого художника, более раннего и реалистичного: Фендюлий, в виде исключения, просто ему позировал, сложив руки на оголовье вертикально установленного меча. Никаких нимбов, белых крылышек и общественно полезных деяний – темноволосый мужчина в простой кольчуге устало улыбался с портрета, при этом так лукаво прищурившись, словно видел меня насквозь.

Я не могла поклясться, что странная магическая сила исходит именно от него, но возле гробницы ее следы были намного отчетливее.

– Что вы, госпожа ведьма! – ужаснулся оруженосец. – Святые оберегают покой жителей замка, а не разъезжают по нему в непотребном полуистлевшем виде!

– Вот сейчас и проверим, – непререкаемым тоном объявила я, снимая с саркофага серебряную вазочку с пролесками.

Поставив ее на пол, я наклонилась и внимательно осмотрела замок. Скважина-то в нем была, но залитая оранжевым воском с оттиском орденской печати. Я аккуратно покрутила замок, подергала за петли, прикидывая, каким бы заклинанием воспользоваться. Проще всего, наверное… что за ерунда? Нижняя петля как-то подозрительно болталась из стороны в сторону. Я усилила нажим и с изумлением обнаружила, что ее то ли забыли прикрепить, то ли отвинтили позже.

– Отойди-ка. – Я засучила рукава и пошире расставила ноги, словно собиралась открывать саркофаг голыми руками.

– Ой, госпожа ведьма, а может, все-таки не надо? – обреченно пискнул оруженосец. – Вдруг святой Фендюлий возмутится, что вы без спросу потревожили его покой?

– Извинюсь и совру, что ошиблась крышкой. Выйди в коридор, если боишься.

Тивалий зажмурился и отвернулся. После парочки пассов крышка беззвучно сдвинулась в сторону, и я, подсвечивая себе факелом, с интересом склонилась над щелью шириной в две с половиной ладони.

– Неудивительно, что в замке нечисто, – пробормотала я, изучая внутренность глубокого мраморного ящика. – Фендюлий-то тю-тю…

Оруженосец подскочил как ужаленный. Впился в саркофаг такими вытаращенными глазами, что я всерьез обеспокоилась, как бы он их туда не уронил.

– Как?! А где же он?

Я пожала плечами:

– Полагаю, выехал на прогулку. У вас здесь нет случайно саркофага со святым конем?

Но Тивалий был не в том состоянии, чтобы воспринимать мои шутки:

– Какой ужас! Надо немедленно сообщить Верховному магистру!

– И признаться, что мы без приглашения вломились к Фендюлию в опочивальню? Не советую. – Я для верности еще раз заглянула в саркофаг. Святой, разумеется, не появился.

– Мы?! Это вы туда полезли!

– А почему ты меня не остановил?

От такого вероломства у парня отвисла челюсть. Возможно, через пару минут он и сумел бы дать мне достойную отповедь, но тут из коридора послышались чьи-то оживленные голоса. Лицо оруженосца, и без того не пышущее румянцем, приобрело нежный зеленоватый оттенок.

– О боги, это магистр Терен! Утром он обмолвился, что приведет в святилище нескольких паломников, нижайше испросивших разрешения помолиться в святом месте! Если он обнаружит вас здесь, он меня убьет!

Я вздохнула. Ведьму-то магистр не тронет – побоится, а вот парнишке действительно может влететь. Второго выхода из святилища не было, расставленные повсюду свечи освещали каждый уголок. Как на грех, в этом месте коридор не удосужился сделать ни одного изгиба, и, выйди я тем же путем, магистр меня сразу увидит. Плести заклятие невидимости было некогда, но кое-что я все-таки успевала.

Приняв решение, я не любила медлить и смело закинула ногу на бортик саркофага.

Оруженосец издал трепещущий стон, по тональности схожий с предсмертным. Оборачиваться и проверять, не хватил ли его удар от такого кощунства, времени не было. За правой ногой последовала левая, а с ней и все мои три с половиной пуда, плюхнувшиеся на живот. Крышка со щелчком встала на место.

В саркофаге, к моему огромному удивлению, оказалось весьма комфортно. Мраморные прожилки, снаружи угольно-черные, пропускали в гробницу тусклый голубоватый свет. Воздух и звуки проникали сквозь аккуратно высверленные в изголовье дырочки. Я перевернулась на бок и прислушалась.

Как раз в этот момент алчущие фендюлинских мощей паломники шумной гурьбой ввалились в святилище.

– Что ты здесь делаешь, Тивалий? – несколько удивленно, но без раздражения поинтересовался Терен. Я вспомнила его по голосу – высокий костлявый мужчина лет сорока, с черными вислыми усами, придававшими лицу унылый вид.

– А… я… принес святому Фендюлию свежие цветы! – нашелся паренек, ставивший на место вазочку.

– Весьма, весьма похвально. – Магистр благосклонно потрепал Тивалия по макушке. – Из этого отрока выйдет достойный муж, отважный и великодушный!

Паломники одобрительно загалдели. Судя по голосам, у саркофага их столпилось не меньше дюжины. Парень, не дожидаясь, пока магистр вспомнит о вверенной его заботам ведьме, поклонился и выскочил из святилища, прикрыв за собой дверь.

Паломники приблизились и обступили саркофаг со всех сторон. Магистр, заняв почетное место у меня, то есть у Фендюлия, в ногах, скромно кашлянул, привлекая общее внимание, и начал прочувственную речь:

– Братья мои! Вы видите перед собой величайшую реликвию и святыню – в этой скромной гробнице черного мрамора покоится основатель ордена Белого Ворона святой Фендюлий…

На несколько мгновений его голос потонул в восхищенных вздохах и шепотках. Меня так и подмывало поправить, что в данный момент тут покоюсь я, ничем не хуже, к тому же молодая и красивая собой. Кстати, черный мрамор в Стармине шел на вес серебра, святому грех было жаловаться.

– …образец благочестия, целомудрия, кротости и смирения, – входя во вкус, со все большим упоением вещал магистр, – а также прочих добродетелей, неисчислимых и неизмеримых, коих с избытком хватило бы на всех наших братьев! И даже когда я просто стою рядом с местом его последнего упокоения, я чувствую, как на меня снисходит благодать, а душа переполняется неземной радостью!

– Да, да, брат, мы тоже это чувствуем! – благоговейно подхватил нестройный хор.

– Иногда мне даже кажется, – с надрывом продолжал магистр, выжимая слезу, – что я слышу его дыхание…

Семь ушей одновременно приложились к крышке. Я инстинктивно замерла на вдохе, хотя отлично понимала, что сквозь увесистую мраморную плиту можно услышать разве что храп.

– Да! Я слышу его!!! – по прошествии напряженной минуты раздался чей-то экзальтированный вопль, заставивший меня вздрогнуть.

– И я! И я тоже! – загомонили паломники. Кто-то, возрыдав от счастья, пал на колени и начал биться лбом о боковину саркофага. Братья бросились его оттаскивать (больше радея о священной гробнице, нежели о лбе) и, воспользовавшись оказией, тоже стукнулись по разочку…

– Ну а теперь, – деловито прозвучал голос магистра, – пожертвуйте святому Фендюлию кто сколько может, и его благодать навсегда останется с вами!

Паломники охотно зазвенели кошелями. Деньги для передачи святому собирал магистр, и что-то подсказывало мне, что процент за посредничество мало отличается от общей суммы пожертвований.

Восторженный обмен впечатлениями потихоньку переместился в коридор. Магистр одобрительно похлопал Фендюлия по крышке, благодаря за сотрудничество, и вышел следом.

Выждав для верности пару минут, я вылезла из саркофага.

– А был ли Фендюлий? – задумчиво вопросила я портрет.

Кого-то он мне напоминал, но вот кого именно… Леший его знает, может, и был, но не здесь. Запаха тлена я в саркофаге не учуяла и, судя по идеальной чистоте стенок, оказалась его первым постояльцем. Похоже, святые фендюлинские мощи были всего-навсего приманкой для легковерных паломников с тугими кошелями. И знали об этом лишь единичные посвященные, скорее всего, магистры. Кто-то же изредка полеживал в «запертом» саркофаге, старательно сопя, вещая или просто подглядывая в щелочку…

Тивалий околачивался возле двери, изнывая от волнения:

– Ну что, госпожа ведьма?!

– Если ты о Фендюлий, то я его так и не дождалась. Может, записку стоило оставить? – задумчиво прикинула я.

– Это не он!!!

– Не поверю, пока лично с ним не побеседую.

Парень обиженно насупился. Открыл было рот, но, раздумав, так ничего и не сказал.

– Брось дуться, – примирительно сказала я, легонько толкая его локтем в бок. – Давай сначала найдем вашего святого и убедим его вернуться на место, а потом уже расскажем обо всем Верховному магистру. Пока что, думаю, у него и без Фендюлия головной боли хватает.

Оруженосец еще немного помолчал, рассеянно теребя свой вороний знак, но потом все-таки кивнул и попытался улыбнуться.

* * *
Эльфийская слива зацветала на пару недель раньше обычной, помня о теплой весне своей родины, Ясневого Града. Невысокие раскидистые деревья, сплошь усыпанные багряными цветами размером с кулак, традиционно украшали дворцовые и храмовые парки, но, прихваченные коварными белорскими заморозками, плодов не давали. А жаль – эльфы гнали из багряных слив отменную наливку, которую потребляли на каком-то ритуальном празднике, собственно ради потребления и затеваемом.

Стоя у широкого окна галереи, я задумчиво любовалась пламенеющим деревом. Закатные лучи, расплесканные по камням мостовой, создавали для него изумительный фон из оттенков алого и оранжевого, словно вокруг огромного костра.

Осмотр второго и третьего этажа мы отложили на завтра. Тивалий, выклянчив у меня честное рыцарское слово (ха-ха!), что через десять минут застанет меня на том же месте, куда-то умчался. Впрочем, я никуда и не торопилась. Постою немного, уложу в голове сегодняшние впечатления и поднимусь в свою комнату. Авось удастся вздремнуть часок-другой перед второй попыткой свести знакомство с загадочным умертвием.

Оруженосец что-то запаздывал. Посчитав себя свободной от обещания, я оторвалась от окна и пошла к лестнице.

– Госпожа ведьма, погодите! – окликнул меня чей-то голос. Я удивленно покрутила головой и заметила пристроившегося в уголке живописца, полускрытого мольбертом. Видимо, он стоял здесь давно, еще до моего прихода, в порыве вдохновения успев перепачкать красками не только руки, но и лицо. – Не могли бы вы еще немножко постоять в этой позе? Да, и голову влево поверните, чтобы свет на лицо падал! Вот так, чудненько!

Рыцарь с удвоенным энтузиазмом зашуровал кистью. Польщенная, я послушно замерла еще на пару минут. К сожалению, уделить процедуре запечатления моего милого облика больше времени я не могла и, обойдя мольберт, с любопытством заглянула художнику через плечо.

Великая сила искусства заставила меня оцепенеть с открытым ртом.

Вверху, как пришпиленный булавками, распластался белый ворон. По бокам порхала парочка окрыленных святых, вдохновенно тренькающих на гуслях. Посреди пестроцветного поля кружком расположились коленопреклоненные магистры, умиленно взирающие на разгоравшийся костер. На лице привязанной к столбу ведьмы застыло жесткое, ехидное и вместе с тем мечтательное выражение, которого я от себя никак не ожидала.

– Вы не волнуйтесь, это только набросок! – торопливо начал оправдываться живописец. – И вообще, всего лишь художественный образ!

– Ах, набросок? – От моего задумчивого тона творческая личность как-то погрустнела и сникла, не мешая мне отдирать полотно от мольберта. – Ах, образ?!

Рыцарь понял, что я безнадежно далека от искусства, и, подхватив кисти, дал деру, пока я не порвала его вместе с полотном, которое, кстати, я аккуратно скатала в трубку и сунула за пояс. Подарю Школе Чародеев – то-то смеху будет! Особенно если я наконец соглашусь прочитать там курс лекций по практической магии и лично поведу студентов на экскурсию в музей…

* * *
Судя по догорающей свече, проснулась я около полуночи. Бесшумно оделась, распихала по карманам заранее выставленные на стол флаконы и амулеты, волосы скрутила и заколола на затылке. По привычке потянулась к мечу, но, уже коснувшись ножен, досадливо отдернула руку.

Стоило мне вроде бы осторожно потянуть на себя дверь, как с той стороны что-то зазвенело, загромыхало, и я с возмущением обнаружила рухнувшую конструкцию из стального рыцарского сапога, насаженного на прислоненную к двери палку. Тивалий выскочил из соседней кельи, как камень из орочьей пращи.

– Ага, так я и знал! Нет уж, госпожа ведьма, дважды вы меня не проведете, сегодня я пойду с вами!

– Пошли, – охотно согласилась я, – А ты спать не хочешь?

– Нет, ни в одном гла… – Под моим пристальным взглядом оруженосец поскучнел, зевнул и, шагнув назад, медленно осел на кровать.

– А по-моему, все-таки хочешь, – с усмешкой заключила я, накрывая его одеялом. – Тоже мне герой выискался! Как будто без тебя не разберусь…

…С умертвием, может, и разобралась бы, но здешние коридоры оказались мне не по зубам. Спустившись на третий этаж, я опрометчиво свернула в боковой коридор и, разумеется, уже через десять минут окончательно и безнадежно заблудилась. Поплутав еще с полчасика, я сдалась и присела на краешек одной из стенных ниш, под горящим факелом. Разумеется, смерть от голода и жажды мне не грозила, но стучаться в двери и долго доказывать, что это не коварное умертвие, я постеснялась. В конце концов какая разница, где устраивать засаду? Вдруг нежить решит выгулять свою бесплотную животинку как раз в этом коридоре?

Погасив факел, чтобы избавиться от предательской тени, я забралась в нишу целиком, с ногами. Скошенные боковые стенки хоть и закрывали от меня большую часть коридора, зато не менее надежно защищали от чужого взгляда, давая возможность увидеть его владельца на секунду раньше. Пользоваться маскирующими заклинаниями я не рискнула – иная нежить чует магию еще лучше, чем запах живых существ.

Только я успела смириться с мыслью о долгом нудном ожидании, как ближайший факел сердито фыркнул, чихнул дымком и угас. Я торопливо выставила вперед ладонь. Так и есть! Следы простенького, но эффективного заклинания, растаявшие прежде, чем я успела определить уровень мастерства и основную стихию мага. Оно пришло откуда-то издалека, слева, за считаные секунды погрузив коридор во тьму.

Я замерла, как мышь под веником, вся обратившись в слух. И почти сразу различила неспешный цокот копыт. Странный, очень непривычный и в то же время знакомый звук. Слишком громкий для призрака, слишком тихий и потусторонний для настоящего рыцаря. Лошадь как будто шла на цыпочках, причем неподкованных, а тихое позвякивание, изредка вплетающееся в постукивание, никак не могло принадлежать рыцарскому броненосному коню. И больше ничего! Ни храпа, ни сопения, ни скрипа седла… ни какой-либо магии.

Не удержавшись, я выглянула из-за краешка ниши. За шиворот скользнул мерзкий холодок, пупырышками разбежавшийся по спине. Что-либо разглядеть в царившей снаружи темноте не смогла бы и кошка. Я дрожащей рукой сотворила поисковый импульс, пустила вдоль коридора… и тут-то мне стало по-настоящему жутко!

В коридоре никого не было. Да что же это за дрянь, если не порождение магии и не живое существо?!

Стук копыт участился, как будто я свистнула, выдавая свое местонахождение. Лошадь целеустремленно рысила ко мне, уже не отвлекаясь на обнюхивание пола!

До источника звука оставалось не больше сажени, когда мои нервы не выдержали. Факелы полыхнули чуть ли не до потолка, ярко высветив коридор, по которому неспешно топала… Смолка. Видимо, она шла по моим следам, а почуяв знакомое заклинание, уже без колебаний поскакала навстречу. И я же сама на днях заплела ей в хвост заговоренную ленточку, чтобы эту паршивку нельзя было засечь с помощью колдовства!

Выбравшись из ниши, я изловила кобылу под уздцы. Растерянно почесала ее за ухом:

– Ты-то как сюда попала, подруга?

Смолка загадочно прищурила желтые глаза. С ременного недоуздка свисал обрывок цепи, на конце словно расплющенный молотом. Он-то и звякал в такт шагам. Поскольку рыцари пользовались исключительно жеребцами, в общую конюшню кобылу не пустили, привязав в закутке возле кузницы. Оборвать цепь и отправиться на ночную прогулку вполне в ее духе, как и взобраться по ступенькам. Но кто открыл ей ворота? Решетки? Входную дверь? И как она умудрилась протиснуться по винтовой лестнице?!

По крайней мере теперь я хотя бы приблизительно знала, в какой стороне эта самая лестница находится. Снова лезть в нишу не было смысла. Неведомый маг больше не покушался на факелы – видимо, я его спугнула, а для полного успеха засады на умертвие мне не хватало только ошивающейся рядом кобылы! Надо поскорее выгнать эту поганку из замка, но как?

Мы со Смолкой прошли не меньше сорока саженей, а коридор все не кончался. Лестница соответственно не начиналась. Наконец, к моей величайшей досаде, мы очутились в галерее с окнами, выходящими во внутренний двор. Я точно помнила, что лестниц возле нее нет. Лучше бы я помнила, где они есть…

Пока я пыталась сориентироваться, кобыла отошла в сторонку и, беззвучно взвившись на дыбы, потянулась к еловому веночку, приколоченному над одной из дверей. Я торопливо шикнула на бандитку, и Смолка, разочарованно фыркнув, опустилась на все четыре ноги, успев-таки подцепить венок клыками.

Мы немножко поперетягивали ее добычу. Не сказать чтобы мой авторитет победил… скорее веночек проиграл, разделившись на две неравные части. Меньшая немедленно исчезла у кобылы в желудке, а большую я с четвертой попытки забросила обратно, и она криво повисла на гвоздике.

Кстати, а куда ведет эта дверь? На жилую комнату не похоже, да и засов снаружи. А внутри… я поспешно, но совершенно напрасно отскочила назад. В просторной келье стояли всего лишь пустые доспехи, надетые на сколоченные из палок каркасы.

Я на всякий случай приподняла рыцарю забрало, но умертвия под ним не обнаружила.

– «Сие есть броня и оружие святого Фендюлия и его благословенного коня», – прочитала я, поднеся потрескивающий факел к стоящей рядом табличке. – Надо же, даже конь у него сумел отличиться. Смолка, не хочешь взять пример?

Кобыла скептически фыркнула, давая понять, что с такой хозяйкой в «благословенные» ее все равно не возьмут.

– Ну примерь хотя бы. – Я сняла с подставки железную конскую морду с аршинным рогом во лбу и нахлобучила ее на Смолку. – Знаешь, а тебе идет!

Лошадь мрачно покосилась на меня сквозь треугольные прорези. Я, увлекшись, заодно переложила на нее кольчужную накидку и седло с широкими стременами на цепях. К задней луке была приварена изогнутая стальная полоса с гребнем вроде драконьего, доходящая до трети хвоста. Возмущенно махнув оставшейся частью, кобыла развернулась и, неуклюже поднимая ноги, потопала к двери.

Мое внимание переключилось на еще один уникальный экспонат. Возле рыцаря, на подушке с кистями, лежал здоровенный меч. Судя по нему, у Фендюлия было как минимум три оруженосца – двое надорвались бы при переноске этой орясины, а один бы ее попросту не поднял. Как и доспехи, меч выглядел совсем новехоньким, словно только что из кузницы. Или из ювелирной мастерской – драгоценных камней на нем было не меньше фунта, плюс золотая рукоять. Враги небось становились в очередь, чтобы сразиться именно с Фендюлием и захапать этот заманчивый трофей. Постойте-ка… а что это за клеймо на ее торце? Свернувшийся клубком василиск, метка известного гномьего оружейника, здравствующего и поныне, если не ошибаюсь. По крайней мере, три месяца назад он был очень даже жив и втридорога содрал с меня за якобы «вечный» меч из «особого» сплава. Я нарочно не выбрасывала рукоять, чтобы при следующем визите в кузницу сунуть ему под нос как бирочку на скидку. Фендюлию повезло больше: он не дожил до гномьего клиента каких-то ста лет. Иначе, возможно, геройски пал бы в бою куда раньше…

– Похоже, Смолка, это такая же фальшивка, как и саркофаг. Еще одна приманка для доверчивых паломников. – Я задумчиво повертела в руках шлем с двумя серебряными крылышками по бокам. Не удержавшись, нацепила на голову и попыталась рассмотреть себя в начищенный до блеска щит. – М-да… с другой стороны, просто бесценная вещь для психической атаки… да и о прическе можно не беспокоиться. А ты как считаешь, Смолка? Смолка! Эй!

Кобыла исчезла. Я торопливо выглянула в коридор. Никого! Неуверенно посвистела. Тишина! Как, куда она могла бесшумно ускакать в такой куче железа? А что, если она попадется кому-нибудь на глаза?!

– Смолка!!! – завопила я, забыв о конспирации. – Иди сюда сию же секунду, а то хуже будет!

Коридоры еще не успели переварить раздробившееся в них эхо, как в противоположной стороне зародился и начал быстро нарастать знакомый лязгающий грохот.

– А, вот ты гд… – Я обернулась, и слова застряли у меня в горле. На макушку что-то мягко шмякнулось, но сегодняшний лимит удивления был исчерпан, и я даже не потянулась проверить, кто и чем меня осчастливил.

Это была не Смолка! На меня, потрясая огромным мечом, на здоровенном коне в шипастых доспехах мчалось долгожданное умертвие, тускло светясь всеми костями, в том числе лошадиными. Глаза всадника горели алым огнем, коня – зеленым. Звон доспехов смешивался с сухим стуком костей.

Мне бы подпустить сладкую парочку поближе и бить наверняка, но им удалось произвести на меня такое неизгладимое впечатление, что я пальнула в них, не задумываясь и даже почти не целясь.

Пульсары срикошетили от доспехов и пошли зигзагами скакать вдоль коридора, от стены к стене, высекая из камней искры. Умертвие торжествующе, но, увы, напрасно взревело – и без того перепуганный конь с истошным ржанием взвился на дыбы, после чего развернулся и поскакал в обратную сторону. К явному неудовольствию всадника, который выразил свой протест, свалившись на пол.

Пару минут мы ошеломленно пялились друг на друга, затем умертвие (видимо тоже составившее обо мне не лучшее представление) ловко вскочило на ноги, подхватило меч и бросилось наутек, точнее, наупрыг из окна.

Остановить его я все равно не успевала и, метнувшись к ближайшему проему, опасно перевесилась через подоконник.

Как раз в этот момент умертвие без раздумий сигануло вниз.

Прицелилось-то оно хорошо, профессионально, вот только не учло, что под окном стоит не его костлявая скотина и даже не флегматичный рыцарский тяжеловоз.

Подозрительно знакомая лошадь в рогатом шлеме в последний момент коварно шагнула вперед, и мертвец приземлился чуть подальше задней луки, на гребне.

Скелет скелетом, латы латами, а от последовавшего за прыжком вопля на впечатлительной эльфийской сливе осталось не больше половины цветков. Смолка, в первую секунду присевшая на задние ноги, резко их распрямила, заодно от души поддав задом. Умертвие, описав красивую дугу, вместе с отломившимся гребнем головой вперед улетело под арку, где, судя по звуку, раскатилось на отдельные кости. Запустить в него пульсаром я не успела. Ругаясь последними словами, втянулась обратно в коридор и со всех ног побежала в ту сторону, где, по моему мнению, должна была находиться лестница. Как ни странно, там она и оказалась. Прыгая через три ступеньки, а в одном месте оступившись и пролетев целых семь (спасли перила, взамен чуть не вывихнув уцепившуюся за них руку), я за каких-то пять секунд преодолела оба пролета. На первом этаже я худо-бедно ориентировалась и без колебаний свернула налево, а потом направо и в среднюю дверь.

Естественно, умертвия в бессознательном или любом другом состоянии я под аркой уже не застала. У стены валялся только гнутый кусок ржавого железа, в котором я после долгих размышлений опознала налокотник с оторванной дужкой. Чуть подальше мертвым сном почивали в обнимку два стражника и одна пустая бутылка. Связка с ключами от трех коридорных дверей-решеток торчала в скважине последней. Разумеется, все они были открыты. Призывно свистнув Смолке, я вскочила в седло и, заранее пригнувшись, ударом пяток послала ее в галоп. С ветерком пролетев коридор, я притормозила, повертела головой. Никого! Наружный двор тонул в темноте, на фоне крепостных стен светилась лишь прореха наружных, ворот, тоже распахнутых настежь. Полегшие возле моста стражники не менее успешно провели дегустацию загадочного алкогольного напитка. Успокоенная разноголосым храпом, я не стала возле них задерживаться, но по ту сторону рва снова натянула поводья. Разгоряченная кобыла приплясывала на месте, ей не терпелось мчаться дальше. Вот только куда?

И тут вдалеке мелькнул силуэт всадника, скачущего прочь от замка. Правда, откуда-то со стороны леса, но возможно, там он разживался запасным конским скелетом. Я помотала головой, прогоняя дурацкую картинку: запыхавшееся умертвие торопливо отрывает своего верного скакуна ржавой лопатой, загодя припрятанной в кустах.

Кобыла его тоже заметила и. стоило поводьям провиснуть, сорвалась в карьер. Доспехи подняли невообразимый грохот, я мгновенно оглохла. Железное седло, рассчитанное на бронированный рыцарский зад, нещадно пинало мой собственный. В довершение всех бед я, не знакомая с устройством конских доспехов, не закрепила как положено кольчужную накидку на лошадином крупе, и теперь она летала вверх-вниз, хлопая то меня по спине, то кобылу по заду.

Впрочем, Смолку это только подгоняло. Обычного коня мы бы уже давным-давно настигли, а этот словно бы не слишком и торопился, однако расстояние между нами почти не сокращалось. Несколько минут назад я могла поклясться, что это такой же призрак или умертвие, как и я, но теперь снова засомневалась. Уж больно плавно и бесшумно он двигался, хотя судить о последнем под окружающую меня какофонию было весьма затруднительно.

Впереди замаячило давешнее озеро. Прекрасно, справа лес, слева – дорога на село, деваться ему некуда! Лесная нежить пришлую не жаловала, а сельские собаки с удовольствием подключатся к погоне за бродячими костями.

Умертвие это тоже отлично понимало, а посему на полном скаку въехало в озеро и… исчезло. Без малейшего плеска, словно мгновенно растворившись.

Натягивать поводья не было нужды – кобыла сама почуяла что-то неладное и перешла на шаг, осторожный и бесшумный. Подкравшись почти к самому берегу, Смолка всхрапнула и отпрянула назад. Не слишком испуганно, но давая понять: пусть хозяйка сначала разведает обстановку, а верная кобыла в случае чего отнесет скорбную весть друзьям и близким.

Поняв намек, я спешилась, шагнула вперед… и точно так же шарахнулась от неожиданности.

Это было не озеро, а… туман. Белый и плотный, словно молоко, он плескался вровень с краями лощины, изредка ощупывая их короткими язычками волн. Над ним, как и над водой, клубилась легкая дымка, веяло теплом. И магией. Той же самой, что и в замке, у фендюлинской гробницы. Только здесь ее было много – так много, что у меня заныло под ложечкой от сконцентрированной в лощине мощи.

Я попыталась зачерпнуть ее и впитать, однако туман неожиданно сгустился еще больше, став почти осязаемым, и вежливо, но непреклонно увильнул от моей руки. Не для тебя. Извини.

А для кого? Умертвия? Нет, эта магия не имела ничего общего с некромантией. На природный источник тоже не похоже. Она существовала словно сама по себе, как живое существо, снисходительно поглядывая на озадаченную ведьму.

Похоже, умертвие в нем попросту спряталось, как в обычном тумане. Заехало поглубже и остановилось, ехидно хихикая себе под нос или что там у него осталось.

Намотав на запястье шнурок амулета, я решительно шагнула в туман. Но, когда он заклубился вровень с моей макушкой, поняла, какое это гиблое дело. В нем не то что умертвие – собственных коленей нельзя было разглядеть.

«Ладно, голубчик, – мрачно подумала я, давая задний ход. —Ложбина небольшая, все края просматриваются. Посмотрим, сколько ты там высидишь. Лично я никуда не тороплюсь, а вот у тебя с рассветом будут ба-а-альшие проблемы!»

Утро выдалось ясное и безветренное. После ночного заморозка, добросовестно выбелившего траву, прорезавшееся на горизонте солнышко выглядело откровенной насмешкой над окоченевшей в зюзю ведьмой.

Стоит ли добавлять, что умертвие и не подумало явиться пред мои светлые очи?!

Дальше торчать у озера не было смысла. Если умертвие не вылезло из него ночью, то днем тем более не посмеет. Прямых солнечных лучей ни живые мертвецы, ни призраки не любят, а тенька, которым оно могло бы пробраться к замку, рядом не было. Скоро в Вороньих Когтях протрубят побудку, нас хватятся и вряд ли погладят по головке за самовольный прокат фендюлинских доспехов.

Спохватившись, я стащила с головы шлем и сунула его под мышку. На одном из крылышек висел пожеванный веночек – видимо, он-то и свалился на меня в момент появления нежити. Размахнувшись, я со злостью зашвырнула его в туман, надеясь попасть умертвию по черепушке. Ладно, вернусь вечером, никуда ты от меня не денешься!

Я вскочила на лошадь, и мы потрюхали обратно, громыхая, как целая вереница каторжников в ножных кандалах.

Вот леший! У рощицы на полпути к замку маячила одинокая фигурка, что-то напряженно высматривающая в чистом поле. Что именно, долго гадать не пришлось.

– Госпожа ведьма, так нечестно! – издалека завопил Тивалий и, спотыкаясь на кочках, побежал мне навстречу. – Вы опять меня обманули!

– Заколдовала, – невозмутимо поправила я, подъезжая поближе. – В замке все в порядке? Стражники оклемались?

– А что с ними было? – опешил парень, временно забыв о своих претензиях.

– Если бы знала, не спрашивала.

– Полчаса назад они бдели как должно! А вот вы… – Тивалий наконец-то обратил внимание на Смолкину экипировку и снова сбился с мысли. – Но это же…

– Да, – резко оборвала я. – Ты можешь сгонять в деревню и раздобыть какой-нибудь мешок?

– Зачем?

– Чтобы запихнуть туда этот хлам и отнести его на место.

– Это не хлам! Это…

– Я знаю, что это такое, – перебила я. – И тоже не испытываю никакой радости от соприкосновения с их благодатью! Да, и попроси мешок погрязнее, из-под картошки, чтобы стража у ворот не вздумала его проверять.

– Какое неслыханное святотатство! И они все равно туда не влезут!

– Я могу уменьшить их раз в пять, но легче они от этого не станут. Так что поторопись, пока кто-нибудь из рыцарей не вздумал спозаранку помолиться этому крылатому ведру.

– Это не ведро!!!

– Ладно, убедил. – Я небрежно бросила шлем ему в руки и спешилась. – Садись на мое место и поезжай в замок как есть. Не сомневаюсь, магистры будут в восторге!

Тивалий тоже не питал иллюзий на этот счет.

– Госпожа ведьма, куда же вы? – растерянно завопил он мне вслед.

– Куплю мешок и заодно позавтракаю. Если ты соблаговолишь меня дождаться, принесу тебе пару бутербродов.

Оруженосец дал мне отойти саженей на тридцать и заорал еще истошней:

– С колбасой!!!

Я только усмехнулась, ускоряя шаг.

* * *
– Чего изволите, госпожа ведьма?

Я изумленно уставилась на корчмаря, подобострастно переминающегося с ноги на ногу возле моего столика. Даже полотенце на локоть накинул, надо же! Правда, оно больше смахивало на половую тряпку, но какой неслыханный сервис… Мужик явно нервничал, глаза бегали, как тараканы по пустой тарелке.

– Странно, – вслух подумала я, не спуская с корчмаря испытующего взгляда, – утром я проезжала через лес, но не заметила, чтобы там сдохло что-то настолько крупное…

Тот натянуто захихикал. Может, видел наши ночные гонки и наконец-то проникся уважением? Грех не воспользоваться.

– Ну… тогда, пожалуй, утку с яблоками.

– Один момент! – Корчмаря как ветром сдуло. И с той же скоростью принесло обратно.

Я заглянула в миску и с еще большим удивлением обнаружила там здоровенный кус утятины в обрамлении рассыпчатых ломтиков. Так быстро?! Он ее на драконьем пламени жарил, что ли? Или опять у кого-нибудь из клиентов отобрал, чтобы поскорее от меня отвязаться? Впрочем, блюдо выглядело нетронутым и пахло весьма аппетитно.

Поколебавшись, я принялась за еду. Корчмарь продолжал торчать возле моего стола, как вбитая в пол оглобля, провожая взглядом каждый кусок.

– В чем дело, уважаемый? – не вытерпела я. – Если вам так уж невтерпеж, берите вторую вилку и присоединяйтесь!

Мужик затряс головой, как немой в ответ на грозный вопрос стражника: «А это не тебя ли я видел ночью с окровавленным топором над трупом усекновенного купца?!»

– Тогда идите мне лучше бутерброд с колбасой на дорогу сделайте, – вспомнила я.

Заказ, выполненный в столь же рекордные сроки, выглядел не менее впечатляюще: целое кольцо колбасы в располовиненной ковриге белого хлеба, даже веревочка сбоку болтается.

– 3-за с-счет з-заведения! – с кривой улыбкой выдавил корчмарь.

Я окончательно перестала что-либо понимать и, поскорее употребив утку, поспешила покинуть излишне гостеприимное заведение. Ну его к лешему, куплю мешок у кого-нибудь из селян, а то этот ненормальный мне двухсаженный чехол от веялки принесет! Но интересно, что же его так напугало?! Даже на крыльцо проводить вышел, только что полотенцем вслед не помахал…

* * *
Подбросить доспехи на место удалось на удивление легко. К побудке мы все-таки опоздали, но на время завтрака замок словно вымер. Стражники у ворот, правда, попытались сострить: мол, госпожа ведьма работу с кладбища на дом взяла? Я изобразила удивление такой прозорливостью, и у них мигом пропало желание шутить.

Ухватив тяжеленный мешок за углы, мы потащили его по винтовой лестнице, периодически застревая на поворотах и поминая святого Фендюлия отнюдь не в молитвах (то есть я поминала в полный голос, а парень мрачно пыхтел, выражая мне свою солидарность).

У самой двери Тивалий неожиданно уперся, до глубины души оскорбленный моим очередным распоряжением:

– Нет, госпожа ведьма, и не просите! Стояние на стреме недостойно истинного рыцаря!

– А ты представь, что стоишь в почетном карауле, – подмигнула я, волоком затаскивая мешок в комнату.

Развесив доспехи (в последний момент я спохватилась – кажется, что-то не то, и поменяла рыцарский и конский шлем местами), я поскорее выскочила обратно и захлопнула дверь. Мы с Тивалием одинаково привалились к стене по обе стороны косяка и облегченно вздохнули. Переглянулись, рассмеялись и поспешили в трапезную, пока магистры не заметили нашего отсутствия на очередном диетическом проставлении Фендюлия.

Но там и без нас не скучали. На сей раз в центре внимания оказался прыщавый рыцаренок лет девятнадцати.

– Братья мои! – пронзительно верещал он, для лучшего распространения звука взобравшись на скамью. – Сегодня ночью мне не спалось – меня обуревали мысли о несовершенстве этого мира, и я, бесплодно проворочавшись до полуночи, вышел из замка погулять, надеясь, что ночной воздух окажет на меня должное умиротворяющее действие…

На щеке у парня отчетливо виднелся отпечаток самодельной свекольной помады, из чего я заключила, что в процессе умиротворения принимал участие не только воздух, да и обуревало его кое-что другое.

– И вот, лежа в кустах возле рощи, мы увидели – то есть я и мой верный конь, которому тоже почему-то не спалось! – как из замковых ворот выехал святой Фендюлий, преследующий умертвие!

Рыцари внимали ему с восторгом ребятишек в ярмарочном балагане. Даже Тивалий приоткрыл рот от восхищения, но потом покосился на меня и обиженно его захлопнул.

– Они пересекли поле, – вдохновенно вещала жертва юношеской бессонницы. – И скрылись в лощине!

Я подумала, что, пожалуй, стоит занести в мой трудовой свиток очередную запись: «Маел-ине-Киррен. И. о. св. Фендюли.!!».

– А возвращаясь в замок, я подобрал вот это! – Рыцарь торжествующе потряс злосчастным гребнем.

Он тут же пошел по рукам, как давешний ларец. Потрясенные рыцари благоговейно, а кто и истово, по всей длине, лобызали священную реликвию, сыпя обетами, как сушеным горохом из худого мешка. Приобщиться к оной благодати не пожелал только Верховный, да и остальные магистры отнеслись к этому развлекательному мероприятию без особого энтузиазма, звучно чмокнув воздух в полувершке над железякой.

С явным облегчением избавившись от улики очередного фендюлинского чуда, Верховный магистр поманил меня пальцем:

– Госпожа ведьма, вы покидали ночью пределы замка?

– Да. – Все равно караульные расскажут

– Мальчик был с вами?

– Да. – Я и бровью не повела, зато Тивалий залился жарким румянцем по самый воротник.

Глава ордена продолжал буравить меня взглядом:

– Странно, стража у ворот вас не заметила.

– Разумеется, она была не в том состоянии, чтобы вообще кого-либо заметить.

– Наглый поклеп! – вскочил из-за соседнего стола рыцарь, только что сменившийся с караула. – Мы с товарищами всю ночь не смыкали глаз! Да, каюсь, мы распили бутылочку легкого красного вина, но исключительно в целебных целях, для повышения бдительности! Клянусь святым Фендюлием!

Меня так и подмывало брякнуть, что святой, увы, не может засвидетельствовать его клятву по причине отсутствия на рабочем месте, но я сдержалась В самом деле, не такие же они дураки, чтобы напиваться на посту. Да и маловато для этого одной бутылки, пусть даже чистейшей винесской горилки. Видимо, в нее что-то подмешали.

Я ограничилась пренебрежительным движением плеч, не собираясь что-либо доказывать или оправдываться. Рыцарь, еще немного поворчав, но тоже не горя желанием связываться с ведьмой, сел на место.

– Так, выходит, святой Фендюлий уже избавил нас от умертвия? – сообразил кто-то из его коллег. – На кой тогда нам эта…

«Эта» обернулась и одарила нахала таким выразительным взглядом, что он решил не торопиться со своим частным мнением.

Увы, зерно упало в благодатную почву и буйно заколосилось сразу в нескольких местах, так что я узнала-таки о себе много нового и интересного. Не привыкать, конечно, но удовольствие маленькое.

– Давайте дождемся ночи и проверим. – Верховный магистр сказал это мягко и негромко, но нарастающий ропот сразу утих. – Госпожа ведьма, не могли бы вы зайти ко мне сразу после завтрака?

Я угрюмо кивнула и, резко развернувшись, вышла из трапезной. Ради богов, мне же меньше проблем. Пусть сами ловят свое умертвие, только потом не жалуются, что оно возражает против поимки еще решительнее, чем оплеванная ведьма!

* * *
– Проходи. – Глава ордена сам открыл мне дверь. – Тивалий, иди пока потренируйся с мечом. Мы с госпожой ведьмой немного побеседуем.

Я уже собиралась присесть на колченогую табуретку, единственную напарницу неизменной лавки с поленом, но Верховный магистр, отдернув висящий на стене гобелен с еще одной вариацией на тему великих деяний здешних святых, жестом пригласил меня во вторую комнату.

– Уютненько тут у вас, – хмыкнула я, переступая порог.

На полу лежал ковер, в углу стояла огромная кровать под балдахином, а на стене висела картина с пышнотелой русалкой, игриво прикрывшей грудь хвостом. Впрочем, хвост отставал от груди по меньшей мере на два размера, так что особо не мешал.

Глава ордена благодушно развалился в кресле, вытащил из-под стола бутылку с вином и щедро плеснул из нее в серебряный кубок. Отпил, одобрительно посмаковал, глядя на меня, и неожиданно спросил:

– Надеюсь, ты вернула доспехи на место?

– Вернула… – ошеломленно подтвердила я. – Как вы догадались?!

– Дорогая моя! – Верховный магистр откровенно веселился. – Мы оба прекрасно знаем, что Фендюлий не имеет к этим доспехам никакого отношения. Так с чего бы его духу в них облачаться? Наши братья не осмелятся на такое святотатство, у умертвия есть свои, значит, остаешься только ты!

– И что? – с вызовом поинтересовалась я. – Мне начинать собирать хворост или сами подсуетитесь?

– Сколько тебе лет, ведьмочка? – вместо ответа спросил глава ордена. – Двадцать, двадцать пять?

– Двадцать два, – привычно округлила я.

– Что ж, в твоем возрасте я тоже был уверен, что мир делится только на черное и белое. Но с годами понимаешь, что излишняя святость, увы, ближе к первому. – Наместник владений святого Фендюлия задумчиво покрутил кубок в пальцах. – А посему идея пригласить тебя в замок исходила именно от меня, причем я прекрасно представлял себе последствия этого решения. И сейчас я хочу всего лишь попросить тебя вести себя более… э-э-э… осмотрительно. То есть не попадаться никому на глаза ни под видом Фендюлия, ни… умертвия. Ибо далеко не все магистры разделяют мою точку зрения, а регулярные ночные переполохи мало способствуют моему авторитету…

Я почувствовала, что краснею. Смущенно кашлянула:

– Постараюсь. Но не могли бы вы рассказать мне поподробнее об этом прокля… то есть святом Фендюлий?

Верховный магистр вздохнул и, недолго поколебавшись, подлил себе вина:

– Я бы и сам не отказался побольше о нем узнать. Увы, наши сведения запутанны и противоречивы, ибо подлинных рукописей тех лет почти не сохранилось, а описанные в них деяния столь приукрашены, что вызывают сомнение. Кто пишет, что Фендюлий мог уложить дракона одним ударом кулака, кто – что он брал верх умом и ловкостью, умел предсказывать будущее, а также обожал всевозможные шутки и розыгрыши. Есть даже легенда, что его дух до сих пор бродит по коридорам замка в облике одного из братьев и на того, кто его узнает, снизойдет неописуемая благодать. Кхм… помнится, в юности я и сам приставал к встречным рыцарям с вопросом, не Фендюлий ли он… Летописцы сходятся лишь в одном: он был достойным человеком, отважным воином и основал орден Белого Ворона, призванный защищать простых жителей Белории от зла и несправедливости. Но мы даже не знаем, где его могила, ибо однажды он вышел из замка на ежевечернюю прогулку и не вернулся. Вероятно, он наткнулся на передовой отряд орков и пал в неравной битве – спустя несколько часов рыцарям пришлось спешно собираться в поход против целой армии этих тварей, без предупреждения пересекшей границы Белории. Израненное тело Фендюлия могло выдать их раньше времени, поэтому, скорее всего, его где-то прикопали. В воцарившейся суматохе искать его не было времени, потом выпал снег, а по весне выросла новая трава и окончательно скрыла все следы.

– Но это не помешало вам установить в замке копилочку из черного мрамора, – не удержавшись, ввернула я.

– Что поделать?! – усмехнулся Верховный. – Рыцарям тоже иногда хочется кушать. На какие только ухищрения не приходится идти, чтобы накормить целую ораву здоровых парней хотя бы черным хлебом! Замок нуждается в ремонте, да и гномы не желают отпускать нам сталь для кузниц бесплатно. И потом, нам нужен был символ, реликвия, которая сплотила бы братьев ордена. Фендюлий прекрасно подошел для этой цели. Управлять таким огромным замком не так-то просто, девочка… Конечно, магистры по мере сил помогают мне, но с недавних пор даже среди них наметился раскол. Увы, на всех, как ни старайся, не угодишь – и тебе это должно быть известно лучше, чем кому-либо! – а на таком высоком посту даже мелкий промах оборачивается катастрофой… Так что не разочаруй меня, ведьмочка.

– Постараюсь, – повторила я уже куда искреннее.

– Тогда не смею больше тебя задерживать. Иди, чадо мое, и да пребудет с тобой святой Фендюлий! – машинально добавил и тут же рассмеялся Верховный магистр.

– Ты должен был поторговаться с ней, Тивалий! – доносившийся из-за двери голос показался мне смутно знакомым. Ага, отважный охотник на ведьм из комитета по встрече! – Ведьмы алчны, и сразу предлагать ей всю выделенную орденом сумму ни в коем случае не следовало. А теперь она, похоже, решила, что может вить из нас веревки! За это ты…

Я поскорее распахнула дверь. Магистр с явным сожалением закрыл рот, не успев огласить задуманную гадость.

– У вас тут мой охранник не завалялся? – нахально поинтересовалась я. Тивалий поскорее прошмыгнул в дверь, ко мне за спину. – Вот хорошо, а то я как раз побег собиралась организовать, а пресечь это безобразие некому.

Магистр злобно сверкнул глазами, но возражать не стал. Я, посчитав разговор оконченным, вежливо прикрыла дверь.

– Вы меня правда искали? – с надеждой поинтересовался Тивалий.

– Нет, случайно мимо проходила. Тебе же вроде тренироваться велели?

Парень снова начал краснеть, как недозрелый помидор на окошке. Все ясно, улучил свободную минутку и понес господину вести с полей. Сокращенный вариант, разумеется, иначе магистра вообще бы удар хватил.

– Ладно, – сжалилась я, не настаивая на ответе. – У тебя еще будет время, я с ног валюсь и до обеда из комнаты не выйду.

– Честное рыцарское? – недоверчиво уточнил паренек.

– Честное ведьминское! – с усмешкой поправила я.

* * *
Пролистав книгу до конца, я разочарованно хмыкнула и, повертев ее в руках, бросила на кровать к уже просмотренным. Как развеять обычный туман, я и сама знала. Про магический там ни слова не говорилось.

Один маг в замке есть – это точно. Но его заклинание не имело ничего общего с туманом. На кой ему понадобилось гасить факелы? Просто развлекался, хотел попугать стражу? Или выбрал укромное место и ночное время для оттачивания навыков? Магия-то в замке под запретом.

Да еще это разваливающееся на куски умертвие… Я внимательно изучила налокотник – ему было лет триста, не меньше, но ржавчина покрывала его только снаружи. Внутри сталь блестела, словно отполированная курткой или рубашкой. Оно что, перед нападением специально разделось до костей и черепа?

А если это был человек со столь оригинальным чувством юмора, как он умудрился сигануть вниз с высоты пятнадцати саженей, не располовинившись о гребень? И потом скакать быстрее Смолки, а не с оханьем семенить в раскорячку на своих двоих? Коня-то во дворе не было, а до леса пара верст…

О своей собственной кобыле я вообще молчу. Либо Смолка взяла у умертвия дурную привычку проходить сквозь стены, либо план замка съели не так добросовестно, как меня уверяли. И кто-то им нахально пользовался.

Я устало потерла лоб. Мозги объявили забастовку, требуя компенсации за бессонную ночь. Леший с ними, вечер утра мудренее. Я поставила на колени сумку и начала запихивать книжки обратно, освобождая кровать.

Это меня и спасло. Иначе я просто не успела бы ее развязать. Боль в животе скрутила так внезапно и жутко, что я даже не успела охнуть – горло словно перехватило тугой петлей, не пропуская ни воздуха, ни крика.

Глупая надежда на несварение или внеплановые женские дни промелькнула и тут же исчезла. Вместо нее перед глазами всплыл параграф «Яды» из учебника по травоведению.

«Главное – не паниковать», – поучал магистр Го-ральт, у нас на глазах отпивая из украшенного скрещенными костями флакона и так же неторопливо вытаскивая пробку из второго, с зеленым трилистником на этикетке. (На перемене, когда преподаватель вышел, я на спор повторила опасную дегустацию и с возмущением обнаружила в обеих бутылочках чистую воду; правда, шутки ради изобразила такие достоверные конвульсии, что магистр, прибежавший на испуганные вопли моей компании, навсегда зарекся разыгрывать адептов.)

Но на этот раз с первой бутылочкой не обманули, значит, и со второй ошибиться нельзя.

Думай, ведьма, думай… яд подействовал как минимум через три часа – после возвращения из корчмы я ничего не ела и не пила… без вкуса, без запаха, иначе я бы его заметила… режущая боль почти непрерывными приступами… Настойка нетопыриных когтей или «Эликсир Кратколетия», как иронично называли эльфы вытяжку из бутонов рыжелепесгной мандрагоры, растущей только в чащобах Ясневого Града?..

В сумке у меня лежали противоядия к обоим ядам, но смешивать их нельзя было ни в коем случае. Смерть от «Эликсира» наступала спустя полторы минуты после появления симптомов, от настойки – через пять-шесть. Что ж, скоро узнаю наверняка… или не узнаю. Если кто-то решился отравить ведьму, он должен был действовать быстро, чтобы она не успела даже пикнуть. Точнее, прочитать заклинание или добраться до сумки с зельями.

Значит, «Эликсир». Где же у меня это треклягое противоядие?! Я негнущимися пальцами поворошила содержимое сумки; она выскользнула у меня из рук, шлепнулась на пол и флаконы раскатились в разные стороны.

Всхлипнув от обиды, я наклонилась и криво, боком сползла с кровати. Из последних сил протянула руку к вертящейся в каком-то локте от меня бутылочке, но, уже коснувшись холодного стекла, поняла, что не успею…

* * *
Я очнулась от холода. Возле протянутой руки валялась пустая бутылочка. Потеков возле нее не было, видимо, потекло все-таки в меня. Угадала. Но убей не помню, как я сумела ее открыть и выпить!

Каменный пол нравился моему боку все меньше и меньше. Я со стоном перевернулась на живот и конечность за конечностью попыталась перевести себя хотя бы в сидячее положение. Мышцы кое-как подчинились, но так вяло и бесчувственно, что я было заподозрила, не стало ли в замке одним умертвием больше. Впрочем, судя по нарастающей в них боли, тело просто затекло от неподвижности.

В дверь постучали. Я недобрым словом помянула свое заклятие, не дающее умертвию без лишних церемоний пройти сквозь стену и избавить меня от страданий самым радикальным способом.

Пришлось лично добираться к двери по стеночке.

– Чего тебе, юный фендюлинец?

– Госпожа ведьма, уже смеркается. – затараторил Ти-валий. – Вы не вышли к вечерней трапезе, и я забеспокоился, как бы…

– Мне утренней хватило, – поморщилась я, пропуская его в келью. – Помолчи минутку, ладно?

Оруженосец послушно присел на краешек кровати, глядя, как я смешиваю в стакане четко отмеренные капли из различных бутылочек. От снадобья свело скулы, зато результат наступил почти мгновенно – я снова почувствовала себя живой, хотя мертвым завидовать мне было рановато.

– Вы себя хорошо чувствуете? – запоздало спохватился парень, как-то странно разглядывая мое лицо. Ну, бледная. Возможно, даже белая как полотно, с расширенными зрачками и отпечатком камня на щеке. Самый подходящий видок, чтобы в полночь поскрестись в окошко корчмы и, обнажив накладные клыки, вкрадчиво поинтересоваться у хозяина, где он раздобыл такие дивные специи. Все как на духу выложит!

– Нет, – отрезала я, убирая склянки обратно в сумку. К корчмарю я еще успею, а сейчас надо спешить к туманному озеру. При дневном свете умертвие не осмелится и носа оттуда показать; значит, будет сидеть в нем до сумерек.

Мага и вездесущую кобылу я тоже отложила на потом. У этого узла слишком много кончиков; возможно, если упрямо тянуть за один, он и распутается.

Парень словно прочитал мои мысли:

– Госпожа ведьма, а куда мы сейчас пойдем?

– Мы? – саркастически уточнила я, поворачиваясь к нему.

Тивалий на всякий случай зажмурился. Наивный! Ведьме совсем не обязательно смотреть своей жертве в глаза, усыпить я могу и на расстоянии. Но не в своей же комнате! Потом тащи его в соседнюю келью… Надо придумать какой-нибудь предлог, чтобы он сам туда убрался.

Усмехнувшись, я отвела глаза и подобрала с пола флакон из-под противоядия. Да так и застыла, стиснув его в кулаке. Магия… опять эта туманная магия! Она обволакивала флакон, как отпечаток чьей-то ладони, легонько пульсируя под моими пальцами. Я торопливо сделала пасс свободной рукой. Других следов чужого колдовства я не обнаружила, но поручиться, что их совсем нет, тоже не могла. Что-то смутное и ускользающее висело в воздухе, как аромат листвяных дриадских духов. Спокойно вдохнешь – почувствуешь, а начнешь принюхиваться – исчезает.

Я задумчиво заткнула флакон и бросила в сумку. Тивалий, не дождавшись усыпления, робко приоткрыл один глаз:

– Но Верховный магистр велел мне…

– Ничего подобного, – фыркнула я, резко затягивая горловину сумки. – Если я не ошибаюсь, ты отвечаешь за то, чтобы я не нашкодила в замке?

Парень смущенно промолчал. Я безжалостно закончила мысль:

– Значит, можешь с чистой совестью подождать меня у ворот. Только раздобудь мне нормальный меч, а то сам видишь… – Я вытряхнула бутафорскую рукоять из ножен.

Тивалий замялся:

– Я сомневаюсь, что кто-нибудь из рыцарей согласится доверить вам свой клинок, а в оружейной хранятся только тренировочные мечи и боевые двуручники. Но…

– Но?

– У меня есть меч, доставшийся мне по наследству. Правда, до посвящения в рыцари я не имею права к нему прикасаться, но, если вы возьмете меня с собой, я могу вам его одолжить!

– Покажи, – заинтересованно велела я.

Тивалий метнулся туда-обратно и приволок длинный сверток, обмотанный куском пожелтевшей холстины. Бережно распеленал, протянул мне на вытянутых руках, как свадебный каравай на рушнике.

– Надеюсь, без ногтей? – пробормотала я, разглядывая оголовье.

Осторожно подняла, второй рукой придерживая за середину лезвия. Странно, сделан явно по заказу мужчины – простая крестовина, оплетенная узкими кожаными ремешками, лезвие без гравировки, только с серебряным клеймом у самого основания. Но предназначен скорее для дамской руки – легкий, тонкий, прекрасно сбалансированный.

Парень покачал головой:

– Оберегом ему должна служить рука, его держащая!

– На сей раз тебе не повезло, – мрачно сообщила я мечу, делая пробный взмах.

Серебристый росчерк беззвучно мелькнул в воздухе. Клинок нравился мне все больше и больше. Пожалуй, встреть я его на торжище – купила бы без размышлений. Да и в ножны ко мне за спину он скользнул, как к себе домой. Я повернулась к Тивалию и милостиво объявила:

– Ладно, уговорил. Но чтобы не смел даже чихнуть без моей команды!

Парень просиял, благополучно пропустив последние слова мимо ушей.

– Госпожа ведьма, а какой у вас план?

– Подберемся к озеру, заляжем в кустах и будем ждать. – Я проверила шнуровку на сапогах и, подхватив с кровати куртку, на ходу набросила ее на плечи. – Беги седлай свою клячу. Тебя, в отличие от умертвия, я ждать не намерена.

«А в случае чего вздремнешь и в засадных кустиках».

* * *
Отыскать подходящие для залегания кусты оказалось не так-то просто. Лозняков на краю ложбины хватало – но в виде жалких, едва припорошенных зеленью прутиков, прятаться за которыми было откровенным неуважением к врагу.

– Эх, жаль, до леса далеко… – размечтался парень, алчно поглядывая на еловый подрост вдоль опушки. – Уж в нем-то могло укрыться целое войско, даже конное.

– А почему бы и нет? – оживилась я, вытаскивая меч.

Спустя полчаса в лозняке выросли три пушистые елочки, тесно прижавшиеся друг к другу. Смотрелись они очень мило, хоть и несколько диковато.

– Госпожа ведьма, а вы уверены, что это сработает? – вслух выразил парень наши общие сомнения.

– Ну, по крайней мере, он увидит елки, а не нас, – резонно возразила я. – Возможно, захочет посмотреть на них поближе, подъедет, тут-то мы его и прищучим!

– А вдруг он догадается, что за ними кто-то прячется?

– А тебе бы пришло в голову, что кто-то станет прятаться за вкопанными посреди поля елками?

– Нет, – честно признался парень. – Я бы ни за что не поверил, что боги ниспослали мне настолько глупого противника!

– Вот и прекрасно, – усмехнулась я. – Будем надеяться, у всех выпускников здешнего ордена мозги работают в одном направлении. Даже если от этих мозгов остался только череп под рогатым шлемом!

* * *
За два часа мною успели поужинать все окрестные комары. К счастью, поздней весной их было немного, но качество оголодавших за зиму тварей успешно переходило в количество, а плотоядный писк то над одним, то над другим ухом периодически отвлекал меня от цели ночного бдения, заставляя остервенело хлопать себя по открытым частям тела (за закрытые тоже кусали, но чуть реже).

– Госпожа ведьма, – робко нарушил тишину парень, – пока у нас есть немного времени, давайте я прочитаю молитву, и, возможно, ваше сердце смягчится, а душа повернется к свету! Ибо по вашим глазам я вижу, что тьма еще не успела поглотить вас без остатка, а путь искреннего покаяния способен привести на небеса самого отъявленного грешника…

– Давай лучше я прочитаю заклинание и буду поджидать призрака в одиночестве, как и планировала, – раздраженно перебила я, давя очередного комара.

Оруженосец смиренно вздохнул, возвел глаза к небу и беззвучно зашевелил губами. Видимо, решил пообщаться с богами без моего участия, но при случае замолвить за меня словечко. В далеком селе чувственно заорали коты, присоединяясь к воззванию.

Я обреченно подперла щеку рукой, угрюмо вглядываясь в колышущийся над лощиной туман. Сегодня было немного теплее, да и Тивалий грел мне левый бок, но симпатии к задерживающемуся умертвию это не прибавляло. А если оно и сегодня не вылезет? Закопалось там до лучших времен от греха подальше… Может, пойти на ощупь поискать? Хотя если действительно нащупаю, мало не покажется…

Я так усиленно высматривала умертвие, что первым его заметил Тивалий:

– Госпожа ведьма! – пропищал он на пределе ультразвука. – Гляньте туда!

Я глянула и почувствовала, что начинаю тихо сходить с ума. В указанном направлении умертвие действительно наличествовало, только ехало оно… в туман! И скрылось в оном при полном моем попустительстве.

– Ни гхыра себе! – вырвалось у меня.

– Ворра та кындык, – машинально поддакнул Тивалий и, ойкнув, обеими руками зажал себе рот.

Я тоже – чтобы не расхохотаться. Все не так уж безнадежно, из парня еще может выйти толк!

Нам ничего не оставалось, как продолжить наблюдение из-за елок. Правда, скучать уже не пришлось. Слышно было, как умертвие бродит по лощине, звеня доспехами. То ближе, то дальше. Над ним, как спинной плавник кружащей под водой акулы, двигался горбик тумана.

Можно было рискнуть, стрельнуть пульсаром вслепую, но неизвестно, что произойдет при столкновении двух магий. Ничего, терпением я запасалась на всю ночь, хватит и еще на полчасика. Подождем.

Горбик замер и медленно опал, как хлеб в не вовремя открытой печи. Зловещий всадник выехал из лощины прямо перед нами и остановился на ее краю, медленно поворачивая голову из стороны в сторону.

Тивалий так вжался в землю, словно надеялся в нее врасти, но отважно молчал. Мне лицезрение умертвия тоже не доставляло особого удовольствия. На фоне луны оно казалось черным и огромным, лишь глаза светились двумя раскаленными углями. Конь с утробным хрипом грыз удила, мотая тяжелой башкой.

Зато целиться в него было очень удобно. Чем я и занялась, сцепив пальцы обеих рук «арбалетом» – мизинцы и безымянные в общем кулаке, средние отставлены в стороны «дугой», большие и указательные выпрямлены, как прицел и ложе для стрелы. После нужного заклинания из этой конструкции можно выпустить до двенадцати скоростных пульсаров подряд, и гхыр уклонишься!

Парень дернулся словно ошпаренный. Толкнул меня в плечо:

– Госпожа ведьма, что вы такое бормочете?

Я сбилась, беззвучно выругалась и сквозь зубы, чтобы не вырвалось чего лишнего, прошипела:

– Колдую, разве не понятно? И не смей больше меня перебивать, иначе я не ручаюсь за результат!

– Ой, погодите, я отползу в сторонку, дабы не осквернять свой слух звучанием бесовских словес!

– Так заткни уши! – огрызнулась я.

Парень и в самом деле прижал ладони к голове, зажмурившись для пущей надежности. Впрочем, хватило его ненадолго. Только я собралась с мыслями и приготовилась повторить «словеса», как Тивалий снова встрепенулся:

– А что вы хотите с ним сделать?

– Отправить на небеса несколько иным путем, – съязвила я. – Сомневаюсь, конечно, что его туда пустят, но до тамошних ворот подкину…

– Но сие несовместимо с рыцарской честью! – растерянно пропищал парень, порываясь вскочить на ноги. – Нам надлежит вызвать его на поединок и одолеть в честном бою, после чего облегчить душу молитвой и обеспечить ему достойное погребение….

Я в последний момент успела изловить парня за рукав и что есть силы дернула вниз, заставив снова лечь.

– А нападать на безоружных женщин верхом на лошадином скелете – совместимо? И один раз его уже хоронили – не помогло!

Как раз в этот момент скелет задрал хвост и навалил кучу. Судя по звуку и запаху – очень качественную и здоровенную.

Мы мигом прекратили перепалку, ошеломленно внимая вышеозначенному процессу.

– Госпожа ведьма, а вы уверены, что это наше умертвие?

– Да уж явно не случайный прохожий, – шепнула я в ответ, пытаясь разглядеть, откуда в конском скелете могло взяться столько ценного удобрения. Кости костями, но за ними темнела какая-то плотная масса, как будто их… нацепили сверху. – А наше или не наше – умертвим до нужной кондиции и разберемся!

С этими словами я нахально выпрямилась во весь рост, походя концентрируя между ладонями боевой пульсар, и издевательски поинтересовалась: – Что, не спится? Убаюкать?!

Но умертвие не пожелало меряться со мной молодецкой силушкой. Круто развернув попятившегося коня, оно без лишних слов (но не совсем уж молча, ибо «гхыр» лишним никогда не бывает) помчалось прочь, обогнув елки так близко от меня, что я уловила даже терпкий запах мужского пота, не говоря о лошадином.

Обернувшись и хищно оскалившись, я резко развела руки, разделяя и одновременно швыряя вслед умертвию светящиеся сгустки пламени.

Пульсары слаженно стукнулись в бронированный лошадиный круп и снова отвильнули. Похоже, дело было не в рикошете, а в наложенном на доспехи заклятии. Из «арбалета» с близкого расстояния я бы его почти наверняка пробила, а так не стоило и пытаться. Конь задрал тлеющий хвост и с удвоенным энтузиазмом помчался к замку, оставляя за собой черную струю дыма, как подбитый дракон.

Я торопливо повернулась к роще и что есть мочи свистнула в два пальца. Черная стремительная тень скользнула по полю и замерла возле меня, нетерпеливо перебирая ногами. Я вскочила в седло, не тратя времени на поиск второго стремени и подбор поводьев, обеими руками вцепилась в переднюю луку и с ходу скомандовала:

– Давай, Смолка!

Кобыла по-волчьи взвизгнула и рванулась вперед.

Умертвие успело ускакать довольно далеко, едва виднеясь на полпути к замку. Мы нагоняли его, и очень быстро, но в ворота оно шмыгнуло в десяти саженях перед моим носом, и решетка тут же начала опускаться. Смолка едва успела затормозить, чтобы не наездиться на торчащие из нее шипы.

– Зараза! – Я спешилась и досадливо пнула толстый стальной прут. Покричать, что ли? Может, любители свежего воздуха, спящие с открытыми окнами, и услышат. Вот только выйдут ли? Решат, что какой-то пьяный тролль у ворот безобразничает, да и караульные на что?

Той же ногой, но уже поделикатнее, я пошевелила храпящих возле решетки стражников. Бесполезно. Нет тут не в вине дело – ребят усыпили заклинанием. Пожалуй, покопошившись четверть часа с подбором нужного заклятия, я бы сумела их разбудить, но толку? Барабан с цепью все равно по тут сторону решетки. Разве что кричать втрое громче будем. Умертвие сто раз успеет скрыться в замке, а то и безнаказанно выедет на охоту, злобно хехекая над оставшейся с носом ведьмой.

Я рыкнула так, что какая-то мелкая собачонка, истошно брешущая по ту сторону стены, резко умолкла, словно околев на месте. Если этот гхыровый замок не сумели взять за столько сотен лет, какие у меня шансы управиться за несколько секунд?!

И тут Смолка развернулась и неторопливо потрусила по краешку рва вдоль замковой стены. Я отрешенно наблюдала за кобылой, пока та не уперлась в каменный выступ, преграждающий дорогу. Ничуть не огорчившись, Смолка повернулась мордой к стене и… вошла прямо в кладку.

Я бросилась за лошадью и успела заметить только быстро смыкающуюся щель. Не раздумывая, я ткнула в нее выхваченным на бегу мечом. Каменные створки с лязганьем сомкнулись на лезвии, за стеной что-то хрустнуло и с клекотом оборвалось, но меч, кажется, выдержал. Я налегла на рукоять, пытаясь отжать потайную дверь. Под пальцами потеплело, стена начала медленно раздвигаться. Я ногой подпихнула в щель парочку валявшихся поблизости булыжников и, резко выхватив меч, шмыгнула внутрь. Камни потайную дверь надолго не удержали – створки звучно сошлись прямо за моей спиной, брызнув по ногам гранитными осколками.

Затаив дыхание, я немного постояла на месте, привыкая к темноте. От медленно проступавших из мрака стен веяло холодом и плесенью. Откуда-то спереди доносился далекий стук копыт, двигавшихся как будто слева направо. Но Смолка стояла возле меня, посвечивая желтыми глазами, как кошка. Нас окружал узкий, но довольно высокий коридор, как раз по размеру лошади с всадником. Со стен свисали пустые кольца для факелов.

Стук затих. Скрипнула и тут же хлопнула дверь, вдоль стены прошмыгнула вспугнутая крыса.

Решившись, я показала кобыле прижатый к губам палец и крадучись двинулась вперед по коридору. Похоже, он тянулся под всем замком, и вскоре я поняла, почему никто до сих пор не смог заново составить точный план Вороньих Когтей.

Замков было фактически два. В толще стен первого находился второй. Такие же коридоры, лестницы и кельи (большей частью – без дверей или с гнилыми, распахнутыми настежь створками), только сырые, неосвещенные и неоштукатуренные. Зато со скелетами, живописно прикорнувшими вдоль стен, как сторожевые псы на цепях.

Мне стало жутковато. Как будто на минутку отлучилась из замка, а, вернувшись, застала его внезапно обезлюдевшим и постаревшим на несколько сотен лет. Правда, дверей здесь было поменьше, да и комнатушки совсем маленькие. Видимо, это была последняя линия обороны Вороньих Когтей – зная потайные входы-выходы, рыцари могли партизанить в толще замка еще долгие годы после его захвата, но за ненадобностью забросили эти коридоры и напрочь о них забыли. А может, секрет изначально был известен только строителям да Фендюлию, приберегавшему его на черный день да так и унесшему с собой в могилу…

И тут из-за одной из дверей до меня донеслись приглушенные голоса:

– Ты же уверял меня, что ведьма умерла!

– Да, господин. Я слышал, как она застонала и упала на пол, а потом из комнаты целый час не доносилось ни звука. Дольше подслушивать было опасно – там крутился этот проклятый мальчишка.

– Тогда кто, по-твоему, подпалил моему коню хвост?! Умертвие?

– Может, Фендюлий? – робко предположил голос.

Презрительное фырканье дало понять, что я не одинока в своем мнении насчет святого. Помолчав и чем-то позвякав, «господин» продолжал:

– И дернул меня леший соваться в этот туман! Но уж больно хотелось поглядеть, какого гхыра ведьма торчала там всю ночь, как нанятая.

– И что, господин?

– А ничего! Поплутал на ощупь, трава за ноги цепляется, кочки какие-то, на одной чуть ногу не сломал… Еле выбрался, не видать ни зги! А эта проклятая баба тут как тут, и щенок с ней. Если бы он ее не отвлек, прибила бы, как пить дать! Все, хватит с меня. Пусть наш колдун сам за ней гоняется, я уже сыт по горло этой рыжей дрянью!

– Сам ты колдун, – лениво отозвался третий голос. – А я наделен божественным даром, дабы творить чудеса во славу и процветание ордена. Лучше бы спасибо за амулеты сказал, без них гхыр бы ты вчера из замка выбрался!

– Я что, виноват, что она из окна на меня таращилась? Не мог же я у нее на глазах потайную дверь открывать, пришлось за замковую стену мчаться, к запасному входу. Только в коридор нырнуть успел – она мимо пролетела, к туману этому. Даже яд ее, хвыбу рыжую, не взял… а может, корчмарь напортачил? Денежки хапнул, а в последний момент струсил?

– Божился, что всыпал все до последней крупинки. Но, видимо, от его стряпни ее стошнило раньше, чем яд успел всосаться…

– Но она могла что-то заподозрить. Он не проболтается?

– Разве что некроманту, – гнусно хихикнул «божественный» колдун. – Ладно, заканчивай и будем расходиться. Скоро она растолкает стражников и снова перебудит весь замок.

– А что со стариком?

– Я займусь им ближе к рассвету, когда паника поутихнет и все разбредутся по кельям. Как обычно – постучусь, скажу, что у меня важное сообщение, подсуну какой-нибудь свиток, а когда он повернется к факелу, чтобы прочесть, – ткну кинжалом и уйду через потайной ход. Умертвие снова в замке, ведьма подтвердит. Хорошо бы, конечно, чтобы сегодня его увидел кто-нибудь еще, но не будем рисковать.

Заскрипели стулья, и я решила, что дольше тянуть не стоит. Сейчас они разбредутся – потом лови их поодиночке и доказывай, что не обозналась! Вряд ли у мага-самоучки достаточно высокий уровень, чтобы со мной тягаться. А с тремя противниками я как-нибудь управлюсь, хоть и придется попотеть.

Ухватившись за дверное кольцо, что есть силы дернула его на себя. Как я и ожидала, дверь оказалась заперта изнутри, но засов прошел сквозь ветхие доски, как нож сквозь масло. Я эффектно распахнула ее на всю ширину и замерла на пороге, подавившись вступительной речью в духе: «Что, не ждали?!»

В. комнате находились не трое рыцарей, а добрая дюжина! Один как раз стаскивал с себя доспехи с намалеванными светящейся краской костями, давешний живописец поспешно отмывал от них же коня со все еще дымящимся хвостом. Смуглый длинноволосый брюнет, мельком виденный мною в столовой, лениво перекидывал из руки в руку боевой пульсар мертвенно-зеленого цвета. Был среди них и магистр, «изловивший» меня в Перекрестье.

Онемевшие от такой наглости рыцари и пораженная их количеством я некоторое время не предпринимали никаких действий, даже конь перестал брыкаться и удивленно насторожил уши.

Смущенно кашлянув – мол, извините, если помешала, зайду в другой раз! – я захлопнула дверь и двинула наружный засов в пазы. После короткой удивленной паузы за ней вскипела такая бурная деятельность, что ее живо можно было представить по звукам! Рыцари одновременно вскочили с мест и всей своей возмущенной массой штурмовали дверь, выбив ее с первого удара, но тут же закупорив спрессованными телами. Когда они, побарахтавшись, вывалились в коридор, я уже успела добежать до винтовой лестницы. Несущиеся вслед крики мало походили на приветственные. «Голыми руками на части порву заразу!» – было из них самым приличным и гуманным.

Лестница потайного замка закручивалась вокруг обычной (а я-то думала: на кой гномы заключили ее в такой массивный корпус?!). Витки получились в два раза шире, соответственно прибавилось и ступенек. Гномьи заклинания действовали и здесь, как и мои порталы, так что мне удалось немного оторваться от погони.

Гхыр его знает: то ли я не заметила двери на второй этаж, то ли лестница непрерывно тянулась до третьего, но я очутилась сразу на нем. Покрутила головой, высматривая, нельзя ли чем подпереть дверь, но задерживаться и более тщательно искать не стала, продолжив забег уже по прямой.

Оказалось, что винтовой лестницей воспользовалась только часть рыцарей. Остальные бросились к обычной, покороче, и разъяренным скопом вывалились в коридор в десяти саженях передо мной.

Не мешкая, я развернулась и помчалась в обратную сторону, мимо двери на винтовую лестницу, откуда как раз с оханьем, на четвереньках выползали жертвы гномьего зодчества. Балансируя мечом в отставленной руке, я с гулом пробежалась по их бронированным спинам, окончательно разложив бедолаг по полу. Над головой с мерзким, въедливым шелестом пронесся пульсар, расплескавшись о стену. Камни беззвучно вскипели, вниз от выемки потянулось несколько мгновенно застывших потеков.

Не заставляя повторять дважды, я поспешно свернула в ближайший боковой коридор, такой же темный и заплесневелый, как предыдущий. Впрочем, о кромешной тьме речи не шло – свет просачивался в потайной замок сквозь щели между камнями, с той стороны казавшиеся простыми трещинками в рассохшейся замазке. Натянутую у пола веревку не разглядишь, но и в стену с разгона не врежешься.

Но только я, приноровившись, помчалась во всю прыть, как поперек коридора скользнула огромная белая птица, вылетев прямо из каменной кладки и в ней же исчезнув.

Я резко затормозила. В ту же секунду перед моим носом слаженно свистнуло и ударилось в противоположную с гену около дюжины длинных арбалетных болтов. Несколько штук засело в щелях между камнями, остальные отскочили, с дребезгом усыпав пол.

Стряхнув секундное оцепенение, я кинулась дальше. Эта ловушка уже разряжена, и вряд ли за ней меня поджидает вторая, куда вероятнее нарваться на нее в соседнем коридоре. Если бы не птичка… стоп, откуда здесь взяться птице? Еще одно умертвие с навыками стено-пролетания? Или просто магическая ловушка, сработавшая чуть раньше арбалетов? Тут, как тролли говорят, «и на привале без сушеного мухомора не разберешься», а уж на бегу…

На время выбросив птицу из головы, я продолжила свое триумфальное убегание. Кой леший дернул меня соваться в это осиное гнездо?! «Старик» – это, скорее всего, Верховный магистр, чем-то не угодивший заговорщикам. Ох, дурья моя башка, куда проще было поймать их с поличным, устроив засаду в комнате с русалкой! А теперь изображай зайца, которого попросили поработать загонщиком в облаве на волков…

Как вскоре оказалось, не одна я совершенно не ориентировалась в здешних коридорах. Преследователи раздробились на автономно бегающие по этажу группы по пять-шесть человек, периодически сталкивающиеся друг с другом и со мной. В обоих случаях встреча вызывала искреннее недоумение, а дальше по ситуации. Пока что удавалось отделываться моральным ущербом и парочкой простых пассов, валящих рыцарей с ног и дающих мне небольшую отсрочку.

Но все хорошее в конце концов кончается. Я в том числе. Когда на меня выскочила тройка лидеров колдун – магистр – умертвив, мои запасы оптимизма, как и магии, несколько поубавились. Читать заклинания наперегонки с конкурентом помешали его спутники, с радостным ревом бросившиеся на вожделенную мерзавку. Еще один пасс, не слишком удачный, но отправивший более резвое умертвие под ноги магистру. Колдун резко выбросил вперед правую руку, разжимая кулак. Я приняла пульсар на середину меча, готовая откинуть рукоять, как только лезвие начнет плавиться, но оно выдержало и, завибрировав, отшвырнуло сердито искрящийся шарик обратно. Колдун метнулся за угол, пульсар пропахал борозду в камне и, отклонившись, прыснул дальше по коридору, взорвавшись уже где-то в его конце.

Второй конец был в двух шагах от меня, прорезанный одной-единственной дверью, за которой виднелись уходящие во тьму ступени. Впервые в жизни я пожалела, что их так мало – каких-то двести штук, а на закуску – сплошная стена, о которую я больно стукнулась коленом.

Я лихорадочно ощупала влажные камни, нашарила какой-то рычаг, дернула, и часть стены бесшумно отъехала в сторону. Холодный ветер с такой радостью ринулся в проем, что чуть не сдул меня вниз по ступенькам. Упрямо наклонив голову, я переступила порог и очутилась в центральной башне Вороньих Когтей. Стен как таковых здесь не было – восьмиугольная смотровая площадка напоминала огромную беседку: массивная крыша, восемь колонн и соединяющий их бортик высотой не больше полутора аршин. Да лестничный столб в центре. Рядом с потайной дверью находилась обычная, ведущая в жилой замок и, увы, запертая с той стороны.

Я отступила к бортику, глянула вниз и судорожно сглотнула. Саженей тридцать, не меньше. На такой высоте не поможет даже левитация, в лучшем случае – внизу окажется живописно распластанный труп, а не мокрое пятно на булыжнике.

К ветру добавились редкие косые капли. С юга на замок наползала первая в этом году гроза, устелив все небо клубящимися облаками и жадно раззявив алую пасть горизонта с клыками-молниями.

– Прыгай, ведьма, – ласково посоветовал колдун за моей спиной. – Уверяю тебя, существуют куда более неприятные способы расставания с жизнью!

Помедлив, я убрала меч в ножны и легко вскочила на бортик. Побалансировала, выровнялась и, не торопясь изображать «ласточку», повернулась лицом к преследователям, как раз столпившимся в башне в полном, хоть и несколько потрепанном составе.

– Но попрощаться-то с ней хоть можно?

– Чего? – опешил колдун.

– Перед своей мученической смертью я желаю помолиться святому Фендюлию, – пояснила я, смиренно складывая ладони и возводя глаза к небу. – Надеюсь, вы не посмеете отказать мне в этой просьбе?

– Посмеем! – в один голос рявкнули магистр и колдун, но их заглушило одобрительное бормотание остальных рыцарей.

– Молись, ведьма! – велел один из них, опуская меч. – Ибо наш священный долг – не умертвить плоть врага, а спасти его душу!

– О святой Фендюлий! – проникновенным речитативом завела я, подражая Тереку. так блестяще выступившему перед паломниками. – Услышь свою недостойную дщерь, вспомнившую о тебе только в час тягот и испытаний! Прости меня! Я была плохой ведьмой! То есть хорошей, и посему принесла много горя и страданий ни в чем не повинным людям, искушая их богомерзким колдовством и творя с его помощью всевозможные пакости! Я провела свою жизнь в гнусных злодеяниях и греховных утехах, но сейчас, перед лицом неминуемой кончины, я оглядываюсь на нее, и мое сердце разрывается от стыда и скорби! О, если бы я только могла исправить совершенное мною зло! Я молилась бы сутки напролет, ходила в рубище из крапивы, питалась одной лебедой и бичевала все доступные места по утрам и вечерам, а по праздникам – и после обеда!

Рыцари откровенно заслушались. Кое-кто даже опустился на одно колено, крестясь в такт моим прочувственным завываниям. Один особо впечатлительный паренек зажал меч между коленями, вытащил из рукава кольчуги огромный клетчатый платок и начал громко в него рыдать и сморкаться.

– Идиоты, она же издевается над вами! – не выдержав, заорал магистр, выбегая вперед и заслоняя мою одухотворенную фигуру. Я, не растерявшись, патетически воздела руки к небу. – Никакого Фендюлия нет и не было, и она это прекрасно знает!

– Как это нет?! – возопила я, охваченная праведным гневом. – Братья мои, вы слышите, что говорит этот человек?! Он посмел усомниться в нашем святом! В нашей духовной надеже и опоре!

Рыцари недовольно заурчали, поворачиваясь к магистру.

– Кого вы слушаете?! – Тот резко охрип, осознав, что ребята не шутят. – Нет, вы не так меня поняли! Я имел в виду, что Фендюлия никогда не было для этой ведьмы, ибо она недостойна даже осквернять его светлое имя своими лживыми устами! Убейте ее!

Рыцари снова повернулись ко мне.

– О святой Фендюлий, ты видишь этот произвол? Мне, слабой женщине, не дают облегчить душу чистосердечным покаянием!

Парни окончательно смутились и, плюнув на нас обоих, отступили к двери и сбились в шушукающуюся кучку, предоставив нам самим разбираться друг с другом и со злосчастным святым.

– Кончай ломать комедию, ведьма, – прошипел магистр сквозь зубы.

С другой стороны надвигался колдун, выразительно разминая пальцы. Н-да, недооценила я его «божественность». Стихийный маг вроде меня, только специализируется по воздуху. На профессионала, правда, не тянет, один на один я бы с ним живо расправилась, но вряд ли эти хмурые ребята станут философски наблюдать за нашим поединком. А магистр вообще успел подобраться на длину меча…

Я еще раз посмотрела за бортик. Ниже не стало.

– Магистр, неужели вы приволокли меня в этот замок, только чтобы посмотреть, как я летаю?

– Я выполнял приказ главы ордена. – Рыцарь скривился, но тут же снова просветлел лицом: – Зато это – моя личная инициатива!

– Ну ладно, я вам не нравлюсь, а остальных-то за что?

– А за то же самое. Они лезли не в свое дело и не слушались добрых советов… пока не становилось слишком поздно.

– А вам, как я погляжу, нравится давать советы? И куда приятнее делать это в белой рясе с золотым вороном, заблаговременно позаботившись об устранении других желающих ее примерить?

– Видишь ли, ведьма… – Магистр неторопливо, со вкусом вытащил из-за спины свой двуручник. Пошире расставил ноги, поудобнее перехватил рукоять. – Ты не только слишком назойливая, но и слишком догадливая. А такие, увы, долго не живут…

– Полагаю, мы и впрямь увидели уже достаточно. – Спокойный, мягкий голос прозвучал не хуже удара грома. – Слезай с подоконника, ведьмочка, простудишься!

Заговорщики торопливо оглянулись, пятясь и расступаясь перед густым частоколом ощеренных мечей. Я поскорее воспользовалась любезным предложением Верховного магистра и, спрыгнув на пол, прислонилась к колонне, переводя дух. Тивалий, бесцеремонно растолкав заполонивших площадку рыцарей, бросился ко мне.

– Госпожа ведьма, вы в порядке? Мой Василек не угнался за вашей кобылой, я потерял вас из виду и побежал прямиком к Верховному магистру!

– Мальчик сообщил, что вы выследили логово умертвия, – подтвердил тот, поворачиваясь ко мне и так добродушно улыбаясь, словно мы по-прежнему разговаривали в его благоустроенной келье, а не в продуваемой ветром и все обильнее заливаемой дождем башне. – И я подумал, что небольшая помощь вам не повредит. Правда, я и предположить не мог, что умертвий здесь так много… Как ты мог, Гес? Я же сам рекомендовал тебя ордену пять лет назад…

Один из рыцарей опустил глаза, а затем и меч.

– А ты, Торак? Неужели годовая отсрочка посвящения в рыцари стоила… этого?

Клетчатый платок снова подвергся нещадной эксплуатации. Верховный магистр молча переводил взгляд с одного лица на другое – испуганное, растерянное, ненавидящее… бесстрастное, как у колдуна.

– Если вы и впрямь были так уж недовольны моим правлением, почему бы вам не высказать свои претензии лично мне, на совете, куда помимо магистров свободно допускается любой из братьев? Если они были бы справедливы, я и сам ни на минуту не задержался бы на этом высоком, но, увы, и весьма ответственном посту. Вы же предпочли ударить в спину – подло, тайно, недостойно истинных рыцарей… и вот что я вам на это скажу: пока я жив, умертвив этим орденом править не будет! Взять их!

Сопровождавшие его рыцари угрюмо шагнули вперед, и тут колдун не выдержал, одним длинным звериным прыжком метнувшись к краю площадки. Слаженно вскинулись прихваченные пятью-шестью парнями арбалеты, три болта с глухим чавкающим звуком поразили цель, но остановить ее не успели.

Раскинув руки, маг покачнулся, перегнулся через бортик и медленно рухнул вниз. Я дернулась было поглядеть, но в ту же секунду припустил такой ливень, что у площадки словно выросли белесые стены, а раскатисто рявкнувший гром мог заглушить даже падение самой башни.

Зато звон летящих на пол мечей я услышала очень четко. Только магистр-отступник, размахнувшись, со злостью швырнул свой двуручник через бортик и, надменно скрестив руки на груди, не трогался с места, пока двое угрюмых рыцарей не подхватили его под локотки и без лишних церемоний не потащили к выходу…

* * *
– Госпожа ведьма!

Я оглянулась и придержала лошадь. Мышастый конек рысил за нами во всю прыть своих коротких толстых ножек.

– Погодите, я провожу вас хотя бы до развилки! – Паренек поравнялся со мной. – До захода солнца осталось меньше часа, почему вы не согласились переночевать в замке?

– А что, меня кто-то упрашивал?

– Ну…

Я скептически хмыкнула, трогая поводья. Да, благодарственная речь Верховного магистра была на высоте, рыцари вежливо преклонили колени, но богомерзкой ведьмой я от этого быть не перестала. Слова словами, – а мысли мыслями. Впрочем, а оно мне надо?

«…тебе это должно быть известно лучше, чем кому-либо…»

– Ничего, я за день выспалась, теперь прокачусь ночным трактом. А вы чем занимались?

Оруженосец только того и ждал, аж ерзая в седле от распирающих его новостей:

– Заговорщики во всем признались, Верховный магистр с подручными сейчас исследуют второй замок… вернее, их жалобные крики уже битый час доносятся сквозь стену третьего этажа, так что туда отправился второй отряд, на сей раз снабженный мотком шнура и куском мела для отметок на развилках. Представляете, потайной ход у стены открывался только под весом лошади, которая наступала на присыпанную песком плиту! А стражники ежедневно ходили взад-вперед и ничего не замечали!

– Его так и не нашли, – невпопад сказала я, думая о своем. – Тридцать саженей, ровнехонькая, отвесная стена и мощеный двор у подножия… Куда же он мог исчезнуть?! Он не левитировал и не трансгрессировал – я проверила. Не ветром же его в лес отнесло…

Паренек виновато замолчал, как будто был главным материально ответственным лицом замка и пропавший труп проходил у него по ведомостям.

– Да, чуть не забыла. Спасибо. – Я вытащила меч и, перевернув в броске, рукоятью вперед протянула Тивалию. – Прекрасный клинок. Пожалуй, лучший из всех, что я держала. Вот только объясни мне, с чего ты взял, что я побегу именно в башню? Тоже мне нашелся святой Фендюлий!

Оруженосец чуть заметно вздрогнул. Помедлив, иронично хмыкнул, поднимая на меня глаза:

– Угадали.

Черты лица укрупнились, волосы вытянулись до раздавшихся плеч и чуть посветлели, не утратив сочного каштанового оттенка. И только взгляд остался тем же– слишком серьезным для подростка, слишком прямым и открытым для стоящего передо мной мужчины.

И я наконец-то сообразила, кого мне напомнил висящий в святилище портрет.

– Вам спасибо, госпожа ведьма. – Рыцарь торжественно и вместе с тем непринужденно, словно делал это сотни раз, опустился на одно колено и легонько коснулся губами моей безвольно обвисшей руки.

Я почувствовала только легкое тепло и знакомый укол магии.

– Ой… вы что, этот… как вас там… э-э-э… святой умертвий, ой, то есть Фендюлий? – ошеломленно пролепетала я.

– Я далеко не святой. – Губы рыцаря тронула легкая улыбка. – Как, впрочем, и вы. Но это не мешает нам добросовестно выполнять свою работу, во что бы мы ни верили.

– Я – да. – Нарастающее возмущение помогло мне взять себя в руки и перейти в атаку: – А вот вы что-то халтурите! Замок – ваш, орден – ваш, значит, и умертвие тоже было ваше! Меня-то вы зачем в это дело втравили? Поиздеваться над глупой ведьмой?!

– Увы, я все-таки… – Рыцарь прикусил губу, сдерживая горьковатый смешок. – …Святой, а не умертвие.

И не могу вмешиваться в события столь радикально. В моей власти лишь слегка повлиять на них, придав нужное направление.

– Предложив ведьме столько золота, чтобы она не смогла отказаться от подвернувшейся халтуры? Заманив ее к озеру и заставив проторчать там битую ночь? Постоянно путаясь под ногами и мешая колдовать? А эта ваша дурацкая магия, следы которой я находила только там, где вы этого хотели? – Я запнулась, вспомнив, что ощутила ее и на флаконе с противоядием. Эх, жаль, уборную не догадалась проверить… – А может, вы и моей кобыле потайной ход показали? Да нет, какое «может» – точно!

Рыцарь положил руку на холку мышастого конька… нет, серого в яблоках боевого жеребца, ласково ткнувшегося храпом в хозяйское плечо.

– Каюсь, я несколько переиграл. Но с «озером» вы погорячились – я изредка должен возвращаться в него, чтобы восстановить силы. С вашей погоней за умертвием это совпало совершенно случайно. А если бы я не остановил вашу руку и умертвие пало на месте, остальные заговорщики остались бы безнаказанными и продолжали творить зло.

– В этом мире даже святым нельзя верить, – проворчала я. – Так и норовят загрести жар чужими руками!

– Безобразие! – поддакнул рыцарь. – В этом мире ведьмы не желают поспособствовать торжеству добра даже за шестьдесят кладней!

Я машинально коснулась сыто звякнувшего кошеля. Все верно, все честно, но… меня, как сопливую адептку, обвел вокруг пальца какой-то Фендюлий… еще и бутерброд на халяву схарчил! Я насупилась, так и не смирившись с этим фактом, но исчерпав все возражения.

– Увы, молока за вредность я вам налить не могу, – продолжал нахальный святой, словно читая мои мысли. – Но, надеюсь, этот скромный подарок хоть немного искупит мою вину?

Не успела я поинтересоваться, какой именно, как рыцарь легко вскочил на коня. Отсалютовал мне поднятой рукой, едва заметным движением коленей посылая жеребца в лощину, и тот беззвучно потрусил вниз по пологому склону. Туман быстро поглотил всадника, и уже оттуда до меня донесся дрожащий от смеха голос:

– А молитесь вы куда лучше, чем колдуете! Может, все-таки подумаете о карьере проповедницы?

Я мрачно показала туману шиш, и в тот же миг белесая дымка начала таять, оседая и просветляясь на глазах. Спустя пару минут от нее не осталось и следа, как не осталось следов от копыт призрачного жеребца.

Посреди лощины возвышался травянистый холмик– почти неприметный, если бы не торчавший из него меч.

Я медленно подошла, пробежалась пальцами по ремешкам рукояти, еще хранившим легкое тепло. Потом решилась, сжала ладонь, и меч словно живой пополз вверх. Под крестовиной лезвие потускнело, но погруженная в землю часть ярко блестела в лунном свете, как будто только что отполированная.

Серебряная паутина клейма мигнула и переплелась заново. Ворона сменил шестиконечный пульсар, две руны поменялись местами.

Я усмехнулась и с опасной небрежностью перекинула меч за спину, с первого раза попав в ножны.

«Да будет он оберегом руке, его держащей!»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Отпускные СКИТания

Дракон – это не только ценная шкура, но и два-три пуда высококачественных клыков!

Методичка по снадобьям
Утопленник плавно покачивался на меленьких волнах, прибившись к плавниковой отмели в десяти саженях от берега.

– Вытаскивать надыть, – в который раз неуверенно повторил Гдынь, почесывая белобрысую макушку.

В кольчуге было жарковато, но отставной сотник упрямо носил ее даже в изнуряющий летний полдень, дабы односельчане не забывали, кто в их деревне главный вояка. Те и не забывали, но втихомолку подсмеивались.

– Надыть, – эхом откликнулся староста, высокий костлявый мужик с угольно-черными, несмотря на солидный возраст, волосами и бородой. Гдыня он привычно слушал вполуха, бросая редкие реплики, только чтобы тот отвязался.

– Да поскорее, – гнул свое Гдынь, переступая с ноги на ногу – вернее, на обтесанную деревяшку, заменявшую левую голень. – Ветер подымается, щас волной его от берега отгонит, и тю-тю!

– Ну и пущай тю-тю, – цинично пробасил плечистый детина в красной рубахе и выпачканных навозом штанах. – Ему-то уже без разницы, нам он тоже ни на что не сгодится, куда-нибудь да прибьет, а там местные прикопают.

– А ты почем знаешь, что не сгодится? – так и подскочил сотник, выискивая глазами нахала. – Про себя что хошь думай, а за всех не говори!

– Так вон она, лодочка, на берегу, – ехидно заметил детина. – Садись да греби, я тебя и подпихнуть могу, чтобы шибче плылось!

Гдынь неохотно замолчал, опасаясь, как бы ему действительно не поручили это общественно полезное дело.

Девять пар глаз продолжали мрачно любоваться недоступной отмелью.

– Не-а, не отгонит, – авторитетно заявил кузнец, опуская обслюнявленный палец и вытирая его о подол рубахи. – Наоборот, еще дальше на плавник затянет. А денек-то жаркий, к вечеру душок пойдет… и ветер на деревню…

По правде говоря, некоторое подозрительное благоухание имело место уже сейчас. К сожалению, извлечение утопленников из природных водоемов не входилр в число любимых занятий ни одного из присутствующих. Тем более из этого конкретного водоема – широкой реки с прозаическим названием Пеструшка. На пологих берегах, плавно переходящих в заливные луга, колыхалась выбеленная солнцем трава, кое-где зеленели низкие камыши, по мелководью стайками шныряли мальки, а вверху вилась мошкара. Но ни одного купальщика, прачки, рыболова или хотя бы плещущихся у берега гусей.

Увы, девять алчущих взглядов не могли заменить один хороший толчок. Труп продолжал безмятежно загорать на отмели, и не думая грести к комитету по встрече, весьма опечаленному этим обстоятельством.

– А вона ведьма трактом едет, – заметил кто-то. – Может, ее попросить?

Идея загрести труп чужими руками пришлась всем по душе. Пошептавшись, на переговоры отрядили старосту на пару с Гдынем. Первого – собственно для беседы, второго – чтобы хоть ненадолго от него избавиться (по официальной версии – для моральной поддержки).

Черная кобыла плелась нога за ногу, и селяне успели выскочить на тракт перед самой ее мордой. Взаимной радости от встречи не последовало: возмущенная лошадь лязгнула клыками не хуже волка, чуть не оттяпав старосте нос. Дремлющая в седле ведьма тут же встрепенулась, недоуменно обвела мужиков серыми заспанными глазами.

«Совсем молоденькая, – удивленно отметил Гдынь. – Поди, и третью дюжину не разменяла. Хотя кто их, ведьм, разберет – может, снадобий своих наглоталась и враз на полвека помолодела. Одета неброско, по-дорожному, меч, судя по рукояти, совсем простецкий. Длинные рыжие волосы небрежно рассыпались по плечам, челка заплетена в две тонкие косички, заправленные за уши».

– Экий денек нынче славный выдался, госпожа ведьма, – заискивающе начал староста. – Прям благодать, чего и вам от всей души желаю. Вы нам с утопленничком не подсобите?

– Кого топить? – невозмутимо поинтересовалась девушка.

Гдынь на всякий случай попятился, но староста разглядел, как легонько подрагивают в улыбке уголки губ, подкрашенных серебристой эльфийской помадой, и уже смелее продолжал:

– Да у нас один уже имеется, может, соблаговолите к берегу подогнать?

Ведьмочка прищурилась, разглядывая столпившихся у реки людей и объект их общего интереса. Недоуменно, но согласно пожала плечами и молча тронула поводья.

Лошадь не спеша потрусила к берегу. В отличие от деревенских кляч необычное оформление отмели ее ничуть не смутило – напротив, она принюхалась, облизнулась и, наклонив голову, жадно припала к воде.

Хозяйка потрепала ее по холке и спешилась.

– А на кой он вам, уважаемые?

– Сгодится, – упрямо повторил Гдынь, по-прежнему держась в отдалении как от ведьмы, так и от воды.

* * *
В дриадских сапогах можно смело зайти в воду по колено, но я не без оснований опасалась, что, сделав еще один шаг, провалюсь туда вместе с головой. Пеструшка – мелкая, но подлая река, изобилующая омутами. Один из них как раз примыкал к самому берегу, черное размытое пятно резко выделялось на фоне общей прозрачной голубизны с там-сям просвечивающими сквозь воду корягами.

Поудобнее утвердившись ногами на самом краю берега, я вытянула руку и сделала круговое движение кистью, словно наматывая на нее веревку. Труп шевельнулся и начал медленно сползать с отмели. Толпа восторженно засопела. Интересно, что они с ним будут делать?! Столкнули бы на стремнину – и вся недолга. Или боятся, что соседи ниже по реке воспримут спущенный на них труп как личное оскорбление?

Вышеупомянутый тем временем величаво дрейфовал к берегу. Я опустила руку, присела на корточки и со второй попытки подцепила голову за краешек левого рога. Подтянула поближе, ухватилась за правый и приготовилась к заключительному рывку, но тут вода взбурлила и утопленник почти целиком – за вычетом башки – исчез в зубастой пасти, плавно перетекающей в черное скользкое туловище. Маленькие, красные, глубоко посаженные глазки буравили меня далеко не ласковым взглядом.

Как оказалось, от неожиданности люди не только цепенеют, но и наглеют. Тем более что пасть у чудовища была занята, а лап или щупальцев не наблюдалось вовсе.

– Пшла вон, гадина! – злобно рыкнула я, упираясь каблуками в песок.

Чудовище возмущенно засопело и покрепче стиснуло челюсти, перекусив тонкую шею добычи. После чего, довольное, исчезло под водой, а я в обнимку с головой кубарем покатилась по земле. Плеснувший хвост мстительно окатил меня водой, на макушку шлепнулась и живописно обвисла прядь черных спутанных водорослей.

– Что это было?! – ошеломленно выдохнула я, глядя на расходящиеся круги.

Селяне, как ни странно, и не думали предаваться панике. При виде твари они всего лишь отступили на несколько шагов от воды, чтобы не искупаться вместе со мной, и теперь корчились от смеха, разглядывая промокшую насквозь ведьму и ее боевой трофей.

– Да так, водится в этой заводи чевой-то, – философски заметил староста. Подумал и добавил: – Не шибко злобное, только нервное чуток и ведьмовства не любит. Нарочно небось слопало, чтобы вам не досталось. Так-то оно падаль не жрет, да и вообще больше птицу промышляет…

Я задохнулась от возмущения:

– Что, предупредить трудно было?!

– А чего там предупреждать? – запоздало расхрабрился белобрысый мужик в кольчуге. – Днем-то оно в омуте у берега сидит, никого не трогает, однако ж лодок не любит, а вплавь – раздеваться неохота, пиявок тут тьма-тьмущая. А козел знатный был, здоровущий, бросать жалко. Глядишь, на что-нить и сгодился бы…

– Сгодился, говоришь? – Кое-как поднявшись, я раздраженно сунула ему в охапку черную рогатую башку. – Так забирай себе на запасную! Ничем не хуже будет!

Развернувшись, я зло рванула за повод ехидно скалящуюся кобылу и поволокла ее к зарослям ивняка. Вслед полетели сдавленные смешки.

– Не уехала она, – таинственно сообщил Гдынь, без спроса цапая за ручку вторую кружку, обильно обтекающую пеной. – В кусты пошла платье отжимать, а кобыла, гадость такая, как встала поперек дороги – ни пройти, ни проехать!

– Это которая дорога – к Пади или на Крюковичи? – наивно уточнил корчмарь, не забывая, впрочем, щелкнуть костяшками счетов.

– К кустам! – Гдынь зачерпнул из миски горсть подсоленных сухариков и начал по одному кидать в рот, как семечки. Бдительный корчмарь щелкнул еще раз. – Сказывают, у всякой ведьмы сзади хвостик ма-а-ахонь-кий имеется, вот бы поглядеть!

– Токо кобыла его самого за зад цапнула, – хохотнув, добавил староста, припадая к своей кружке. Корчмарь только вздохнул – старосту в селе уважали и побаивались. Впрочем, тот не злоупотреблял своим положением и, хоть заходил ежедневно, на вторую кружку никогда не покушался. – Не укусила, а так, придержала чуток. Кабы сам с воплем не рванулся, может, и уцелели бы штаны-то…

– А потом вышла – мы так и сели! – продолжал слегка смущенный Гдынь, стараясь держаться спиной к стойке. – Платье сухое, будто час на солнце провисело, волосы длиннющие дыбом, сама мрачная, как теща в три часа ночи, что со сковородником чугунным зятя любимого на пороге поджидает. «Где тут, – спрашивает, – постоялый двор у вас?» Ну мы ей на «Драконью берлогу» и кивнули. Еще и про твою корчму словечко замолвили… хоть и не следовало, – насупившись, добавил бывший сотник, по неумолимому щелчку отдергивая руку от третьей кружки.

Корчмарь флегматично двинул костяшку обратно. В «Рыбаке и Пивке» дела неплохо шли и без ведьмы. Правда, удушливая колосеньская [4] жара несколько умерила аппетит завсегдатаев, зато подстегнула жажду. А чтобы драгоценная влага не испарялась из кружек еще по пути к столам, две недели назад корчмарь находчиво перенес свое заведение вниз, в просторный подвал. И хотя там здорово пахло огуречным рассолом, зато царила вожделенная прохлада, а пиво можно было разливать прямо из огромной бочки, в которой оно выдерживалось с весны. Так что благодарные клиенты пили и сразу занюхивали, прекрасно обходясь без закуси.

По крутым ступеням уверенно зачастили дриадские сапоги. Местные модницы нарочно ставили на них гулкие стальные подковки, но хозяйка этой пары предпочитала не привлекать к себе излишнего внимания. Она и так от его отсутствия не страдала.

– Легка на помине, – вполголоса констатировал прежде молчавший детина в красной рубахе, утыкаясь в свою кружку.

– Тоже мне ведьма! – разочарованно хмыкнул корчмарь, разглядывая хрупкую женскую фигурку, вдоль стенки проскользнувшую к дальнему столику. Гдынь, воспользовавшись моментом, ухватил еще парочку сухариков и торопливо сунул за щеку. – Снимает сглаз, вешает на уши! Ладно, пойду обслужу.

Корчмарь, к величайшему неудовольствию Гдыня, смахнул на поднос все наполненные кружки, в центре водрузил сухари и неторопливо пошел к новой клиентке, по пути обнося старых.

* * *
Ну почему у меня не может быть отпуска, как у всех нормальных людей и нелюдей?! Конечно, никто не заставляет меня трудиться от темна и до темна, но стоит мне взбунтоваться и, облюбовав какое-нибудь симпатичное местечко, с воодушевлением приступить к отдыху, как начинается: «Ой, госпожа ведьма, раз уж вы в наши края завернули, не посидите ли ночку во-он в том буераке? Ей-ей, до того там воздух целебный – лучше, чем на Окменских Грязях оздоровитесь, заодно и упырей тамошних по крапиве погоняете, а то уже трех человек вусмерть загрызли, безобразники!»

И я, безотказная идиотка, оздоровляюсь то крапивой, то болотной тиной, то наисвежайшей могилой посреди жальника…

Я мрачно подперла щеку ладонью, ожидая заказанную окрошку на квасу – по такой жаре ничего существеннее в горло не лезло. В скит податься, что ли? Только и там, уверена, до меня доберется какой-нибудь ушлый селянин, льстиво уговаривая «с вурдалаком чуток подсобить, тута совсем рядышком, и двадцати верст не будет»… А стоит мне смириться с мыслью, что недосягаемость моего отпуска соперничает только с невидимостью ушей и неукусимостью локтя, и снова выехать на тракт, как работодателей словно ветром сдувает! Еще и подсмеиваются из-за заборчиков: и не лень ведьме дорожную пыль месить в такую-то жарищу?

Подавая на стол, корчмарь не удержался и, наклонившись ко мне, шепнул, давясь от смеха:

– Сказывают, вы сегодня порыбачили знатно?

Я только презрительно фыркнула. Запомните: бескорыстно творить добрые дела вредно для здоровья! И утверждаю я это вовсе не потому, что такая алчная и злая, а просто по опыту знаю – бесплатных услуг люди не ценят. Вот если бы я потребовала за этого гхырового козла хотя бы одну серебряную монету, они бы трижды подумали, нужен он им или нет!

– Да, – медленно ответила я и, с многозначительным прищуром глядя на мужика, добавила: – Мне сегодня просто удивительно везет на козлов!

Тот мигом стер с лица ехидную улыбку и, смущенно кашлянув, поспешил вернуться за стойку.

Но спокойно поесть мне не дали. Не успела я размешать островок сметаны, одиноко дрейфующий среди зеленого лука, петрушки и отчаянно барахтающейся мухи, как краем глаза уловила в полупустой корчме некое оживление и подняла голову.

К моему столу целеустремленно двигалась знакомая троица из общества любителей дохлых козлов: невозмутимый староста – вразвалочку, руки в карманы, кудрявый детина типа «сажень косая, стоеросовая» и одноногий белобрысый тип в кольчуге сотника, но без легионерской бляхи. Дошли, выстроились в рядочек и, потолкав друг друга локтями, предоставили слово старосте.

– Госпожа ведьма! – Мужик подумал и стянул шапку. – Мы того… спасибо вам хотели сказать. Не всякий свояк нам бы так-то охотно и бескорыстно подсобил, а вы, человек пришлый, не погнушались. И это при том, что сами до того бледная, худая да устамшая, что прям сердце от жалости разрывается!

Выловленная было муха снова шлепнулась в миску вместе с ложкой. Я уставилась на старосту, не веря своим ушам. Насчет бледной и худой, конечно, можно было поспорить, ибо не унимавшееся с траворода [5] солнце добросовестно закрасило все подставленные ему места, а моя фигура меня очень даже устраивала. Но спорить я ни в коем случае не собиралась, польщенная льстивым сочувствием в голосе собеседника.

– Вот мы и хотели вам предложить, – староста, воодушевленный моим одобрительным хмыканьем, снова нахлобучил шапку и присел на соседний стул, – пожили бы вы у нас в селе с недельку, развеялись: в лес там за ягодами сходили, позагорали, на рыбалку сплавали – я как раз лодочку наново законопатил, пользуйтесь когда хотите, мне не жалко. А столоваться здесь можете, я корчмарю словечко замолвлю, чтобы вам как завсегдатаю считал.

«А почему бы и нет? – подумала я, воспрянув духом. Места здесь живописные, погода отличная, а рыбалку я с детства люблю. И люди такие милые, отзывчивые – надо же, как о совершенно незнакомой женщине, да еще ведьме, заботятся!»

– У нас тута и остров посередке реки имеется, – продолжал соблазнять староста, – а на ем скит разрушенный. Сказывают, там раньше дайны жили, которые от мирских сует в отшельники подались. Кто навсегда, а кто так, на недельку передохнуть и с новыми силами в те суеты окунуться. Молились помаленьку, рыбку ловили, огородик свой вели, боевые искусства изучали, шоб, значится, не только кадилом на бесовское отродье помахать, но и руками-ногами для верности добавить. Ну и людишек местных, ежели что, отпевали там, венчали али исповедовали. От болезней возложением рук лечили, а с глазу на глаз – и от бесплодия… Все бы хорошо, да завелся на Мариной Пади – пустошь овражистая, в пяти верстах к северу – дракон, а к острову на водопой летать повадился. Рыжий, здоровущий, целый двор тенью накрывал, ну и вел себя как положено: выпил – закуси! То в одном селе овцу заглотнет, то в другом корове крылья приделает. Мужики уж и дубье на него заготовили, да все никак на ту Падь выбраться не могли: то посевная, то уборочная, то боязно. Мялись-мялись, покуда дракон дайновскую козу не схарчил и на храмину ихнюю, пролетая, сверху не нагадил. Тут уж отшельники за него взялись; жаль только, с нами посоветоваться не удосужились, мы бы им живо разъяснили, отчего именно на пустошь топать надобно, а не ждать, покуда он к ним явиться соизволит. Ну спервоначалу помолились они на дракона, пожелали ему хворей разных, нутряных и наружных, но гад из всего списка токо чихнуть на них удосужился. Увидели дайны, что не берет дракона святое слово, и давай его из луков совестить! Тот сначала во грехе упорствовал, над островом кружил да огнем плевался, а потом раскаялся-таки: издох и прямо на скит рухнул. Что раньше не спалил, то поломал и тушей своей отъевшейся придавил намертво. Ну отшельники и решили, что им легче новый скит отстроить, чем этот из-под дракона добывать. Тем паче оный поболе козла будет, за полчаса не закопаешь, а то лето не в пример жарче было. Сгребли, значит, дайны пожитки свои немудреные, расселись по лодочкам, благословили всех наспех с того берега да на весла скорее налегли, потому как наши парни, такое дело видя, тоже уключинами заскрипели. До Русалочьего Плеса проводили, словами всяческими напутствуя, да так и не догнали. Не зря, видать, отшельнички по утрам трусцой вокруг скита бегали и по камню десятифунтовому каждой рукой выжимали… Ну а дракон, знамо дело, на свежем воздухе долго храниться не пожелал и давай в знак протеста энтот самый воздух портить. Долго, с месяц… с тех пор наше село Духовищами и кличут, раньше-то оно Удилищем прозывалось… Ну да то дело прошлое, а нынче там благодать неописуемая! Тишина, никто не беспокоит, птички поют, клев у берега просто бешеный, заодно и клыков драконьих на зелья свои надергать сможете. Ну дык как? Остаетесь?

Я сделала вид, что размышляю, хотя больше всего мне хотелось с радостным визгом кинуться старосте на шею и смачно расцеловать его в обе щеки. Бывает же такое везение! Вожделенный скит, да еще на острове, с достопримечательностью в виде дракона!

С трудом выдержав приличествующую паузу, я улыбнулась и кивнула:

– Что ж, спасибо за предложение – принимаю с благодарностью!

– Отлично! – просиял староста. – Заодно и проверите, чаво там по ночам так воет и бухает, что аж спасу честным людям нет!

Я застонала и уронила голову на руки.

* * *
– Струсила, поди, ведьма, – после долгого молчания пробасил детина, с опаской ощупывая макушку. Чуб уже не дымился, но паленым еще попахивало.

– А молоньями-то швыряться зачем было? – Староста подобрал с земли запоздало вылетевшую из корчмы шапку. Неспешно и тщательно оббил пыль о локоть. – Ну сказал я ей, что, коль такое дело, не ведьма она, а одно слово… дык показывать же, чаво она еще окромя козлов умеет, не просил!

– Баба, что с нее возьмешь… – уныло поддакнул Гдынь, облокачиваясь на плетень. На всякий случай – с противоположной от корчмы стороны, чтобы при виде разгневанной ведьмы быстренько за ним укрыться.

Друзья постояли еще немного, посудачили, опасливо косясь на распахнутую дверь, но вернуться в корчму так и не решились. Как, впрочем, и разойтись по домам…

* * *
Перекусив и остынув в холодном полумраке погреба, я успокоилась и даже похихикала над незадачливыми «жалелыциками». Вот халявщики! Нет бы честно сказать: мол, так и так, посреди близлежащего озера имеет место некая звуковая аномалия, от коей мы хотели бы избавиться путем найма магистра практической магии с последующей выплатой оному оговоренной суммы. Ибо я не имею дурной привычки «заодно» обшаривать воющие по ночам острова. А помня плачевный опыт по добыванию козлов – тем более. Может, там кто-нибудь по ночам бражку варит, а староста шутки ради решил меня на местную пьянь натравить, чтобы зареклись злоупотреблять?

А природа здесь действительно замечательная – напротив села Пеструшка разливается до размеров небольшого озера, правда, мелкого и илистого, но довольно внушительного. На том берегу темнеет еловый бор, им же сплошь зарос пресловутый остров. В селе есть пара лавок, и, если я остановлюсь в Духовищах на три-четыре денька, местный портной вполне успеет сшить мне новую куртку. По такой жаре, правда, о ней даже думать противно, но надо. На днях я рассмотрела старую куртку на свет и, обильно этот самый свет сквозь нее увидав, обратно уже не надела, пожертвовав выгребной яме (нищие расценили бы подобное подаяние как издевательство). Лето же в Белории очень коварное – сейчас зной, а через полчаса дождь, так что без куртки никак.

Да и снадобья у меня подходили к концу, надо поспрашивать, нет ли в округе травника, и закупиться. Некоторые эликсиры долго не хранятся, а стоят довольно дорого, поэтому делают их только на заказ, и порой это отнимает не меньше времени, чем пошив куртки. Конечно, кое-какие зелья я могу сварить и сама, но за результат, честно признаюсь, не ручаюсь. Как и травник не поручится за исход схватки с упырем, хотя оба мы гордо именуемся дипломированными магами.

Пока что мои вещи лежали в одной из клетушек «Драконьей берлоги», а лошадь целеустремленно уминала овес в конюшне при этом сомнительном заведении, и впрямь больше напоминавшем берлогу, чем постоялый двор – причем медвежью, ибо за постой там драли три шкуры. Хорошо бы подыскать местечко подешевле, почище и потише – скажем, хатку какой-нибудь одинокой бабки, желательно на отшибе и возле самой реки, чтобы без помех загорать и купаться, а то и лодку у кого снять. Но на остров назло не поплыву! Нашли дурочку…

Расплатившись с корчмарем (он сочувственно мне подмигнул: видимо, жуликоватая компания и у него стояла поперек горла), я с неохотой окунулась в еще усилившуюся жару. Солнце стояло в самом зените; казалось, если я задержусь на одном месте, то рубашка задымится. Потеребив ворот и с трудом удержавшись от искушения распустить шнуровку еще глубже, я побрела вдоль улицы, безуспешно высматривая тенек. Даже собакам невмоготу было меня облаивать: они с таким издыхающим видом распластались в пыли возле ворот, что приходилось их обходить или перешагивать. Редкие прохожие косились на меня как на ненормальную – судя по блестящему навершию крестовины, клинок в ножнах за спиной должен был раскалиться добела, но на деле он приятно холодил лопатки.

Улица в точности повторяла береговую линию Пеструшки, плавно изгибаясь то вправо, то влево. По одну сторону дороги стояли дома, по другую – доходящие до самой воды огороды. Мелкие гребешки волн заманчиво искрились на солнце. Я невероятным усилием воли заставила себя отвести взгляд от вожделенной реки и начала высматривать портняжную лавку, мельком увиденную при въезде в село. Сначала разберусь с делами, а там уж можно и искупаться. Как раз и водичка прогреется.

Разморенный жарой портной даже не стал торговаться и лишь вяло махнул рукой, когда я предложила сбросить пару кладней. Куда больше времени заняло снятие мерки (мне даже не единожды казалось, что он сейчас так и заснет с веревкой в руках, согнувшись над моей замеряемой талией и уткнувшись макушкой мне в спину). Фасон я выбрала самый простой, облегающий, с капюшоном, попросив мастера расположить серебряные заклепки на вороте под горло, локтях и тремя полосами от них к кистям, чтобы защищали от чересчур близко подобравшейся нежити. Далеко не вся она боится серебра, но удар в глаз шипастым локтем испортит аппетит кому угодно. Портной пообещал управиться за пять дней, так что я внесла задаток и отправилась искать себе более достойное жилье.

Увы, одинокие бабки со свободной жилплощадью все никак не попадались. Я дошла почти до конца села, дальше дорога круто ныряла вниз, истончаясь до избитой овечьими копытами тропки и теряясь в густых зарослях тростника, далеко за которым голубела вода. Последний дом оказался избушкой травника, о чем извещал нарисованный на двери знак – лист папоротника с остро-лепестным цветком в центре.

По такой жаре взбираться на высокое крыльцо было выше моих сил (а вдруг хозяина нет дома, потом еще и спускаться?! Ну уж нет…). Подойдя к нему сбоку, я протянула руку и деликатно постучала по двери костяшками пальцев.

– Пошли вон, – мрачно и неприветливо отозвался молодой женский голос. – Сто раз говорила – любисто-ками не торгую!

Несколько смутившись, я тем не менее повторила попытку наладить знакомство. Внутри раздался приглушенный рык, и дверь распахнулась так резко, что, стой я на крыльце, а не возле него, меня попросту смело бы в сторону. Впрочем, на пороге возникло нечто настолько жуткое, что я сама, ощутив небывалый прилив бодрости, с воплем отскочила на добрую сажень, споткнулась и плюхнулась на пятую точку, не в силах отвести взгляд от духовищенской травницы.

А поглядеть было на что! Невысокий рост местной специалистки успешно компенсировали стоящие дыбом волосы, больше напоминавшие вылепленные из грязи сосульки. Половину безбрового, бугристо-алого лица с крупитчатыми вкраплениями занимали огромные светло-зеленые глаза с темным ободком. Ноги чудища лаково переливались синюшными разводами, а покрытые коростой руки сжимали огромный, заляпанный кровью нож. Из одежды на травнице был только старенький, латаный-перелетаный халатик, в талии перехваченный пояском другого цвета.

Я начала тихонечко отползать назад, надеясь свалиться с горочки и затеряться в тростнике.

Тем временем хозяйка избушки смущенно кашлянула, нашарила глаза, отлепила их, засунула в рот и смачно захрустела.

– Ой, девушка, извините, я думала, это опять те проходимцы… Вольха?!

До меня запоздало дошло, что это всего лишь кружочки огурца с прорезанными в середине дырочками. Я собрала остатки мужества и всмотрелась в обнаружившиеся под овощами глаза сочного карего цвета.

– Велька?! Боги, что с тобой случилось?!